Брэкстен (ЛП) - Линн К. С. - Страница 2

С этого момента наша связь стала чем-то большим, чем договор.

Она стала нерушимой.

Алиса

Наши дни

Связанная и с кляпом во рту, мое изломанное тело яростно дергается от каждого удара колес о неровности дороги. Агония обжигает кожу заплаканной щеки, когда она царапается о грязный, грубый ковер. Неважно, как сильно я борюсь, чтобы вырваться из замкнутого пространства, это бесполезно.

Выхода нет.

Тьма насмехается над сознанием, угрожая схватить меня в свои смертельные лапы. Теперь я понимаю, что это конец, мое время на этой земле, наконец, истекло.

Большинство боится смерти, но только не я. Я молюсь, чтобы она пришла, стремлюсь к покою, который она принесет. Все, чего я хочу, это воссоединиться с мамой и ангелами, а не остаться с монстром, которого я была вынуждена терпеть после ее смерти.

Ток крови, приливающий к сердцу, замедляется от страха, когда я чувствую, что машина останавливается. Секундой позже багажник распахивается, открывая взору чернильное небо и полную луну. Вокруг зловеще тихо, слышны лишь отдаленные звуки природы. Пока не раздается свист — леденящая душу мелодия, которая преследует меня на каждом шагу.

Его тень выглядит как мрачный жнец, лицо чистого зла. Он держит лом, металл ударяется по ладони с таким звуком, что я вся немею.

— Время вышло, Алиса.

Мое тело охватывает неудержимая дрожь, когда он подтверждает то, что я уже и так подозревала.

Сверху на меня устремлен зловещий взгляд, а жестокая улыбка выгибает уголки губ.

— Твоя смерть станет моей приманкой, и я, наконец, отомщу.

Месть. Именно она двигала каждым садистским поступком, который он совершал. Месть украла годы моей жизни, а теперь та же участь постигнет кого-то еще.

Его ухмылка исчезает, в глазах появляется холодный и стальной блеск, когда он поднимает лом.

— Расплата будет такой чертовски сладкой.

Не говоря больше ни слова, он опускает твердый металл на мое тело, погружая меня в кромешную темноту.

Брэкстен

Я еду на тракторе сквозь густые посевы, помогая отцу подготовиться к предстоящей осени, жаркое солнце обжигает сквозь одежду так, что по спине струится пот.

Несмотря на раннее утро, я не могу не оценить акры земли, которые мне посчастливилось называть домом с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И все потому, что некий одинокий фермер приютил трех бездомных подростков, искавших убежище в его сарае холодной дождливой ночью.

Мы ушли с улиц, где каждую секунду боролись за выживание, чтобы обрести дом и семью, о которых всегда мечтали. Именно поэтому каждый из нас встает ни свет, ни заря, надрывает задницы, чтобы помочь сохранить то, что всегда будет нашим домом. Возможно, у нас разные ДНК и цвет кожи, но наши узы крепче любых кровных.

Если кто-то вздумает шутить шутки с одним — остальные в стороне не останутся.

Это семьи-основатели нашего маленького исторического городка узнали на собственном горьком опыте, когда решили угрожать отцу и нашему дому. И все из-за нефти, погребенной под этой почвой, стоимостью миллионы долларов. Мало кто выжил, чтобы рассказать об этом, и это установило приоритет для любого, достаточно глупого, чтобы связываться с моей семьей.

Сворачивая направо, миную Нокса, он подбирает за мной остатки урожая, изо рта у него свисает сигарета. Салютую ему кружкой с кофе, одаривая самодовольной улыбкой, на что получаю средний палец.

Усмехаюсь, ничуть не извиняясь за то, что сегодня тяжелую работу выполняет его жалкая задница. Это справедливо, так как в прошлый раз все удовольствие досталось мне.

Когда я приближаюсь к границе участка, что-то привлекает мое внимание: цветная вспышка в канаве. Я хмурюсь при виде бесформенного очертания и торможу.

Заглушив трактор, спрыгиваю вниз и иду в том направлении. Затылок начинает покалывать, с каждым осторожным шагом тело пронизывает напряжение. Только когда я оказываюсь в нескольких футах от своей цели, различаю длинные светлые волосы и голые ноги.

Какого хрена?

Адреналин скачет по венам, толкая меня вперед. От предстающего зрелища, останавливаюсь как вкопанный. На земле лежит молодая женщина, полуголая и жестоко избитая, запястья связаны, ночная рубашка на черно-синем теле разорвана в клочья.

— Господи, — единственное слово едва пробивается сквозь желчь, медленно поднимающуюся к горлу.

Опускаюсь рядом с ней, пытаюсь нащупать пульс. Секундой позже она вздрагивает, с потрескавшихся губ срывается тихий, болезненный стон.

— Эй, ты меня слышишь?

Опухшие веки распахиваются, открывая самые поразительные голубые глаза, которые я когда-либо видел. Контраст настолько уникален, что я оказываюсь вырванным из ужаса этого момента. Прозрачные, как стекло, и в то же время синие, как океан, они погружают меня в море эмоций, которые я не могу понять.

— Это ты, — шепчет она, на избитом лице проступают удивление и узнавание.

Я моргаю, глядя на нее, понятия не имея, кто она, черт возьми, такая.

— Ты должен бежать, — бормочет она предупреждение с испуганным хныканьем, слабый голос прорывается сквозь неглубокие вдохи. — Он придет за тобой.

Это последнее, что она успевает сказать, прежде чем ее тело обмякает, и она снова впадает в беспамятство.

Отбросив в сторону все вопросы, оставшиеся без ответа, закидываю ее связанные запястья себе на шею, беря на руки истерзанное тело, и поднимаюсь. Отказываюсь от трактора, зная, что это займет слишком много времени, и бегу обратно к дому.

Как только приближаюсь к гравийной дорожке, замечаю отца, направляющегося к сараю.

— Папа!

Тревога в моем голосе останавливает его на полпути. Он поворачивается, замечает, что я держу на руках, и беспокойство подталкивает его вперед.

— Сынок, что, ради всего святого...

— Заводи грузовик. Нам нужно немедленно доставить ее в больницу!

Без дальнейших вопросов он мчится к своему пикапу.

Слева подбегает Джастис, его лицо искажено от шока при виде моей ноши.

— Брэкс, что за нахрен?

— Звони Крейгу, — приказываю я, имея в виду шерифа, а также нашего друга. — Скажи ему, чтобы прислал сюда людей. Она лежала рядом с водопропускной трубой в левом секторе.

Он тянется к телефону, быстро набирает номер и направляется к дому.

— И, Джастис.

Он оборачивается, его серьезный взгляд встречается с моим.

— Не спускай глаз с Райан и Ханны. Думаю, нам оставили ее в качестве послания. — Понимание обжигает все внутри, когда я вспоминаю последние слова, с которыми девушка обратилась ко мне.

От этой информации челюсть Джастиса отвисает. С трудом кивнув, он продолжает разговор с женой и дочерью, прижимая телефон к уху в ожидании ответа.

Когда папа подъезжает ко мне, я забираюсь на заднее сиденье, крепко прижимая к себе молодую женщину. Шины взрывают гравий, и грузовик мчится вперед.

— Поговори со мной, сынок, — спокойно начинает отец, намного, черт возьми, спокойнее, чем я себя чувствую. — Расскажи, что случилось.

— Она лежала на земле, — слова едва слышны, пока я пытаюсь разобраться во всем произошедшем. Я смотрю на ее избитое лицо, на золотистые волосы, измазанные кровью, и чувствую, как мной овладевает нечто-то темное.

Несмотря на синяки, она выглядит молодо — может, чуть за двадцать. Она маленького роста, избитое тело — самая хрупкая вещь, которую я когда-либо держал в руках.

В голове проносятся все те вещи, которые могли с ней случиться, и ни одна из них не представляется мне хорошей.

Мы прибываем в больницу почти через пятнадцать минут, гораздо быстрее, чем, если бы дожидались «скорой». С криками о помощи бросаюсь через двери.