Цугцванг (СИ) - Тес Ария - Страница 55

«Черт…»

Ругала себя знатно, и так стыдно было. Эти деньги не были моими, и тот факт, что я могла ими распоряжаться, бесил. Крыл даже, поэтому больше я не поддавалась на провокации своей любопытной половины, а сжимала кулаки и отравляла коробки к стене. Сейчас их накопилось просто миллион, а никакой реакции так и не последовало. Месть не была моим основным приоритетом, я хотела, чтобы он приехал, хотела попытаться поговорить еще раз, а все мимо.

«Уже неделю я сижу в этой клетке и медленно схожу с ума…»

Единственным существом, с кем могу поговорить — это белый котенок, которого мне принесли, а потом фактически сразу пытались отнять. Естественно я не отдала, — принципиально! — хоть и не хотела ее оставлять. В этом жесте была некая насмешка и, получив переноску с ней, я оставила белый комочек в прихожей. Ненадолго. Девочке это не сильно понравилось, она стала пищать, съежившись от страха перед чем-то новым, и я, закатив глаза, все таки забрала ее с собой на диван, а потом назвала ее Луной. Сейчас она, не подчиненная никаким принципам, лазила в ярко-красном пакете из ЦУМа.

Закатываю глаза, когда она падает вместе с ним и удирает в сторону прихожей, усмехаюсь.

— Будто это и не ты, да?

В этот момент я слышу звук открывающейся двери, и не могу контролировать радость, которая накрывает волной. Сердце замирает, потом бешено начинает стучать, улыбка появляется на лице, и как будто ее кто-то приклеил! Мысленно я оправдываю себя тем, что просто соскучилась по кому-то из своего «вида», хотя не могу сказать, что чувствую сильное одиночество. С курьерами, которые привозят мне мои заказы, могу трепаться свободно и достаточно долго, но и это никогда не признаю.

«Я радуюсь исключительно сработанному плану, а не потому что я по нему скучала! Пф! Еще чего!» — иду в сторону коридора и фырчу на себя, а руки сжимаю с таким волнением, что мурашки идут.

Но замираю, стоит мне остановится в начале коридора, потому что там не он. В квартире стоит какой-то грузный, огромный мужик, который тоже замирает, а через миг на его мерзкой роже появляется не менее мерзкая усмешка. Моя улыбка медленно тает…

— Так, так, так…У Максимилиана тут кое что спрятано? — тихо, заговорщически произносит, делая шаг в мою сторону.

Я же не могу пошевелится, смотрю на него и не могу даже мысленно пошевелится, потому что я узнаю эти глаза. Слишком уж часто видела их в кошмарах…

— Кто ты, малышка? — еще шаг, от которого в носу начинает дико щипать, — Ты его девочка, да?

Боже, как же это гадко звучит именно от него. Настолько гадко, что меня передергивает, он это замечает и ухмыляется только шире, демонстрируя золотой клык, как бы это не звучало странно.

«Ревцов старший…это он…» — звучит в голове приговор, который липким взглядом накладывается на все мое существо.

Так он привязывает меня теснее, присобачивает к месту, и я, как дура, подчиняюсь. Я. Просто. Не. Могу. Сдвинуться. С. Места.

Но так он действует только на меня. Моя отважная Лýна выпрыгивает, как самый опасный, верный защитник, прямо перед ним, выгибает спину, шипит. Ревцов опускает глаза на кошку всего на миг, после которого с силой пинает ее, откидывая в стену, по которой животное съезжает, обмякнув. Слезы скатываются с глаз, и я так боюсь, что он ее убил, но благодаря именно ей заклятие падает, и к телу возвращается способность двигаться, которой я пользуюсь, развернувшись вглубь квартиры.

«Бежать!!!»

— Не так быстро, девочка! — толстые пальцы хватают меня за волосы, рывком притягивают, и щеку опаляет его мерзкое дыхание, посылающее ворохи колючих мурашек, — Разве так встречают дорогих гостей?

Макс

Маловероятно, что Ревцов приехал один, но я ставлю на то, что людей своих он оставил внизу, ждать моего отца, а на этаже, кроме него, дай бог будет еще человека два. Так и выходит. Когда открываются двери лифта, который поднимает исключительно с парковки, я сразу же вижу одного бугая. Он удивляется, не ожидал, наверно, но я не теряюсь. Бью его наотмашь прямо в лицо, сбивая с ног профессионально поставленным ударом, и он падает на спину, бьется затылком. Кровь медленно растекается по полу густой лужей, на второго, кого я замечаю не сразу, наставляю пистолет. Он поменьше, потрусливее, отступает в угол, правда это не помогает — я точно бью и его, наблюдая, как тело стекается на пол, как кисель.

Коридор пуст, а железная дверь открыта — как, дело понятное. Видимо они угрожали администратору, и тот, дабы спасти свою шкуру, отдал ключи.

«Если его не убили, это сделаю я…» — думаю, пока могу.

Мысли отключаются в следующую секунду, когда я слышу ее крик. Сердце пропускает удар, меня полностью отключает от реальности, потому что перед собой теперь я вижу только одну цель — полу-открытую дверь квартиры, где она живет.

Иду быстро, дышу часто, захожу внутрь. Слышу ее хрип, какой-то стук, котенок, которого я ей подарил, лежит без движения в прихожей, а меня пробивает холодный пот. Резко поднимаю глаза, когда Ревцов шепчет.

— Ну, сука, нравится?! Я тебя задушу, еще раз посмеешь меня укусить!

Тяжелый, шумный вдох, снова удар — я вздрагиваю сам, будто это сделали со мной, — слышу, как ее тащат. А она…плачет.

— Пожалуйста, не надо…пожалуйста…

Меня как будто парализует, пульс стучит теперь не в висках или горле, даже не во всем теле, а в самих глазах. Мир пульсирует. Я не могу пошевелится, а только слышу…

— Надо, девочка, надо. Я трахну тебя, а потом буду медленно разрезать на части и снова трахать. Снова и снова. Снова и снова. Пока не закончу делать из тебя мозаику, которую отправлю твоему хозяину…

Ткань рвется, она снова кричит и плачет, а меня наконец срывает с места. Ярость, что копилась и не давала сделать и шага, вырывается, и все вокруг снова покрывается красной пеленой, сквозь которую я вижу, как в замедленной сцене из фильма, ее руки, колотящие по массивной спине. Маленькие, сжатые кулачки. Колени. Тонкие лодыжки. Слышу словно через призму каждый ее всхлип и вздох, сдавленный страхом, который я чувствую стократно. Меня окончательно кроет.

Я срываю Ревцова с нее, как ничего не весящее ничто, кидаю на пол. Сажусь на него. Наношу удары. Бью-бью-бью. Еще. Еще. Ярость настолько сильная, что я не помню, кто я такой, в голове стоит ее крик и это важнее всего остального. Я даже не понимаю, что меня оттаскивают и орут:

— Макс, Макс, успокойся!

Смотрю на того, кто встал передо мной и тем, кого я хочу убить, и не узнаю его. Слышу хрип. Дальше всплеск — перевожу взгляд на тело, где вместо лица месиво. Оно выплёвывает кровь фонтаном, еле шевелит руками, но шевелит, и мне мало! Снова рвусь, но меня снова тормозят, вырастают прямо передо мной, хватают за предплечья и встряхивают.

— УСПОКОЙСЯ, ТВОЮ МАТЬ, ТЫ ЕГО УБЬЕШЬ!

Наконец до меня доходит, что это Лекс. Он напуган, взволнован, сам еле дышит, наверно, бежал, а может это из-за меня? Из-за того, что он не мог меня оттащить? Остановить? Я не знаю. Все вопросы отпадают, когда я слышу смех. Тело смеется хрипло, колюче, сдавленно, но громко.

«Почему он смеется?!»

Мне страшно узнать ответ. Медленно я поворачиваю голову к дивану, где в самом углу сидит она. Облегчение накрывает, я ведь на секунду подумал, что он смеется, потому что смог отнять у меня ее, но нет. Амелия жива. Она напугана больше всех, сжалась вся, подтянув ноги к груди, закрывает руками уши, смотрит точно на него. Ее одежда порвана, на запястьях глубокие синяки и…кровь.

«Нет…» — выдыхаю громко, — «Неужели я опоздал?!»

Она не шевелится, даже, кажется, не дышит, и я знаю, что она будет бояться до того момента, пока он дышит. Я это уже видел летом, потому что после всей той истории с ее сестрой, моей девочке часто снились кошмары.

Дальше это уже не эмоции, а холодный расчет. Мне ведь точно известно, что нужно, чтобы она никогда больше не боялась. Отталкиваю Лекса с силой, только так он не сможет мне помешать, подхожу к Ревцову и навожу на него курок, но не успеваю ничего сделать. Ревцов делает все сам.