Первые уроки (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 34

– А кто же тогда Взрослый?

– Взрослый на уровень выше Родителя. Это объективность. Ответственность. Логика. Это выросший Ребёнок, мудрый Родитель, научившийся принимать окружающих такими, каковы они есть, и оставляющий за собой такое же право быть собой. Если Родитель говорит – «Делай, как я хочу!», Взрослый говорит: «Делай, как надо».

Элли молчит. Думает. Не перемудрила ли я с формулировками? Тороплюсь заключить:

– А теперь сама посуди: видя события в таком свете, как я могу реагировать иначе? Если на моих глазах Ребёнок испакостил скатерть или…

– Шаль, – быстро подсказывает невестка. Я морщусь от досады – не на неё, а на тягостные воспоминания.

– Пусть будет шаль. Это плохой поступок, и он мне не нравится. Сотвори такое Машка или Соня – я бы наорала на них, это точно. Не смотри на меня так, не наорала бы, конечно, я женщина спокойная, но включила бы занудство… Вот в таких ситуациях во мне как раз просыпается Родитель: отпихивает всех прочих локтями и начинает зудеть и воспитывать. Но что я сделаю с чужим Ребёнком? Наказывать его я не вправе. Пожаловаться? Я бы, может, и рада, но мой Взрослый понимает, что Родитель, к которому я пойду, не всегда объективен… Я тебя запутала?

Она энергично мотает головой. В глазах – азарт.

– Нет-нет, очень интересно! Да ведь это заставляет буквально всё пересмотреть! Это учение из твоего мира?

Невольно усмехаюсь. И цитирую Эриха Берна:

– Это «Игры, в которые играют люди». И «Люди, которые играют в Игры». Надо будет как-нибудь привезти тебе пару книг. Вот только не знаю, сможешь ли ты их прочитать, языковой барьер всё-таки… В крайнем случае, устроим читку вслух. Потому что… на самом-то деле я разъяснила тебе всё в своём понимании, но могла что-то и напутать.

Элли отмахивается, прикладывает ладонь ко лбу – есть у неё такая привычка при обдумывании. Бормочет:

– Значит, Ребёнок – это «Хочу!» Родитель – «Делай так!» Взрослый – «Должен!»

Гениально. Вот вам, собственно, весь трансактный анализ в трёх словах. На лету схваченный и осмысленный умной девушкой, получившей только домашнее образование

Правда, ранняя смерть тоже многому учит…

Не желая сбивать её с мысли, перевожу взгляд на кипарисовую аллею. Где-то, за невидимыми отсюда воротами, поднимается разрастающееся облачко пыли.

– А ведь к нам кто-то едет!

Мои слова заставляют Элли радостно встрепенуться.

– Наверное, доктор Гальяро!

Она обожает визиты этого врача. Вернее – бесконечные его пояснения о том, как развиваются её малыши, всё ли с ними и с ней самой в порядке, к чему нужно быть готовой на этом этапе беременности… Ну, вы меня поняли. Я иногда и сама такой становлюсь, но у меня-то вторая беременность, а вот ей ещё всё в новинку!

Но вот из двойного ряда кипарисов появляется четвёрка чёрных лошадей, запряжённых цугом. Мы озабоченно переглядываемся. Потому что эта карета с неизвестным мне гербом на дверце вовсе не принадлежит доктору Гальяро. Кто-то ещё к нам пожаловал. Должно быть, тот, с кем у дона Теймура назначена встреча. Очень серьёзная и очень долгая встреча, дорогие донны.

***

– Дорогие донны…

Я даже вздрагиваю, настолько неожиданно последняя мысль оказывается озвучена, да ещё и мужским голосом. К превеликому облегчению, заговаривает со мной не наш драгоценный дон, а Бастиан, тоже, в своём роде, Глава… нашего чрезвычайно таинственного и супер-профессионального сопровождения, лиц которого, кстати, мы до сих пор не видели: одни атлетического сложения фигуры в лёгких латах, сверкающих подобием чешуи, да тёмные плащи до пят… вернее, до шпор. Весьма интересные плащи, кстати; у некоторых из Тёмных Рыцарей они по необходимости трансформируются в крылья. Лица же наших охранников постоянно застланы этакой воздушной рябью, и запоминанию не подлежат. На всякий случай. Такая вот специфика службы.

Исключение – Бастиан. Как вожак стаи… простите, как руководитель своей спецслужбы, общается с нами только он. По статусу. Но разговаривать с дамами, скрываясь под мороком – дурной тон. Этикет не позволяет.

– Прошу извинить, что невольно нарушаю ваше уединение. Донны, не наскучило ли вам здесь? Вы не собираетесь пройти, например, в сад или в иное приватное место?

– А если нет? – не из вредности, но с живейшим любопытством интересуется Элизабет. Тёмный Рыцарь сдержанно улыбается.

– Тогда я просто накину на вас полог невидимости. Собственного спокойствия ради. И со всем уважением удалюсь, ещё раз принеся глубочайшие извинения. – И, не давая нам вставить слово, продолжает: – Это прибыл дон Иглесиас.

– Мы остаёмся, – говорю твёрдо. – И даже не думайте о невидимости. Вот ещё новости – в собственном доме прятаться! И от кого? Нет уж, Бастиан, пусть теперь у их семейства головы болят о том, как бы мне на глаза не попасться. Я-то против них ничего не замышляла!

Намеренно или нет, но Элли не даёт мне углубить тему.

– А зачем он приехал, дон Бастиан?

Перед тем, как ответить, Тёмный Рыцарь занимает позицию по правую руку от меня и бросает выразительный взгляд в сторону подъезжающей кареты. Вид у него на редкость грозный и внушительный: кажется, даже чешуя на доспехе вздыбилась. Ну да, и мой протест услышал, и потенциальному недругу демонстрирует, что донны под защитой, а защита бдит. Молодец.

– Приняв участие в известном вам, донны, деле…

А он дипломат, однако!..

– … дон Иглесиас нарушил вассальную клятву, данную когда-то Главе Клана. Не предупредив о возможном покушении на члена семьи Главы, он фактически поставил себя в ряд соучастников этого заговора. Теперь его ждёт либо изгнание из клана и города, либо, по договоренности с доном Теймуром…

Продолжения я не слышу. На меня вдруг накатывает дурнота. Вот так, без всякого предварительного стеснения дыхания, без головокружения… просто темнеет в глазах. Едва не потеряв сознание, я мёртвой хваткой успеваю вцепиться в Бастиана и каким-то чудом остаюсь на ногах, успев краем глаза заметить развёрнутую вокруг нас с Элли спираль двойной защиты. Глотнув воздух, торопливо шепчу:

– Нет, не надо защиту… Всё в порядке.

Мир проясняется. Прихожу в себя и прислушиваюсь к ощущениям. Элли бросается ко мне.

– Ива! Ничего себе – в порядке! Ты бледная, как сыр!

– Тихо всем! – говорю я сквозь зубы. И соображаю, что, наверное, не слишком сейчас вежлива. – Бастиан, погодите бить тревогу. Вы же видите, кольцо на мне, но оно не сработало, значит, это не нападение…

Он настойчиво увлекает меня с балкона в Малую гостиную, усаживает в кресло.

– Простите мою бестактность, донна; эта дурнота связана с вашим положением? Но раньше за вами не наблюдалось ничего подобного!

Добрая девочка Элли, доказывая свою доброту делом, молча суёт мне под нос изящный флакончик с чем-то тошнотворно-едким. Фу! С нюхательными солями! От которых мне едва вновь не становится плохо.

– Да погодите! Дайте сказать!

Мне, наконец, удаётся от неё отбиться.

– Это не моя боль, не моё состояние, понимаете? Ничего не говорите, пожалуйста, мне нужна хотя бы минута-другая тишины. Я давно не занималась такой диагностикой…

Круглые от удивления глаза становятся не только у Элизабет. Наш Тёмный Рыцарь не сводит глаз с чего-то над моей головой. Догадываюсь, что он там видит. Небесно-голубую дымку, проступающую над моей родной, изумрудно-зелёной. Паладиновскую ауру поверх обережной.

Когда-то, на заре времён (на самом деле, и полугода не прошло, просто начало моих приключений в Гайе кажется сегодня бесконечно далёким!) одним из моих Наставников оказался сэр Майкл Кэррол, паладин-целитель. Причём далеко не рядовой. О его уникальных способностях говорит сам факт, что, не тратя сознательных усилий, «на автомате», как говорится, сэр Майкл в состоянии удерживать на себе до девяти аур разного назначения, в то время как мастерам среднего уровня удаётся сохранять три-четыре, в крайнем случае – пять. Ауры диагностики, а также регенерации по необходимости – те активны у него постоянно. Он их, кажется, уже не замечает. А я-то поражалась на первых порах, как это у меня само собой выправилось зрение и перестала ныть по любому поводу больная спина! Да просто оттого, что рядом был сэр Майкл.