Цугцванг (СИ) - Тес Ария - Страница 53

«Это был отличный подарок на день рождение…» — усмехаюсь про себя, выдыхая полупрозрачное облако пара изо рта, игнорируя настойчивый голос, поправляющий, — «Это был лучший подарок на день рождение. Не ври хотя бы себе!»

Алкоголь делает свое дело, расслабляет, и я могу отпустить себя хотя бы на короткое время, поддаться действительности, которую я так упорно не хочу признавать. Та ночь стала одной из самых лучших, а все изменилось задолго до того, как все произошло. Плавно, медленно, непонятно как, но изменилось…

— Если ты хотел подглядывать в окна, купил бы квартиру на первом этаже.

Кошусь в сторону и сразу подмечаю знакомую фигуру Лекса, отделившегося от своего черного Астона Мартина. Он усмехается — я закатываю глаза и возвращаю их к фасаду.

— Ты за мной следил?

— Несложно догадаться, куда ты направишься, так что скорее я просто прибыл на место встречи.

Лекс встает рядом, тоже смотрит в сторону дома, на меня нет. Не хочет нервировать, потому что знает, как это будет нервировать. Ни он, ни я не любим быть в уязвимом положении, а как назвать мое теперешнее, если не так? Я же здесь…

— Думал, что ты решил держаться от нее подальше?

— Я же не зашел, — улыбаюсь притворно, но сам не вижу ничего смешного в том, что сейчас происходит, поэтому, выдохнув на этот раз облако сигаретного дыма, прикрываю глаза, — Не понимаю почему меня к ней так тянет.

— Могу выдвинуть теорию?

«Нет, я знаю, что ты скажешь, так что лучше просто, твою мать, молчи!» — но он меня удивляет.

— Может быть потому что она — ее сестра?

Резко перевожу взгляд на брата, который свое внимание дарит мне медленно, плавно повернув голову. Щурюсь.

«Это что какая-то глупая игра или он серьезно?!»

— Ты серьезно?

— Лилиана твой чертов Эверест, ты сам так говорил, но она сука, признаем правду.

— На что ты намекаешь?!

— На то, что Амелия более мягкая, приятная ее версия. Скажем так, прошедшая тестирование и с устроением очевидных багов.

— Что за наклон в программирование и с каких пор тебе это интересно?

— Просто метафора для наглядного демонстрирования, но я имею ввиду, что Амелия более безопасный вариант. Ты знаешь, что эта девчонка так с тобой не поступит. Амелия тебя любит, Лилиана — нет.

Хватаю его за ворот пальто, злюсь, и сам не понимаю почему.

«Что меня так задевает?! Правда?! Что Лилиана — это чертова черная дыра?! Так я давно это знаю! Или меня задевает, что Лекс в слух озвучил о ее ко мне отношении?!»

Вопрос остается без ответа. Брат кладет мне руку на запястье и с силой отцепляет ее от себя. Я отпускаю без попыток противостоять, он хмыкает.

— Это лишь предположение, брат, но я думаю, ты сам поймешь в один прекрасный момент, что происходит на самом деле. Ты найдешь ответ на этот вопрос.

Снова смотрю на фасад, но заходить не собираюсь. Я даже не уверен, что вообще собирался это делать, как и зачем в принципе сюда притащился. Это просто какой-то бред, а может слишком много виски? Без понятия, да и думать я об этом совсем не хочу. Лекс помогает и в этом.

— Верочка сильно расстроилась, — я тихо усмехаюсь, он поддерживает, продолжая смещать векторы внимания — Не могу поверить, что ты ее бортанул. Я думал, что ты хотел секса?

— Хотел, но не с ней. Она мне надоела.

«К тому же от нее воняло сигаретами и бухлом — не моя это история. Я люблю заниматься сексом с теми, кто понимает, что происходит, а не пребывает в любом, допинговом трипе!»

— Окей. Можем тогда сгонять в другой клуб. Более направленный…

— Ты меня достал. Сколько раз я говорил, что меня не интересует твоя «Тема» и твое чертово «БДСМ»! — усмехаюсь вновь, Лекс вторит.

— Ну вдруг у тебя появился вкус?

— Не мое это. Мне нужна полная свобода хотя бы в постели.

— Забавно, как так получается, да? Отец наградил тебя презрением ко всем рамкам, меня манией к жесткому, тотальному контролю.

— Он многим нас наградил, Лекс. Скоро все кончится.

— А ты уверен, что новые обстоятельства позволят этому случится?

Лекс отвечает прямо и четко, не таясь. Знаю, что его все еще волнует наличие Амелии в этой истории, и понимаю даже — будь я на его месте, тоже бы дергался. На кону то стоит слишком многое, каждый из нас сильно рискует. Отец всегда воздает за проступки на все миллион процентов, и, как правило, мстит и наказывает не напрямую, а через кого-то. У каждого есть, что терять. Та же Настя — она под угрозой поболее всех остальных, потому что обладает тем, чего нет ни у кого другого: нашим уважением и любовью. Это даже грустно, если честно, потому что отец то в чем-то и был прав в перерывах между телесным воспитанием. Любовь — это самая большая, ветвистая слабость, прорастающая внутри каждой твоей клеточки и ставящая на колени похлеще хорошо знакомых ежовых рукавиц.

— Я знаю, что ты волнуешься…

— Нет, Макс, я просто в панике, — перебивает, делая глубокую затяжку, — Потому что многое идет не так, как мы планировали. Амелия серьезная угроза, и Адель психует не просто так. Она ее хорошо знает.

— Я тоже достаточно, чтобы понимать — она не станет мешать нам.

— Она нас ненавидит, ты сам слышал. Каждого из нас.

— Ее мать вынуждена скрываться из-за него, Лекс. Ты думаешь, что она поставит под угрозу ее ради мести? Ты бы поставил?

— Я уже поставил свою мать под угрозу, когда вписался в этот заговор.

— Знаю.

— Если мы прогорим, он отомстит ее страданиями. Наш промах оплатит она…

— Я знаю! — грубо прерываю, а потом щурюсь, — Ты за этим здесь?! Чтобы надавить на меня?! Объяснить «политику партии»?!

— Вообще-то я здесь, чтобы за тобой присмотреть, потому что ты в говно. Но спасибо за такое красочное мнение, мне очень приятно.

— Ты сам начал этот разговор, а я уже не ребенок, чтобы за мной присматривали.

— Я просто хотел убедиться, что ты все еще в полной мере понимаешь, как сильно мы рискуем, и не будешь ставить все на кон, ради какой-то девчонки.

Цыкаю, отворачиваюсь. Я не хочу смотреть ему в глаза, потому что знаю, что по факту то он прав. Мне надо было отослать ее, отпустить, договориться наконец, что угодно, но не держать ее рядом. Каждый ее день, проведенный в моей квартире, угроза. Невозможно же спрогнозировать все, всегда есть место случайностям, а Амелия только увеличивает их количество, как количество проигрышных номеров на шариках в прозрачном квадрате теле-лотереи.

— Я не могу ее отпустить.

— Я это уже понял, — устало вздыхает, потирая глаза, — Пообещай мне только одно: если она станет угрожать нашему плану, ты сделаешь над собой усилие и снимешь ее с доски. Все слишком далеко зашло, чтобы так глупо подставляться, Макс.

«Обдумай, верно ли и возможно ли то, что ты обещаешь, ибо обещание — есть долг.» — так говорил Конфуций, и я согласен с ним. Я не хочу давать обещаний, в которых не уверен, потому что знаю, что мне будет достаточно непросто их не сдержать. Отец наградил меня не только презрением к любым рамкам и огромной любовью к свободе, но и «чувством долга». Маме он обещал весь мир в свое время, сделать ее счастливой был его долг, как мужа, но он не сдержал ни одного обещание. Вместо мира она получила войну, а вместо счастья бесконечные страдания, и я снова возвращаюсь к тому, что уже говорил.

Я не могу позволить себе быть на него похожим, а значит не могу позвонить себе не исполнить своего обещания и своего долга.

Лекс это слишком хорошо знает, поэтому расценивает мое молчание правильно, что его не может оставить в прекрасном расположении духа.

Его это злит. Читаю по усмешке и парочке кивков, а также во взгляде, который он поднимает на меня резко и остро.

— Ты не станешь этого обещать, я прав?

«Нет, брат, неправ, потому что есть во мне еще кое что: семья превыше всего…»

Потому что я так привык. Потому что сидя в маминой спальне, где было все, кроме спокойствия и свободы, под замком, который неизвестно когда откроется, мы жались друг к другу в страхе, что он откроется слишком рано. Семья превыше всего — тогда я это понял, ведь точно знаю, что если бы у меня не было моих брата и сестры, я бы не смог выжить. Такое детство научило ставить семью выше любых других желаний и слабостей…