Последняя Граница - Кэри Диана - Страница 46

• Предыдущая
• 46/81
• Следующая

– Спок и я ошибались, – продолжил Кирк. – Тогда мир был не нужен. Пацифизм ведь не всегда морально оправдан. Тогда мораль требовала сопротивляться агрессии. Сталин потом еще умертвил не один миллион ни в чем не повинных людей, и это сошло ему с рук, так как мир слишком устал от войны. И Гитлер по сравнению со Сталиным стал персонажем второстепенным. Но потому, что мир устал сражаться за то, что было оправдано моралью, миллионы должны были погибнуть.

Эдит не могла оставаться сторонним наблюдателем, – добавил он, вспоминая лицо этой женщины, произносящей слова надежды. – И будь я поумнее, я бы нашел альтернативу, чтобы не приносить в жертву жизнь этой женщины. Ведь можно же было поступить иначе, правда, Маккой?

– Ты занимаешься самобичеванием, Джим, – сказал Маккой, стараясь говорить небрежным тоном, – этим ее не вернуть. И к тому же останься она в живых, она так бы не прославилась.

Взгляд Кирка стал совершенно отрешенным.

– А жила ли она вообще? Может, мы се просто придумали?

Поджав губы, Маккой признал про себя, что подобная мысль частенько приходила и в его голову. Ведь кроме событий реального прошлого, у них не было никаких вещественных доказательств того, что они действительно побывали в 1930 году. Ни волоска, ни следа бледной губной помады. Одна лишь боль. И вот теперь они вдвоем припадали к этой боли лишь потому, что она служила единственным доказательством существования Эдит Килер. Была какая-то несправедливость в том, что женщина такого оптимизма и такой прозорливости оставила о себе воспоминание лишь неизбывной болью.

– Что же ты хочешь, Джим? Ответов? – пробормотал он совершенно беспомощным тоном. – Ты же знаешь, что она не смогла бы вернуться вместе с нами. Сам принцип путешествия сквозь время ей бы этого не позволил. Она ведь принадлежала к другому историческому периоду. И если она там жила, то там и должна была умереть. – Но Джим Кирк по-прежнему пребывал в тех временах и, похоже, возвращаться не собирался. Что же такого было в ее простоватом личике и неспокойной душе, что ни на минуту не давало забыть о ней? И вновь он переживал тот кошмарный момент, когда он удержал Маккоя от того, чтобы спасти женщину, которой судьбой было предназначено погибнуть под колесами грузовика. Таким образом была сохранена история. В самый последний момент женщина повернулась, чтобы увидеть летящую на нее машину, она успела закричать, прежде чем тупой удар заглушил эхо. «Видела ли она, как я его удерживал? Она успела удивиться, почему именно я поступил столь безжалостно по отношению к ней?»

– Цена героизма слишком высока. Неужели я не заплатил сполна?

– спросил он вслух. Последовала гнетущая тишина, наконец Маккой заговорил:

– Уж мои долги ты точно оплатил.

– Но ведь это была не твоя вина, – задумчиво промолвил Кирк.

– Нет, – признался Маккой. – Но ведь это случилось из-за меня.

– Так или иначе, но она должна была умереть.

– Я не говорю об Эдит. Я говорю о тебе. Если бы не пришлось гоняться за мною по прошлому, тебе бы не надо было сейчас все это заново переживать.

Капитан согласно кивнул.

– Наркотическая гиподозировка права выбора не дает.

– Надо было мне убрать «гипо», – сказал Маккой, махнув рукою.

– Негоже бортовому хирургу размахивать здоровенным «гипо» посреди турбулентного потока. – Его голубые глаза были исполнены глубокого сожаления и сознания собственной вины. – То была ошибка, Джим, о которой я до сих пор сожалею.

На душе у капитана внезапно потеплело. Он вдруг понял, сколь редко его ранг предоставлял возможности для благодарностей или извинений в адрес Джима Кирка. Все, что он делал для команды, Федерации, галактики… Все те решения, что он принимал, когда, кроме него, их уже принимать было некому, все те трудности, что он либо преодолевал, либо отражал, все те опасности и мучения…

И почти никогда он не слышал благодарности в свой адрес, простого «спасибо» капитану. Все считали, что он исполняет свои прямые обязанности, Но не входило это в его обязанности. Как несправедливо, – подумал Джим. Но тем не менее, хоть кто-то разделил с ним эту боль. Посмотрев на Мак-коя, капитан тихо, но достаточно твердо сказал:

– Ты того стоил.

Космос не столь уж исполнен мрака и ужаса, как пытаются убедить читателей поэты. Во всяком случае, данный сектор пространства был отнюдь не одноцветным. Он представлял собой неожиданно богатую гамму всякого рода туманностей: газовых и радиоактивных, перемежаемых редкими пятнышками ярких красок далекими пульсарами. Вблизи и вдали от этой небольшой солнечной системки, подобно стенам прекрасного зала, простирались пылевые туманы, светящиеся газы, различного рода скопления и, по крайней мере, две точно определяемых кольцеобразных планетарных туманности, все еще расширяющихся, чьи ядра были охвачены радиоактивным пламенем и которым в один прекрасный день предстояло стать белыми карликами. Палитра космоса здесь полна самых различных цветов, фоновая панорама черного шелка была заткана газообразной зеленью и пылающими подобно углям блестками, алмазным сверканием звезд и отраженного света. Такой избыток красот вызывал вполне понятную зависть. Странно, почему обитателям здешних миров всего этого мало, и они хотят обладать большим.

То был враждебный космос в полном смысле этого слова, чужая территория – выражение столь же мрачное, как и представляемая им опасность. И никакого космического света не хватило бы, чтобы высветить его. Да, то был чужой, вражеский космос. И все это лишь вопрос дефиниции, подумалось Кирку, пока он вел внушительного вида шаттл Звездного флота вслед изящной «птичке» ромуланцев. Что же руководило хозяевами этих территорий – надежда или обман? До посадки об этом не узнать. Дефиниция – определение. Это с какой стороны смотреть. Да-да, именно хрупкая грань! Но, в конце концов, он-то здесь чужой. Конечно, сейчас ему следовало мыслить как капитану Эйприлу. Но трудно быть благодушным после того опустошения, что принесли ромуланцы федерации семьдесят лет тому назад. Конечно же, они предполагали, что федерация будет защищаться. Но чего они хотели добиться резней на Звездной базе-1 и уничтожением корабля, прибывшего на сигнал бедствия? На пульте управления маленький видеоэкран показывал панораму заднего обзора: звездолет поблескивал кормой цвета слоновой кости. Отсутствие каких бы то ни было опознавательных знаков в сочетании с внушительным вооружением внезапно показалось ему угрожающе-подозрительным, невдалеке завис флагман ромуланцев. Почувствовав, как повлажнели его ладони, Джордж попытался заставить себя не смотреть на этот экран и обратил внимание на экипаж, за которым он сейчас следовал.

"– И как это я в такое вляпался? Как это меня угораздило оказаться в центре событий? Ведь у меня даже нет соответствующей квалификации, чтобы быть первым офицером, и уж тем более я не могу представлять федерацию. Я-то себя даже назвать не могу, когда приезжаю на побывку домой. Это самое глупое, что я сделал за свою жизнь, и самое страшное, так что бежать мне уже некуда. Ну и что я скажу там этому парню? А что, если он с виду вылитая ящерица? Я ведь сроду с ящерицами не разговаривал. Не думаю, что мне удастся разъяснить наши идеалы существу, мыслящему как ящерица.»

Ромуланский истребитель резко свернул к буро-зеленому планетоиду, зайдя за сверкающее пылевое скопление. По большей части покрытый водой да торфяными равнинами планетоид имел несколько крутых горных хребтов, обильно поросших мхами, но вот лесов или такой крайности, как пустыня – на планетоиде не имелось. Туманная атмосфера сияла в лучах ближайшего солнца, заставляя ромуланский истребитель сверкать серебром. Джордж следовал за ним. Оба экипажа с обманчивой медлительностью обогнули горные вершины, и наконец ромуланский аппарат, описав громадную петлю, спланировал на узкую долину. Джордж продолжал полет, кружа над замершим внизу ромуланским экипажем, внимательно изучая район посадки. Убедившись, что здесь нет никаких скрытых ловушек, Джордж полетел прочь. Ну, если, конечно, ромуланцы внешне не выглядели как обломки скал, то здесь ничего, кроме планетоида да небольшого транспортного средства, не было, но все равно ему здесь что-то не нравилось. Ведь ромуланцы не из тех, кому можно верить. философия простая и проверенная историей. Удалившись за пределы радиуса действия сенсорных датчиков – приблизительно километра на три – он совершил посадку па холмистой равнине, покрытой замшелыми кочками. Да, здесь его шаттл не так-то просто будет запеленговать сверху. Хотя шаттл был чрезвычайно прост в управлении, Джордж чувствовал себя полным идиотом, сидя в семиместной машине в полном одиночестве, и ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, какие из посадочных маневров производятся автоматически, а какие ему придется производить вручную.

• Предыдущая
• 46/81
• Следующая