Год, когда я стала Изабеллой Андерс (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 11

— Ни хрена себе. — Я отрицательно качаю головой. — Я не смогу это надеть.

Она хмурится.

— Почему нет?

— Ну, для начала… — я ломаю голову, ища причину, кроме той, что буду чувствовать себя идиоткой. — Я не побрила ноги.

Она щелкает запястьем, жестом предлагая мне двигаться дальше.

— Тогда поторопись и сделай это.

Я нервно ковыряю ногти.

— Я, гм, не захватила с собой бритву.

Она смотрит на меня в замешательстве и вдруг расслабляется.

— О, я понимаю. Ты никогда не делала ничего подобного раньше, не так ли?

Скрещиваю руки на груди, чувствуя нелепую неловкость.

— Что именно?

— Не брилась. Не красилась, — она протягивает мне красное платье. — Одевайся.

— Я никогда по-настоящему не заботилась о своей внешности и никогда не увлекалась девчачьими штучками. — Я замолкаю, чувствуя себя ненормальной. — И знаешь, довольно трудно просить мою маму Линн показать мне, как наносить макияж и все такое прочее, когда я знаю, что она, вероятно, просто посмеется надо мной и скажет, как нелепо, что я думаю, что это поможет моей внешности.

Как в тот единственный раз, когда я попросила ее купить мне платье. Мне было двенадцать, и у нас намечались танцы в седьмом классе. Я решила принарядиться, так как слышала, что большинство девушек так и делают.

Линн рассмеялась, когда я спросила.

— Не говори глупостей. Ты будешь ужасно выглядеть в платье, — сказала она.

Я с трудом сдерживала слезы.

— Думаю, мне следует попытаться принарядиться. Я имею в виду, все остальные в моем классе так и сделают.

Она повернулась ко мне с мертвенно-серьезным выражением лица.

— Изабелла, я собираюсь сказать тебе кое-что, что тебе не понравится. — Она заколебалась, словно раздумывая отступить. — Ты слишком неуклюжа и невзрачна, чтобы наряжаться. Тебе следует просто придерживаться свободных джинс и толстовок. Они лучше подходят твоему типу телосложения.

Когда я об этом вспоминаю, то невольно задаюсь вопросом, было ли это отправной точкой для моей одержимости широкими джинсами и толстовками. Конечно, я носила их и раньше, но не потому, что чувствовала необходимость. Я просто не знала, как подобрать одежду. Кроме того, их было удобно носить, когда я играла в баскетбол.

После того, как Линн сказала мне это, я почувствовала, что должна одеваться в мешковатую одежду, как будто я была недостаточно хороша, чтобы одеваться красиво.

Что, если это и есть настоящая причина, по которой я много чего делаю? Что, если моя общая странность была создана из-за того, что Линн сказала мне. Например, когда она сказала, что никто не хочет со мной дружить, потому что я слишком странная. Что, если я перестала пытаться завести друзей, потому что поверила, что никто не захочет познакомиться с такой, как я?

Жалость на мгновение вспыхивает в глазах Индиго, но взгляд быстро исчезает, когда решимость заполняет ее лицо. Она пересекает комнату, открывает мини-холодильник и берет бутылку вина. С помощью открывашки она вынимает пробку и делает большой глоток прямо из бутылки.

Боже, если бы Линн была здесь, у нее случился бы припадок из-за отсутствия манер, которое Индиго показывает прямо сейчас.

Когда я колеблюсь, Индиго говорит:

— Нам не нужно быть крутыми.

— Я колеблюсь не поэтому. — Вздохнув, я хватаю бутылку, делаю глоток и возвращаю ей вино.

Она отставляет бутылку в сторону, хватает меня за руку и тянет к двери ванной.

— Что мы делаем? — Спрашиваю я, спеша за ней.

— Я дам тебе небольшой урок. Но делай заметки, потому что я сделаю это только раз.

Два часа спустя я иду по переполненному тротуару с гладкими ногами и выщипанными бровями, одетая в красное платье, в котором едва могу дышать.

— Пойдем, Иза, — говорит Индиго, жестом приказывая мне двигаться быстрее, когда она идет немного впереди меня. — Если ты будешь идти так медленно, клубы закроются к тому времени, как мы туда доберемся.

— Я пытаюсь. — Я шаркаю за ней, стараясь не подвернуть лодыжки. — Но эти каблуки — отстой.

Она притормаживает на углу улицы и со вздохом наклоняется, чтобы развязать ботинок.

— Давай, сними их, и я поменяюсь с тобой туфлями.

Останавливаюсь рядом с ней и хватаюсь за уличный столб, чтобы сохранить равновесие.

— Мне казалось, ты говорила, что каблуки — это не твое.

— Что меня очень смутило, так как она упаковала шесть пар.

— Я сказала, что большую часть времени они мне не понадобятся. — Она вынимает ногу из ботинка и развязывает другой. — Это не значит, что я их никогда не ношу.

Мы обмениваемся туфлями, и я чувствую себя в десять раз лучше в неуклюжих ботинках.

— Я думаю, что они определенно удобнее.

— Согласна. — После того, как Индиго надевает туфли на каблуках, она немного крутится в своем платье. — Как я выгляжу?

— Потрясающе, — говорю я, завязывая шнурки. — Мне нравится, как цветы на туфлях сочетаются с твоими волосами.

— Мне тоже. — Она изучает меня, склонив голову набок. — Боже, ты выглядишь просто великолепно. Удивительно, что может сделать маленькая подводка для глаз и блеск для губ. Ну, это и еще мой потрясающий талант.

Выпрямляюсь, смущенно одергивая подол платья.

— Честно говоря, я чувствую себя немного глупо. Как будто я пытаюсь играть в переодевание или что-то в этом роде. — Мой взгляд скользит по толпе людей, идущих вокруг нас. — Мне кажется, все считают меня самозванкой.

Она качает головой с улыбкой на лице.

— Поверь мне, Иза. Никто не считает тебя самозванкой. — Она хватает меня за руку и тянет за собой, снова сливаясь вместе с толпой.

Мы идем, кажется, несколько часов, осматривая все закрытые магазины, бары, Триумфальную арку и мерцающие огни Эйфелевой башни.

— Пойдем туда, — говорит она, когда мы смотрим на башню, которая тянется к ночному небу.

— Я думала, мы идем в клуб. — Спрашиваю я, спеша за ней.

— Мы можем пойти в клуб в любое время, — кричит она, перекрывая музыку уличного оркестра. — Подняться туда, — она поднимает голову к небу, — такие эмоции суждено испытать только раз в жизни.

Когда мы подходим к смехотворно длинной очереди, я направляюсь к ее концу. Но у Индиго есть другие идеи, и она начинает искать в очереди симпатичных парней, которые позволят нам встать перед ними. Ей требуется три попытки, чтобы найти пару парней, которые хотя бы говорят по-английски. Они позволяют нам встать в очередь перед ними, затем Индиго проводит следующие полчаса, флиртуя с одним из них, в то время как я неловко стою.

— Ты нервничаешь, — шепчет мне на ухо один из парней, заставляя меня подпрыгнуть. — Боишься высоты?

— Гм, да, конечно. — Я притворяюсь, что это и есть причина, по которой у меня мурашки бегут по коже, когда на самом деле это из-за парней, социального взаимодействия, платья — из-за всего, на самом деле.

Он обнимает меня за плечи.

— Не волнуйся. Я буду защищать тебя. — Он улыбается мне с ямочками на щеках. — Кстати, меня зовут Джей, но ты можешь называть меня своим защитником.

Я сопротивляюсь, чтобы не закатывать глаза. Серьезно, чувак, такой подкат может не сработать. Затем я замолкаю, понимая, черт возьми, что этот парень пристает ко мне. Хотя я польщена, я абсолютно не заинтересована в защитнике Джее, от которого, кстати, пахнет сыром. Я не могу не думать о Кайлере и о том, как он все время пахнет хорошо, а не прогорклым сыром. Я хотела бы, чтобы это он обнимал меня, но нет, он, наверное, сейчас дома, целуется с моей сестрой.

Мое настроение резко падает и шлепается на землю, как раздавленный жук. Фу. Почему, черт возьми, я об этом думаю?

Между мысленным образом, который только что вызвал мой разум, и дрянным запахом от Джея, я чувствую, что меня сейчас стошнит. Я хочу выскользнуть из-под руки Джея и вдохнуть свежего воздуха, но не могу придумать оправдания, которое не заставило бы меня выглядеть совершенно невменяемой, поэтому он в конечном итоге держит свою руку на мне, пока мы не проходим через охрану. Пока Джей опустошает карманы, я бегу от него к лестнице.