Рубеж (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович - Страница 13

— Немедленно освобождаем Минск! Немедленно собирайте все силы, какие только возможно. Бросаем туда. Оставлять такого нельзя! — ревел я в трубку.

Я понимаю, что военачальники знают лучше меня, что нужно делать, и когда делать, но удержаться не мог. Но мои полководцы тоже знали, что император у них вполне вменяемый и понимает, что можно и что нельзя. А главное — они не боялись мне возражать, особенно, если понимали, что правы. Я сам не претендую на сверхзнание, я тоже человек, а стратеги, худо-бедно, военные академии заканчивали, опыт имеют и гораздо умнее меня в военных вопросах.

Рокоссовский терпеливо выслушал, потом сказал:

— Мы уже сделали все возможное. Пока освобождать Минск рано. Чуть-чуть… Силы и средства сосредоточены, остались некоторые детали. Необходимо подвести достаточное количество снарядов для артиллерии, а командование авиадивизий просит еще немного времени, чтобы подтянуть поближе к аэродромам горюче-смазочные материалы. Как только подтянут, так сразу начнётся наступление. Если потребуется, мы город с землёй сравняем, но немцев оттуда выжжем. Но лучше бы поберечь мирных граждан, да и город желательно сохранить. К тому же, не исключено, что нам могут оказать значительную помощь изнутри.

Ага, изнутри. Да к тому времени там уже не останется ни одной группы сопротивления. Буркнув что-то невнятное, вроде «На вашей совести», повесил трубку и приказал связать меня с разведкой.

— В сельской местности возникают партизанские отряды, которые ведут борьбу с врагом. По нашим сведениям, их численность составляет две сотни. но здесь нужно учитывать, что имеются отряды и по тысяче человек, и по десять или пятнадцать. Оружие, специалисты по минно-подрывному делу отправляются в отряды либо по мере готовности, либо по заявкам. В городах — и в самом Минске, и в уездных городках с нами активно сотрудничают подпольщики, их довольно много, даже несмотря на репрессии. На место одного погибшего или арестованного встают двое. Нам удалось наладить воздушный путь, чтобы сбрасывать оружие и боеприпасы. Партизаны все подбирают, а потом умудряются тайно доставить в города. Скажем так — подпольщики сейчас активно накачиваются оружием. Они готовы сражаться. Сейчас для нас проблема — сдержать их инициативу, потому что выступление разрозненных групп ни к чему хорошему не приведет. В самом Минске подполье имеет координатора, а в оккупированной зоне пока нет. Но работа уже ведется. Сейчас партизаны и подполье передают нам информацию о местонахождениях противника, о дислокации их подразделений.

Это уже докладывал мне Фраучи, голос которого звучал так, будто бы он не спал несколько недель. А может он и не спал, кто знает?

— Значит, в Минске имеется руководитель, а в окрестностях нет… — раздумчиво протянул я.

— Именно так. С точки зрения безопасности самого подполья это плохо, потому что слишком многое замкнуто на одну фигуру. Предпочтительнее, чтобы работало несколько групп, не имеющих представления друг о друге, но нам работать с единым координатором действий гораздо проще. А координатор — талантливый организатор. Сейчас он создал систему десяток, по которой рядовые члены группы знают только своего руководителя, но не более того.

— Организатор — это какой-то военный? — спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься от всех тех ужасов, которые свалились на меня после прочтения отчётов о происходящем в Минске.

— Нет, доктор наук, профессор Минского императорского университета, — произнёс он. — Некто Кузнецов Леонид Павлович.

— Знакомое имя-отчество, — сказал я, припоминая, где его слышал. — Это не тот ли профессор, который…

Не успел договорить, как Фраучи тут же ответил:

— Да, именно тот. Профессор Кузнецов сгруппировал вокруг себя студентов, поддерживающих его идею о том, что жизнь отдельного человека важнее, нежели судьба государства. К нашему удивлению, — Фраучи недобро хмыкнул, — познакомившись с европейскими ценностями, он быстро изменил мнение о немцах и французах, которые могут нас научить цивилизованности. И теперь уже не считает, что жизнь человека важнее существования государства. А те студенты, что слушали его лекции, теперь расклеивают листовки, режут провода полевых телефонов, разоружают одиночных солдат.

— Ну да, это всё было бы очень смешно, если бы не было так грустно, — пробормотал я.

— Не знаю, как было у них в начале, но сейчас они оказывают ожесточённое сопротивление. Как правило, те отряды врага, что устраивают зачистки и вешают людей на улицах, ищут тех самых бывших либералов. Очень уж они им насолили.

— Хоть какие-то положительные новости есть? — спросил я.

— По Минску пока нет. Усиленно готовим контрнаступление совместно с генштабом. Но это уже не ко мне, а к моему начальству или к главнокомандующему. Сами понимаете, что каждый знает лишь в пределах собственных компетенций. Но, ваше величество, положительные новости всё-таки есть, хотя они из другого места, а не из Польши и Белоруссии.

— Какие? — спросил я, забыв про всякую любезность.

— Кёнигсберга больше нет, — ответил начальник разведки.

Я не сразу понял, о чём сказал мне Фраучи.

— Что значит, нет? — удивился я, пытаясь понять куда мог исчезнуть целый город.

— Наш шаман, которого отправили в Кёнигсберг… Он перестарался, видимо… В общем, Кёнигсберга больше нет, как и пригорода. Там сейчас равнина. Ну, учитывая, что рядом Балтийское море — вода сейчас отступает, будет болото. Не знаю, что с самим городом, информации оттуда не поступало, однако с уверенность смею вас заверить, что Кёнигсбергской академии по подготовке магов больше не существует.

Целый город это конечно печально, но после Минска, я и не думал сожалеть о ком-то, кроме своих подданных. Немцы, разумеется, тоже люди.

Хоть какие-то хорошие новости. Хотя, вроде бы, и города жалко. Население большое, хотя точную численность и не помню. А еще там старинная крепость, могила Канта. Зоопарк, опять-таки. Или зоопарка не было? В моей истории в Калининграде он имеется, но унаследован ли зоопарк от пруссаков, или это уже наше творение, не помню.

— Сам шаман смог спастись? — спросил я.

Фраучи немного помолчал, затем ответил:

— Нам это неизвестно. Однако как докладывает разведка, в нашу сторону движется источник, как бы это сказать, некой сейсмической активности. Аналитики говорят, возможно, шаман перестарался и запустил какую-то цепную реакцию. Я советовался с геологами, говорят, такое вполне возможно. И смещение тектонических плит может затронуть довольно большой кусок нашего континента. Однако что-то мне подсказывает, что это не просто так. В общем пока наблюдаем.

— Ещё что-то есть?

— Польские партизаны в Польше тоже не дают врагу спуска. Поляки смогли-таки раздобыть оружие. Как известно, был захвачен склад немецкого оружия, предназначенный для отправки на передовую. Удалось выяснить, что охрану составляли этнические поляки, из тех польских земель, что входили в состав Германию. Они служат в немецкой армии. Они сами открыли ворота.

Можно было бы подумать, что Фраучи сейчас улыбнётся, но даже тени улыбки не послышалось в его голосе. Он просто говорил эту информацию мертвенно безразличным голосом.

То есть, поляки не только помогли нам, но и сами вооружились. В итоге на территории Польши постоянно вспыхивают очаги сражений. Враг терпит поражение, а мы даже ничего для этого и не делаем. Но полякам, значит, теперь придется помогать. Оружие у них есть, но скоро закончится, а боеприпасы — тем более. Что ж, доказали, что умеют сражаться.

Забирали мы у поляков оружие, забирали, а теперь назад возвращаем. Пусть это оружие против нашего общего врага будет направлено. Любопытно судьба меняет всё местами. Живых и мёртвых, врагов и друзей, города и равнины. Народ русский сберечь.

Чтобы освободить Минск, Рокоссовский использовал то же самое оружие, что и до этого применили к нам немцы.

Русский корпус, который находился в Швеции во главе с генералом-лейтенантом Толбухиным, начал активное отступление на Данию, чем всерьёз напугал немцев. В рядах врага началась суета. Вражеское командование спешно принялось перебрасывать свои силы из Прибалтики к Швеции. Но стоило им разделить свои силы, как по Прибалтике был тут же нанесён жёсткий удар.