Отдельный 31-й пехотный (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 34

Хозяйка пещеры лежит подо мной и с нескрываемым любопытством следит за мной. Ее огромные, детские глаза не выражают ни страха, ни гнева, только легкое любопытство и… симпатию. Я знаю, что надо сделать — надо сжать кулак и обрушить всю свою ярость в коротком ударе без замаха, вбивая ее голову в пол пещеры, а потом еще раз. И еще — до тех пор, пока хозяйка пещеры, лисица-оборотень, прозванная Свежевателем — не прекратит подавать признаки жизни. Вот только…

Я разжимаю кулак и падаю рядом с лежащей хозяйкой пещеры. Мы лежим рядом, и моя грудь ходит ходуном, восстанавливая дыхание. Когда со мной такое было в этом мире? Ни разу. Даже когда я отражал нашествие Тварей из преисподней, даже когда я сражался с демоном — я не испытывал такой усталости.

— Угомонился? — спрашивает она, привставая на локте и кладя свою узенькую ладошку на мою грудь: — или еще подеремся?

Я поворачиваю голову и смотрю на нее. Понимаю почему я не ударил. Не потому, что пожалел. Не потому, что не могу поднять руку на существо, которое выглядит как девушка-подросток с белоснежной кожей и худенькими ножками. А потому что понял — бесполезно. Даже мой самый сильный удар не в силах повредить этому… кто бы это ни был.

— Я б еще подрался — признаюсь я, восстанавливая дыхание: — да только толку то…

— О! Так ты еще и умный. — вздыхает хозяйка пещеры: — как жаль, что тебе умирать скоро.

— Мне тоже жалко — подтверждаю я: — наверное даже больше, чем тебе. — чувство нереальности происходящего окончательно укрепляется внутри, и я уже не удивляюсь ничему. Итак, господа гусары, у нас есть неведомая хтонь, которая отказывается умереть от удара локтем в голову. И прочими частями тела тоже, я пробовал. Что делать? Стараться больше?

— Хорошо — говорю я и сажусь на мягкий мох пещеры, подтянув ноги к себе. Опираюсь локтем на колено: — раз уж так повернулось… давай расставим все точки над палочками. Ведь ты и есть Свежеватель, верно?

— Грубо. Очень грубо, сладенький. У меня есть имя. Акай — так меня звали на родине — отвечает девушка, удобно устроившись на пушистых рыжих хвостах, что появились из ниоткуда: — а тебя?

— Уваров Владимир Григорьевич. Можно просто Володя. — представляюсь я, чувствуя себя глуповато.

— Володя… — протягивает кицунэ, извлекая из воздуха длинную прямую трубку с маленьким чубуком: — какое интересное имя. Давно я не разговаривала с людьми… так. Ты крепкий, Володя, выжил. Вот мне и стало интересно… а ты с кулаками.

— Ну… меня можно понять. Это ты в округе у людей кожу снимаешь. Даже у меня сняла… и кстати… ты ее мне вернула. Можешь обратно снять?

— Конечно — моргает она: — это легко. Хочешь покажу?

— Не надо. Я просто спросил. Но… почему ты не воспользовалась этим приемом во время нашей… потасовки? — намерено избегаю слова «драки» или «боя», она очень опасна, сейчас есть возможность собрать информацию, узнать о ней больше, незачем ее драконить.

— А зачем? — недоуменно пожимает голыми плечиками она: — мне твоя кожа не нужна. Я думала ты — девочка. Я не снимаю кожу просто так. Я не снимаю кожу с мужчин.

— Ты ее носишь… — говорю я, глядя на молочно-белую кожу хозяйки пещеры: — вот для чего тебе чужая кожа. А… черепа зачем?

— Их я тоже ношу — девушка вдруг оттягивает кожу на затылке назад и под ее плотью проступают очертания черепа… жутковато. Она отпускает кожу и ее лицо снова приобретает приятные черты.

— Чжурчэни из Восточной Ся прозвали меня Неуязвимым Отшельником — говорю я: — но твои удары пробивают мою защиту, а твое заклинание оставило меня без кожи. Как это возможно?

— Не знаю — легкомысленно взмахивает трубкой в воздухе она: — когда я очень сильно чего-то хочу — у меня всегда получается.

— Значит так. Хорошо. — мне не удалось узнать про механизм действия магии, которая покрывает зеленоватым светом ее руки и ноги во время боя, которая дает ей возможность пробивать мою защиту. Но, как я и подозревал — неуязвимых не бывает. На любую защиту найдется атака, которая пробьет ее. Повод задуматься в будущем — если у меня есть какое-то будущее. Что она там говорила про «скоро ты умрешь»?

— Ты сказала, что тебе будет жаль — говорю я и она непонимающе хмурится. Из очага вылетает уголек и левитирует по воздуху прямо к нам. Зависает перед ней и лисица-оборотень — прикуривает свою трубку от него. Зажмуривает глаза от едкого дыма. Убирает уголек обратно в костер. Задумывается. Светлеет лицом и кивает.

— Да — говорит она: — мне будет жаль тебя, когда ты умрешь. Я ни с кем еще так долго не говорила. Кроме стариков и старух из Небесного Города, но это не считается, они все равно слишком в себя ушли. А с тобой весело. Мы даже подраться успели.

— Так зачем тогда меня убивать? — спрашиваю я: — если со мной весело?

— Что? — хмурится она и закашливается, заходясь в смехе, трубка выпадает у нее из пальцев и повисает в воздухе. Я хлопаю ее по спине, опасаясь, что она поперхнется… хотя… а есть ли у нее легкие в принципе? Что если она и воздухом не дышит… просто использует для голосовых связок? Есть ли у нее голосовые связки?

— Уфф… насмешил, Володя. Я не собираюсь тебя убивать — говорит она, вытирая слезы: — ты умрешь сам.

— Так. — я беру трубку, которая левитирует в воздухе и затягиваюсь ей. Крепкое зелье. Пожалуй, крепче той дури, которую Пахом с собой в кисете таскает и нюхает при каждом удобном случае, у меня аж волосы на затылке дыбом встали.

— Уже лучше — говорю я, передавая трубку ей обратно: — что ты меня убивать не хочешь.

— Это ты меня убить хочешь — пожимает плечами она, принимая трубку и затягиваясь ею: — хотя я тебя спасла. И даже напоила чаем. А еще мы играли в тучку и дождик, у людей это считается за добродетель?

— Когда как — признаюсь я: — в данном конкретном случае может сойти за благотворительность. Но насчет «спасла» я бы на твоем месте воздержался от таких громких фраз. Ты же сперва с меня кожу и сняла!

— Но потом я тебя спасла! — ерзает на своих рыжих хвостах она: — если бы не я!

— Если бы не ты, я бы не попал в такую ситуацию!

— Хорошо — кивает она: — на мне кармический груз за твое убийство и твое спасение. Гуанинь говорит, что добро весит больше, чем зло, так что ты все равно мне должен. А еще — чай и тучка с дождиком!

— Тучка с дождиком. — киваю я: — ясно. Так от чего я помереть должен?

— От тучки с дождиком — затягивается трубкой она и выдыхает зеленоватый дым: — все умирают. Удивительно как ты еще жив. Всегда этого не хватало — поваляться после всего, поболтать… а мы еще и подраться успели. У тебя удары слишком прямые, ты слишком уж на свою силу рассчитываешь. Сменяй уровни атаки и будь гибче, ты жесткий как собачка. А надо быть гибким как кошечка…

— Погоди. Так я должен умереть, потому что с тобой в постели кувыркался?

— Все-таки с годами человечество так огрубело — сетует лисица-кицунэ: — «кувыркался». Танец тучки и дождика, поединок Тигра с Драконом, Открытие Врат Жизни, Похищение Хризантемы…

— Не, не, не, похищение хризантемы — это уже анальный секс. — машинально поправляю я.

— Мы с тобой «кувыркались» четыре свечи подряд. Половину ночи. Неудивительно, что ты везде у меня побывал. Кстати, а ты знаешь, что извергать так много семени — вредно для здоровья? Даосы говорят, что только сдерживая семя можно достичь бессмертия. Вот был у меня один даос, он тоже пытался сдерживать… лет сто назад это было…

— И… он достиг бессмертия? — осторожно интересуюсь я.

— Умер — пожимает плечами она: — как тут достигнешь? Фонтаном изошел и помер. Я же говорю — любой, кто играл со мной в тучку и дождик умирает. Мужской энергии ян обычного человека не хватает чтобы напитать мою женскую инь… даосы советовали мне оргии, но даже если сто мужчин собрать разом — они все равно потом умирали, а у меня были неприятности с Небесной канцелярией. Пришлось уезжать из долины Желтой реки… а у меня там такие книги были… — она вздыхает: — и людей жалко. Такие симпатичные мальчики были…