Кодекс Крови. Книга III (СИ) - Борзых М. - Страница 8

Хоть и мне далеко не сотня лет, но это место силы явно старше меня раз в пять, а то и больше. От него веяло древностью и мощью. От концентрации силы звенело в ушах, дышать выходило через раз и то неглубоко. Голова кружилась, а перед глазами плясали красные пятна.

Странно, обычно они белые от недостатка воздуха, а тут… И только сейчас я заметил, что пятна были настоящими, не эфемерными. Посреди зала произрастала копия однажды виденного мной божества Винограда. Куст высотой под четыре, а то и пять метров напоминал по форме горящее пламя с лозами-языками. Угольно-чёрные древесные стебли поднимались вверх, образуя купол. Тонкие гибкие лозы с малахитово-зелёными мясистыми листьями оплетали всё вокруг.

А посреди этого буйства зелени притаилось сердце княжеского рода. Выглядело оно как огромная гроздь винограда с ягодами от бледно-розового до иссиня-чёрного цвета. Каждые несколько секунд внутри ягод вспыхивал свет, мириадами бликов рассыпаясь по алтарному залу. Выглядело это потусторонне и гипнотизирующе. Я не мог оторвать взгляда от чарующего зрелища. Сердце билось, словно живое, но сам куст при этом был застывшим во времени.

Я рискнул подойти ближе, хоть меня и мутило. Каждый шаг к алтарю давался вспышками боли в такт биению сердца. Оказавшись на расстоянии меньше метра, я, наконец, понял, что не так. Куст окаменел и выглядел живым существом, закованным во льды. Сердце же рода ещё билось. Оно терпеливо ждало своего освободителя, но это, увы, был не я. Сейчас мне стоило как-то уговорить алтарь рода помочь мне и себе.

Стилет покинул ножны, но стоило мне сделать надрез, как алтарь буквально полыхнул иссиня-чёрной вспышкой, а по ушам резануло возмущенным вскриком:

— Не смей осквернять родовое святилище своей грязной магией!

Я устало вздохнул. Вот так всегда, сплошные предрассудки. И как, скажите на милость, работать в подобной обстановке⁈

— Смиренно прошу помощи у алтаря рода Виноградовых для исполнения воли их тотема, — склонив голову в жесте вежливости, я обратился к сердцу рода.

— Ну хоть вежливый, и права не качает, — отозвался алтарь с тяжким вздохом и продолжил разговаривать сам с собой, будто меня здесь и не было вовсе, — непонятно только, почему сам не берёт власть. Княжеский титул повыше баронского, да и род наш подревнее. Хотя этому оно вроде и не нужно.

— Графский, — рискнул я поправить алтарь, потому как сердце рода и призрак, видимо, ориентировались на последнюю информацию по Комариным, а две сотни лет назад наш род был баронским и весьма молодым.

— Да хоть герцогский, — вяло огрызнулся алтарь, — мелкие вы, чтобы с нами тягаться. За нами пара тысячелетий стоит, а у вас едва три сотни лет набралось. Даже если твою душу в расчет брать, то до тысячи не дотягиваете.

Что верно, то верно. Я и сам ощущал, что при всей своей обученности и возрасте прошлой жизни не дотягивал. А чему перво-наперво учили в Цитадели, так это уважению к знаниям, опыту и личной силе. Всю свою жизнь в этом теле я выживал за счёт знаний прошлой жизни и невероятной удачи, которая подарила мне благосклонность минимум трёх божеств и, судя по обрывку разговора Комара и Винограда, ещё и уважение четвёртого.

— Признаю правоту и мудрость сердца рода Виноградова, — снова склонил я голову перед сильнейшим и мудрейшим собеседником, ибо нет в том бесчестья признать истину, — потому и обращаюсь за помощью во имя общей цели.

— Что тебе приказал Виноград?

— У нас договорённость: я помогаю найти нового главу рода, он разрешил мне временно использовать иллюзию родового перстня Виноградовых.

— Что же, равноценный обмен. Вижу, ты своё слово держишь, да и Виноград впервые отыскал достойного потомка для подобной миссии, — алтарь замолчал, а я не спешил его тревожить. — Для чего я тебе понадобился?

— Я — маг крови, весьма опытный по меркам этого мира. Могу по крови соорудить нечто вроде маяка на нужного человека, связанного со мной узами крови. Но для поиска именно сильнейшего потомка Винограда мне нужна ваша помощь, — я раскрывал свои планы без утайки, вдруг алтарь ещё и посоветует что-нибудь дельное, всё-таки разница в опыте и в возрасте у нас колоссальная. — Если проще, то вы указываете мне, кто, а я прокладываю связь, нахожу его, в какой бы заднице он не находился, и доставляю вам.

— И никаких жертвоприношений? — недоверчиво уточнило сердце рода.

— Единственная жертвенная овца здесь я! — хмыкнул, представляя себя разложенным по всем правилам на жертвенном алтаре. Ну его, такие эксперименты. Я так уже разок отличился, больше не хочу! — Так что только кровь пущу себе для ритуала и создания фокуса на другой стороне. Ещё рунами пол слегка разукрашу, но ничего крамольного. Надеюсь, этого хватит для устойчивой связи.

— Не хватит, — удручённо ответил алтарь, — так и быть, держи!

Не успел я сообразить, что к чему, как от грозди отпала одна ярко-розовая ягода и покатилась по полу к моим ногам.

— Кровь слабовата, если бы сам взялся править, признал бы по силе, но для поиска недостаточно. Мать у тебя была из младшей ветви, — пояснил алтарь.

Вот тебе и раз, а я-то думал, что вдвоём с Татьяной сдюжим. А ведь она тоже бастард младшей ветви. Не зря, значит, сюда поехали. Подняв ягоду, я обтёр её об одежду и закинул в рот, пытаясь разгрызть. Больше это напоминало очень твёрдую карамельку, приторно сладкого вкуса или… слабенький макр чистой родовой силы.

Оказывается, Виноградовы тоже умели нечто подобное, создавая макры, как и я, из собственной крови. Концентрация силы внутри ягоды была значительно выше, чем у меня в крови, поэтому я не спешил разгрызать виноградинку, пытаясь полностью погрузиться в исследование структуры этого чуда.

— Долго ещё медитировать собрался? — в голосе алтаря слышалась дружеская подколка, он прекрасно понимал, чем я занимаюсь, и не преминул по-доброму указать на разницу в развитии.

— Уже закончил, — отозвался я, действительно рассмотрев внутреннюю структуру концентрации и сохранения силы в макре. — Очень интересный подход, надо будет опробовать.

— Да ладно? Умеешь? — неподдельно удивился алтарь.

— Умею, — подтвердил я очевидное, — но, кроме этого, могу в структуру вплетать зрительные образы, которые ментально передаются адресату при поглощении силы из макра.

— Кхм, — задумчиво отозвалось сердце рода, — а покажешь потом образец?

Я задумался, в теории особой тайны в этом не было. Сама система алтарю известна, нужно было лишь уловить ментальную матрицу передачи информации без потери при переходе из памяти носителя в память адресата. Но природная практичность требовала выменять что-то в ответ. Похоже, алтарь понял направление моих мыслей.

— В благодарность предоставлю чертежи так впечатлившей тебя башни, включая энергетический защитный контур, запитанный на родовой алтарь.

— Согласен! — подтвердил я сделку и чуть по привычке не подал руку для рукопожатия.

Алтарь только хохотнул:

— Рисуй пока свою систему фокуса, чтобы оставался только последний шаг. Я перенесу тебя ментально к наилучшему претенденту, а ты уж не облажайся, успей заарканить.

Дальше каждый занялся своей частью работы. Я расстарался на славу, давно у меня не выходило столь сложных матриц для фокусировки и динамической привязки к объекту. Когда оставался всего один шаг до завершения, что-то подтолкнуло меня внести ещё парочку рун в систему. Это была связка «разрыв ткани миров». Вот теперь моё чувство перфекционизма было полностью удовлетворено. Оставалось только запитать всю конструкцию собственной кровью и перекинуть маяк-якорь на искомый объект.

— Готово, — отчитался я, держа наготове стилет, чтобы пустить себе кровь.

— А неплохо, — прокомментировал алтарь, — давай свободную руку.

Спустя секунду мою правую руку по локоть обвила молодая гибкая лоза, цепкими усиками оплетая её, словно формируя перчатку. А в следующее мгновение моё сознание сорвалось в изумрудный тоннель, по краям которого вспыхивали и угасали ягоды винограда от белого до ярко-красно цветов, но их мы пролетали, не задерживаясь. Чем дальше нас уносило, тем реже попадались вспышки, а вскоре по тоннелю начала змеиться изморозь, превращая стенки в хрупкий лабиринт зеленоватых отражений. Создавалось впечатление, что мы рассматривали мир сквозь бутылочное стекло. Тоннель всё медленнее пробивался вперёд и, наконец, замер, словно что-то мешало ему пройти дальше.