Курсант: Назад в СССР 10 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 10

— Но одежда чистая, не в крови, за исключением разве что штанины. Похоже, что его подвешивали и ждали, когда стечет кровь. Так?

— Верно, вот, обратите внимание на запястья. На них следы от веревки. Но не от этой. Этой он примотан уже посмертно, а тут видно, что и при жизни его связывали. Борозды другого окраса и глубокие, будто за руки подвешивали.

— Вот зверюга, — хмыкнул Горохов. — А ногу как отсек? Наживую, что ли?

— Прижизненно, — кивнул Мытько. — Но была ли жертва при этом в сознании, пока не ясно. Результаты биохимии покажут. Может, в крови что-то найдем — наркоз или другие сильнодействующие препараты.

— А характер раны? Что скажете? — снова спросил я. — Есть какие-нибудь особенности?

— Ампутация произведена технично, ткани рассечены по суставу.

Мытько сначала произнес всё это, а потом удивленно посмотрел на нас — мол, а почему же это так? Оно и понятно, ему версии строить — должность не обязывает. А вот столкнется с нами в непосредственной работе — и начинает прикидывать, что да к чему.

Может быть, в такие моменты он и жалел, что не остался в поликлинике трудиться. Но я сомневался, что такие мысли к нему часто приходят. В экспертах он явно чувствовал себя вольготнее.

— Получается, что убийца хорошо знает анатомию человека? — Горохов поскреб подбородок, оторвавшись от писанины.

— Или он работает мясником, — предположил Федя.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Мытько. — Отсечение не с бухты-барахты, инструмент острый, и его владелец явно имел раньше опыт… Разделывания тел или туш.

— Что еще странного вы обнаружили? — вмешался начальник милиции полковник Булкин. — Я смотрю, вот узлы на веревке обычные, неумелые. Человек явно не служил на флоте и рыбалкой не увлекается.

Полковник, очевидно, хотел показать свою сопричастность к действу, но действительно высказался в точку. Обычная пеньковая веревка и правда была намотана на тело абы как.

— При предварительном осмотре, — пожал плечами Мытько, — вроде больше ничего особенного. Вот только эти трупные пятна на лице и шее меня определённо смущают.

— А что такое? — нахмурился Горохов.

— Они красного цвета. При кровопотере таких обычно не бывает. И судя по их выраженности, по окрасу кожных покровов и по внутрипечёночной температуре, смерть наступила не более десяти-пятнадцати часов назад. А трупное окоченение уже максимально выражено. Даже жевательные мышцы задубели. Это говорит о том, что смерть все-таки наступила от кровопотери. Тогда окоченение быстрее происходит. Но вот эти трупные пятна никак не вписываются в картину смерти.

— Может, его отравили? — предположил Катков.

Он внимательно осматривал тело с помощью криминалистической лупы, подсвечивая себе фонариком. Сканировал каждый сантиметр, ища волоски, посторонние волокна и прочую важную для нас «пыль». Труп так и стоял перед ним на одной ноге, крепко привязанный к дереву.

Мытько кивнул.

— Вполне возможно. После вскрытия отправлю образцы тканей на биохимию и гистологию. И смогу точно вам сказать.

— А если это сделал тот, кто ножичком, ну, или скальпелем, хорошо владеет, — Погодин уставился на Мытько и озвучил щекотливую мысль, которая крутилась у всех в мозгу. — То получается, что, теоретически, это может быть кто-то из хирургов или патологоанатомов. Так?

— Теоретически, да, — кивнул Павел Алексеевич.

Где-то я такое уже слышал.

— Сколько в городе хирургов? Человек пять? Вы же тоже в прошлом хирург. Еще и патологоанатом в настоящем.

— Я не патологоанатом, — фыркнул Мытко, вытирая рукавом лоб и расправляя плечи, — я судебно-медицинский эксперт. Патологоанатомы занимаются вскрытием некриминальных трупов, людей, умерших своей смертью.

— Без разницы, — хмыкнул Федя. — Вы и ваши коллеги, ну, опять же, чисто теоретически, тоже подпадаете под предполагаемый типаж преступника.

— Послушайте, вы на что намекаете? — пыхтел Мытько.

— Так… Мысли вслух, — пожал плечами Федя.

— Оставьте свои мысли при себе!

— Просто были прецеденты, — невозмутимо продолжал Федя. — Когда судмедэксперт оказался маньяком.

— И теперь каждый из нашей братии для вас маньяк? — Мытько впился недобрым взглядом в Погодина.

— Успокойтесь, — примирительно проговорил Горохов. — Павел Алексеевич, никто вас не обвиняет. Мы просто хотим сложить цельную картину преступления из разрозненных кусочков.

— Складывайте, — буркнул Мытько. — Только меня среди этих кусочков нет.

— Не сомневаюсь, но мы обязаны будем проверить всех…

Я вдруг вспомнил, как совсем недавно судебный медик Титова помогала нам расследовать убийства в Михайловске, совершенные Борцом, и даже не подозревала, что помогает ловить саму себя.

Нет… Конечно, дважды в одну воронку бомба не падает, но сколько раз убеждаюсь, что зачастую убийцами оказываются не пресловутые ранее судимые и состоящие на учете криминальные личности, а те, от кого никак не ждешь. Те, кто с нами рядом…

Я предвзято огляделся, рассматривая каждого. Булкин деловито отдавал распоряжения наряду ППС, который осуществлял охрану места происшествия до нашего приезда. Здесь и Олег — не выдержал, сграбастал ленту и, ослушавшись меня, приперся-таки поглазеть на труп. Был еще прокурор, приехал отметиться, но в наши разговоры не лез, лишь иногда переговаривался с Булкиным. Еще была парочка каких-то в штатском. Выглажены и до синевы выбриты. Скорее всего, тоже из прокуратуры. Возможно, среди присутствующих сейчас находится этот самый Мясник. Хм-м… Неплохое название для нового маньяка. Так и запишем в голове — Новоульяновский Мясник.

В том, что убийства — дело рук именно маньяка, я уже не сомневался. Хотя для полноты картины не хватает третьего эпизода, только тогда серийность будет. Тьфу ты! Поймал себя на мысли, что жду, когда прирежут ещё кого-нибудь, чтобы точно повесить ярлык серийности и улик побольше собрать. Четче и удобнее работать. Профдеформация, блин…

Кто же из вас это сделал? Я снова окинул присутствующих пытливым взглядом. Бляха! Совсем что-то я параноить начал. Это всё Олежка — навоза тележка, виноват. Всколыхнул эмоции из прошлого. Вернее, из будущего. Нарушил мое холодное рациональное восприятие преступных событий. Как говорится, смешал работу с личным.

— Личность потерпевшего установили? — начал с злободневной фразы планерку Горохов утром в понедельник.

— Так точно, — встал Федя. — Вчера еще. Черпаков Вадим Прохорович, тридцать лет, не женат, проживал один, трудился завскаладом на Новоульяновской фабрике музыкальных инструментов.

— Опа, — потирал руки Горохов. — А вот и зацепочка. Безголовый Морошко — тоже фабричный. Нужно опросить соседей Черпакова по общежитию и работников фабрики.

— Он не в общаге проживал, а в квартире, — добавил Федя.

— Как в квартире? — наморщил лоб шеф. — Один, неженатый. Как ему дали квартиру?

— Может, кооперативная? — пожал плечами Федя. — Или вымутил как-то. Завскалада все же.

— На что он там мог вымутить? — усмехнулся шеф. — На ворованные балалайки?

— Там гитары делают, — уточнил я. — Я там немного даже успел поработать учеником мастера в семьдесят восьмом.

— Ты, учеником мастера? — вскинул кустистые брови Горохов. — Я думал, Андрей Григорьевич, ты с пеленок в милиции работал.

— Если бы, — улыбнулся я. — И грузчиком успел потрудиться.

Еще не всё про меня коллеги знают, есть чем удивить. А кажется, и правда, что всю жизнь вместе работаем.

— Похвально… — кивнул шеф и снова перешел к рабочим моментам. — Выясните этот вопрос с квартирой, за какие такие заслуги он получил однушку.

— Двушку, — вставил Федя.

— Ого, целую двушку на одного, невзирая на квадраты. Тем более интересно, — Горохов постучал пальцем по столу. — И вот еще, пошевелите Мытько с экспертизой трупа. Он по Морошко ещё даже официально заключение не дал. В деле только предварительная справка имеется.

— Вскрытие Черпакова он вчера еще провел, — отчитался Катков. — Я созванивался, но заключение он даст, когда биохимия готова будет. Лабораторный анализ химики делают.