ПВТ. Лут (СИ) - Ульяничева Евгения - Страница 10

— Белла, белла-корабелла, — отсмеялись в ответ, — а что ты?

— Я был на одной, — проговорился юноша на тяге удивления и тут же заткнулся.

Но его услышали.

Она была яростно, вызывающе синеглаза. Белая гладкая кожа, стройное тело, ни волоска. Когда Джуда привели знакомиться, она еще спала, с головой укрывшись прозрачным колпаком.

— Гроб? — спросил, верно употребив выскочившее из-под памяти слово.

— Скорее, саркофаг. Вынужденная мера. Укрытие для изоляции.

— Но почему у нее глаза открыты?

— Они так спят. И, знаешь, спящие куда опаснее…

— Почему так?

— Потому что в глубоком сне корабеллы себя не помнят, собой не владеют. И человек по небрежности может в этот сон упасть, как камень в колодец, и назад дорогу не отыщет. Для этого колпаки.

Юга помолчал, разглядывая длинное белое тело.

— И вы используете их как...?

— Транспортное средство. Верно.

— Но разве это возможно?

— Возможно вполне. Корабеллы частично наша разработка.

— Иванова поделка, — прошептал Юга.

Волоха коротко усмехнулся, но кивнул.

— Не буду утомлять тебя подробностями, скажу лишь, что когда к Ивановым попал достойный материал, они использовали его и свои возможности по максимуму. В Лут нельзя было выйти на привычных средствах передвижения, требовалось что-то особенное. Что-то, способное перемещаться в живом пространстве.

— Корабеллы… Вы участвовали в их проектировании?

— Нет, меня в ту пору и на свете не было, — улыбнулся русый.— То, что мы привыкли называть корабеллами, есть одомашненная форма дикого вида. Направленная, строго ориентированная мутация. Каждая истинная корабелла уникальна. Когда Ивановы только разрабатывали модель, встраивая и моделируя новые гены, была идея сделать все образцы под один стандарт — Оловянным так больше нравилось.

— Оловянным?

— Они же лила, лилии Лута. Тебе они могут быть известны как Первые, — Волоха кинул быстрый взгляд на собеседника.

— Дааа...

Джуда словно оцепенел, вглядываясь в синие глаза корабеллы.

Пытался вспомнить. Отыскать в хаосе памяти.

— Эффект Алисы. Возможность менять форму и размеры собственного тела за счет вбирания и сброса энергии, расслоенной в живом пространстве Лута. На этой способности базируется уникальная их эффективность.

Русый вздохнул, почесал нос и сорвался-таки на маленькую лекцию.

— В сущности, истинные корабеллы — это огромные, генномодифицированные, мыслящие существа, созданные для обитания в пространстве Лута. Они способны к саморазвитию и обладают ярко выраженной индивидуальностью черт — как внутренних, так и внешних. Трафарет-корабеллы, или просто т-корабеллы — грубые списки с оригиналов, годные лишь для краткосрочных невысоких рейсов.

— А сколько их было? Истинных, в смысле?

— Я знаю о двадцати красавицах. Но существует Список Корабелл… существовал. До Глашатая.

Джуда вскинулся, нервно заправил за ухо выбившуюся прядь:

— Ай, да кто такой этот Глашатай? Кажется, я слышал о нем.

— Наверняка от Дятла. Трепач, — Волоха неодобрительно покачал головой, — Глашатай был легендарным Вторым. Самый могущественный представитель своей расы, безграничная, потрясающая власть, и голос...

Волоха задохнулся, на миг опустив веки. Продолжал, переборов слабость:

— Он мог иметь все и всех, люди желали умереть по одному его слову. Именно Глашатай сыграл ключевую роль, переломив ход Триумвирата. Просто появился однажды и песней увлек за собой корабеллы и часть армии.

— Но почему?

Русый пожал плечами.

— Никто не знает истинных причин.

— И что случилось после?

— Все сгинули. Ни корабелл, ни самого Глашатая больше не видели. Вторые — истинные мастера слова и обмана.

— Это неправда, — резко опроверг Джуда, — вы так говорите, будто знали их.

— Ты говоришь также, — тяжело прищурился Иванов, — но мы оба знаем, что Вторые погибли. Или я ошибаюсь?

Парень отвернулся.

— Джуда, — вкрадчиво проговорил Волоха, — если вдруг тебе известно о Вторых... о каком-то из их потомков, волей Лута или его происком оставшемся в живых... Скажи мне.

— Почему я должен вам верить?

— Если вскроется, что кто-то из потомков Вторых жив… Ты просто не представляешь, к чему это приведет. Эфорат и Башня так просто не оставят и в стороне не останутся.

— А вы будто бы способны что-то изменить, — совсем тихо откликнулся Джуда.

Он помнил — не свое имя, но как жгли подобных ему, тех, кому повезло меньше, кто не успел сформироваться достаточно, чтобы иметь силу оказать сопротивление лампариям.

Он не собирался рассказывать об этом Волохе.

— Я — способен, — хмыкнул русый, вглядываясь в открытые глаза корабеллы, — действительно способен.

***

Лут был спокойным, словно ночь в середине лета. Сезон, посмеивалась команда. Лучше не придумать для путешествий-экспедиций.

Еремия плавно скользила в пространстве, выискивала добычу. Спинной плавник — арфа, она же флаг — продольно делящий узкую палубу на две равные части, бесшумно горел золотисто-оранжевым, боковые плавники — рули высоты — предупреждали встречных холодным синим цветом. Лопасти движителя, хвостового оперения, мерцали тихой зеленью.

Джуда перед отправкой в рейс инструктировал сам Волоха. Говорил так: оперение у корабелл может быть различных модификаций и пигментации. Иной раз оно служит для сложного маневрирования, для активной охоты или приманки, оглушения или защиты, для демонстрации намерений или же охлаждения тулова. Истинные корабеллы умели регулировать окраску, втягивать оперение в углубления тела… Оперение было снабжено нервными окончаниями, что, вместе со срединной линией, помогало корабелле ориентироваться в пространстве Лута.

Для лучшего взаимодействия люди разработали упряжь для корабелл, комплект снаряжения, позволяющего в случае необходимости перехватить управление или защитить корабеллу. Так, с помощью правила, длинного рычага, можно было изменить ход движения вручную или, приложив свои усилия, умножить скорость самой корабеллы.

Защищая людей от падения, корабеллу оснащали кольцами и страховочной сетью.

Коромысло со спасательными шлюпками-автономами, в мирную пору служащими равновесами и бамперами, было плотно поджато к стройным бокам Еремии.

У левого борта сбилась компания: Дятел, смолящий папироски, Буланко с семечками, Мусин с картами в пестрых рубашонках и Джуда с цепью в волосах.

Трепался, как обычно, Дятел:

— А я все думаю, что Волоха на своей теории загоняется, и пока не сыщет подтверждение-опровержение, его за уши из Лута не вытащишь. Так и будет до смерти рыскать.

— Что за теория? — заинтересовался Джуда.

— Слыхал о Великом Аттракторе?

Юноша отрицательно помотал головой. В дела команды его посвящали редко, но исключительно метко.

— Можно я, можно? — встрепенулся Мусин, на миг бросив переливать карточную радугу из рукава в рукав.

— Валяй на здоровьичко, — отмахнулся Дятел.

Мусин приосанился, зацепил пальцами черную жилетку, выпятил грудь.

— Дело в том, мой юный друг, что наш капитан считает: и Лут, и Хомы, и корабеллы, и веллеры — есть беспримерный циркус. Все знают, что Хомы движутся только вперед, так? Но Волоха предполагает, что они просто обречены на влечение Великого Аттрактора, центра притяжения всего сущего, всего сотворенного...

— Такое возможно?

— Да почему бы нет? — откликнулся Буланко, закидываясь новой порцией семечек. — К сожалению, мы не располагаем оборудованием достаточным для точных измерений, но Волоха не теряет надежды и...

— Эй, а про Песню Песней ты ему рассказывал? — Дятел сунул локтем Мусину под тонкие ребра.

— Еще нет, — сказал парень, морщась и отворачивая лицо от терпкого папиросного дыма, — но это больше из области сказок, а, значит, твоя вотчина.

— Ну, ты паршивец...

— Но, позволь, раз мы вступаем на территорию теорий, лишенных какой бы то ни было...