Я сделаю это для тебя (СИ) - Кальк Салма - Страница 29

Среди наших союзников тоже многие решили, что раз Анри вернулся — то он по щелчку пальцев вернёт всё, как было. Мне-то было кристально ясно — как было уже не получится ни при каких обстоятельствах. А что о том думает Анри — наверное, я его ещё расспрошу.

А пока совещание и обед, в который оно перетекло, слились в один большой всеобщий доклад — кто, где, что, какими силами. Маги располагали существенным подспорьем в виде мгновенной связи через зеркало или любую другую отражающую поверхность, а теперь ещё и порталом. И через тот портал к обеду привели нескольких гостей, которые как раз представляли разные разрозненные части союзной нам армии. У их противников же стопроцентно работало правило — гонцы и армии не летают. Но как я поняла, численный перевес был как раз не у магической партии — мне так было проще именовать её, нежели королевской. Мне кто-то уже говорил, что магов мало, меньше, чем обычных людей. Очень хотелось поговорить обо всём этом с кем-то, кто мог бы мне разъяснить расстановку сил, но… Все они были уверены, что маркиза дю Трамбле, теперь принцесса Роган, и сама отлично во всём ориентируется. А мне приходилось держать глаза широко раскрытыми и ушки на макушке. Не очень-то спасало, но вдруг?

Один из пришедших порталом был высок, могуч и седовлас, кажется — постарше Анри. Его называли — герцог Вьевилль. Он с радостным рыком обнял Анри, а затем с немалым изумлением поклонился мне.

— Ваше высочество, — и разве что потом усмехнулся в седые усы — мол, кто бы мог подумать.

— Всякое в жизни случается, герцог, — вернула усмешку я. — А на краю света — особенно.

— И что тоже, там и вправду вечная тьма и вечные холода? — явно не поверил он.

— Тьма весьма умеренная, а холода главным образом зимой. Правда, та зима с октября по апрель, — пожала я плечами. — Но выжить можно и там. Если желаете — спросите его высочество, он поделится впечатлениями. Когда у него сыщется свободная минутка.

Пока же казалось, что тех свободных минуток не сыщется больше никогда. Потому что у всех, решительно у всех были какие-то вопросы к Анри, от глобальных, вроде «что делать, спасите-помогите» до частных «где взять деньги на порох, пушки и артефакты». Обед плавно перетёк в следующее совещание, совещание — в ужин, а ужин завершился где-то около полуночи по местному времени. У меня уже слипались глаза, я ничего не соображала, но понимала — нужно собраться и дотерпеть до конца.

Конец случился — Анри поднялся, поблагодарил всех и отпустил до завтра.

— Благодарю, Эжени, что вытерпели всё это, — он подошёл близко и взял меня за руку. — Проводить вас в спальню?

— В вашу, — отрезала я.

Он усмехнулся, не сказал ничего, и мы просто отправились в соседние покои.

Мари и Аннет быстро сориентировались и притащили мне туда какую-то сорочку, пока мы шествовали всем напоказ. И там завели меня в какую-то дополнительную гардеробную, в четыре руки расшнуровали все, что нужно, и отвязали, и распустили, и расчесали волосы. Я поблагодарила и отпустила обеих — как Анри перед тем, почти теми же словами — и пошла искать богоданного супруга.

Тот нашёлся, ясное дело, за столом и с какой-то бумагой в руках.

— Друг мой Эжени, если всё, что происходит, слишком утомительно для тебя — скажи. Мы вернём тебя в безопасное место тут же.

Снова здорово.

— Анри, я полагаю твои родовые владения безопасными и хорошо защищёнными. Так же я полагаю, что святая обязанность хорошей жены — разделить с мужем его дело, его бремя и его долг. И пытаюсь понять, что я могу для этого сделать. И ты удивишься, но у меня есть и свои интересы, точнее, защита интересов Женевьев. От неё остался дом, там могут быть деньги, Аннет сказала, что дом хорошо заклят и его не тронули. А деньги, как я полагаю, нужны всем. Кроме того, у Женевьев остался внук, его совершенно точно нужно вывезти в то самое безопасное место. Как и твоих внуков, вместе с их матерью. Кстати, подскажи пожалуйста, каковы официальные титулы Максимилиана и Шарлотты?

— Максимилиан не успел получить от моего племянника какие-то владения и титул, он принц Роган, один из нескольких. Шарлотта — герцогиня Шартре, к сожалению, вдовая.

— Благодарю. Сориентируюсь, — кивнула я.

Так, вообще нужно было бы расспросить у Дуни, что там с детьми Шарлотты. Завтра, теперь уже завтра.

— Эжени, мне кажется, ты отлично ориентируешься, — кивнул Анри несколько рассеянно.

— В таком случае, я и сейчас тоже буду ориентироваться. А ты положишь эту бумагу, позовёшь Рогатьена, чтоб принёс воды, умоешься и отправишься спать. Как бы оно там дальше не повернулось — спать нужно.

— И снова ты права, — но взгляд его был рассеянным.

Я сама взяла у него из руки злосчастный лист — это было чьё-то прошение о чём-то там, вот ведь заразы, на ходу подмётки рвут, уже прошения пишут. И потащила своего принца в спальню с совершенно корыстными намерениями — уложить спать. Наш день начался ох как давно, и пора бы уже его завершать.

Правда, Анри всё равно смотрел куда-то в потолок. Как ни взгляну — смотрит. Я терпела-терпела, потом спросила:

— Анри, что тебя сейчас беспокоит больше всего?

Он долго молчал, я думала уже — ничего не ответит. Но он ответил.

— Я не понимаю, как вернуть всё назад.

Что тут скажешь? Только вздохнёшь.

— Поверь взгляду человека со стороны — никак. Никак не вернуть назад, можно только пытаться как-то вписаться в нынешние обстоятельства и не потерять то, что ещё осталось у нас.

— Почему не подавили бунт в зародыше? — вздохнул он.

— Потому что бунт — явление единичное. А у нас вышло так, что в государство накопилось очень много нерешённых проблем. Можно решать их постепенно, по мере возникновения, а можно — одним махом. Но второе — сложнее и болезненнее, что у нас тут сейчас и происходит. Меня учили, что человечество так или иначе развивается. Либо медленно и постепенно — и это эволюция, либо какие-то этапы проходят быстро и мучительно, и это революция. У нас с тобой второй вариант.

И подумала про себя, что никогда бы не хотела оказаться в гуще революции на той стороне, которую уничтожают. Потому что тут нет нормального пути, либо затаиться и выжить, либо героически погибнуть. Первый вроде как некрасивый, а второй бессмысленный. Я человек той эпохи, когда в героической гибели не видится ничего особенно хорошего. Кого-то воодушевит, может быть, но больше никакого практического смысла в той гибели нет.

— Эжени, ты не понимаешь.

Уж конечно. То есть, наверное, понимаю, но не всё. Нет, я не выросла при монархии, и не прожила большую часть жизни при ней же.

— Я очень стараюсь понять.

— Я должен отомстить за убийство моих родных, — и такая безнадёга была во взгляде, что мне ничего не осталось — только обнять и молчать.

Кажется, что я сейчас ни скажу — всё будет не то и не так.

Впрочем, он уснул, я вскоре уснула тоже. А когда проснулась — Анри рядом уже не было. Так, мне же нужно как-то выбраться отсюда не перед всем местным населением и прилично одеться?

Помог Рогатьен. Я без церемоний вызвала его зеркалом, он явился сам и привёл Мари. Оказалось, что в соседней комнате есть лестница на третий этаж, ею я и воспользовалась.

Мари принесла воды и помогла одеться, во вчерашнее же. Теперь я подумала, что Женевьев не так уж и глупа, потому что без парадного платья никто бы мне вчера не поверил.

А сейчас я вышла в парадную комнату глянуться в зеркало и обнаружила там Аннет и мужчину, который не мог быть никем иным, только братом Рогатьена. Они явно вели какой-то эмоциональный разговор, который я прервала. Оба уставились на меня.

— Рада видеть вас, Фелисьен, — кивнула я.

— Увы, не могу сказать того же, — покачал тот головой. — Кто вы, госпожа, и почему называетесь именем маркизы дю Трамбле?

Ну вот, у нас снова пьеса на тему «Приплыли». Действие следующее.

Я уселась в резное кресло с подлокотниками, спинкой и подушечками, установила ноги на резную скамеечку и поинтересовалась: