Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 16

На кухне хозяйка лопаткой переворачивала на сковороде котлеты. Духовка была открыта, и там виднелась вторая сковорода с лепёшками. Энергично хлопоча, хозяйка то и дело поглядывая в окно, которое выходило на тропинку, ведущую к океану.

— Сейчас должен вернуться мой Том — пояснила женщина. — Понимаете, он ушёл на рассвете и до сих пор ещё не вернулся. Я немного волнуюсь.

Она вздохнула.

— И что с этими мальчишками поделаешь. А когда он станет взрослым!

Она перевернула очередную котлету, потом поставила на край плиты бурлящий кофейник.

— Я слышал, в вашем городе пропали люди?

Женщина пожала плечами. Нет, она ничего об этом не знает. Это удивило Исмаилова, и он осторожно подсказал:

— Четверо подростков… Говорят, они ушли в море на лодке и исчезли. Мне надо выяснить, что произошло.

Женщина снова вздохнула и сочувственно протянула:

— Да-а… вот горе то для их матерей.

Они прошли в комнату и расположились за столом. Хозяйка разливала кофе и, с гордостью глядя на фотографию улыбающегося подростка, без умолку говорила о своём единственном сыне. Слушая её монотонно льющуюся речь, Исмаилов не решался перебивать, его даже стала одолевать дремота. И вдруг он услышал нечто такое, что заставило его вначале вздрогнуть, а затем изумлённо переспросить:

— Вы сказали, ваш сын ушёл рыбачить с тремя друзьями на моторной лодке?

— Ну да, — с виноватой улыбкой подтвердила женщина. — Чарли — соседский сынок, Рой, и этот непоседа и вечный заводила Харри Кребстон зашли вчера вечером и условились с моим мальчиком на рассвете идти ловить рыбу. Обещали к обеду вернуться, да вот задерживаются.

Улыбка сползла с её губ, а в глазах мелькнула тревога. Женщина перевела взгляд туда же, куда уставился неприятно поражённый гость: на комоде у стены стоял перекидной металлический календарь, на котором уже больше месяца не переводили дату.

Игорь всё понял и поднялся со стула.

— Извините, что не смогу дождаться вашего сына. Но мне пора.

— Куда же вы?! Скоро вернётся Том! — горячо и взволнованно заговорила сумасшедшая. — Спросите моего Тома, он всё знает.

На её голос прибежали собаки. Нервное состояние хозяйки передалось им. Что тут началось! Рычание, поскуливание, взволнованный лай. В этом хаосе непросто было сохранить самообладание, но мужчина ласково обнял близкую к истерике женщину. Ему было искренне жаль несчастную мать, которой никто не вернёт обожаемого сына. Поэтому из него сами собой полились нужные слова. Постепенно она успокоилась…

Спустя час, гость и хозяйка вместе вышли из дома, и подошли к машине. Исмаилов открыл дверцу и остановился. Опустив голову, постоял некоторое время в задумчивости, потом повернулся и веско произнёс:

— Когда Том вернётся, передайте ему привет от меня. И скажите, что я обещал довести это дело до конца. Он знает, что я имею в виду.

Человек в форме велел Исмаилову остановиться. Игорь ожидал его в машине. Полицейский ступал медленно, вразвалочку, держа руки на ремне с кобурой. В остроносых ковбойских сапогах и в широкополой фетровой шляпе, рыжий. На вид лет пятьдесят. Телом большой, но плотный, словно налитой. В медного цвета волосах пробивалась седина. Широкое мясистое лицо, тяжёлая нижняя челюсть, массивная голова, как будто насаженная прямо на плечи без посредства шеи. Своим обликом он чем-то напоминал моржа. И жёсткие торчащие усы усиливали это сходство. Взгляд полицейского был пристальным и тяжёлым. Прежде чем произнести первое слово, он минуты три разглядывал Исмаилова. Наконец хриплым низким голосом произнёс с большим значением:

— Меня зовут шериф Барт Линч. Хотелось бы услышать ваше имя, сэр. А заодно взглянуть на ваши документы.

Говорил он вежливо, но таким тоном, что спорить с ним не хотелось.

Повертев в руках протянутое водительское удостоверение, шериф медленно перевёл «чугунный» взгляд бесцветных глаз на Исмаилова.

— Вам лучше прекратить ваше незаконное расследование. Зачем вам неприятности.

Исмаилов кивнул. Он не стал выяснять, в чём провинился. Зачем? Ведь он побывал уже в трёх местах и успел переговорить не с одной дюжиной людей. Правда, что-то существенное узнать пока не удалось: никто толком ничего не видел и не слышал. Люди и лодки просто испарялись. Официально же всё списывалось на несчастные случаи. Домыслы и слухи — вот и весь его улов.

И всё же Исмаилов не чувствовал разочарования. В глубине его души зрела уверенность, что он движется в правильном направлении. Так стоит ли нарываться на неприятности?

— Хорошо, шериф, я вас понял.

Полицейский обернулся и крикнул троим своим подчинённым, которые с угрюмыми лицами ожидали его распоряжений в полицейской машине.

— Джой, Генри, Сэм, проводите мистера.

Только через пятьдесят километров полицейский конвой, наконец, отстал.

День клонился к закату. Исмаилов бросил машину на дороге и зашагал в сторону океана по тропе, петляющей между корявыми низкорослыми кустами тамариска, искривленными ветрами. Как только под ногами заскрипел песок, мужчина скинул ботинки и оглядел неспокойное пространство. Разумеется, ему было известно, что эти огромные волны, зарождаются за девять тысяч километров отсюда. Они многое видели, и многое могли бы поведать, если бы могли…

Рядом с перевёрнутыми кверху днищем рыбацким лодками на сером песке громко храпел какой-то забулдыга. Во сне его явно мучил кошмар, потому что бедняга вздрагивал и стонал. Иногда даже вскрикивал и размахивал руками, словно защищаясь. Лицо его искажала гримаса ужаса. Заметив его, Исмаилов развернулся и отошёл подальше.

Игорь сидел на песке, опершись локтями на колени, и смотрел на медленно опускающееся в океан солнце. Глаза слезились от ветра, но он не замечал этого, погружённый в собственные мысли. Сзади послышался шорох, рядом с Исмаиловым опустился тот самый храпун.

— Привет, — сиплым голосом сказал мужик. У него было простецкое лицо местного пролетария и забулдыги; волосы спутаны, разит перегаром.

— Привет, — не отрывая взгляда от оранжевого диска, уже наполовину утонувшего в море, отозвался Исмаилов.

— Ты что-то ищешь здесь? — зевнув, поинтересовался местный.

— Пожалуй, себя… только другого, — отстранённо произнёс Исмаилов.

Местному ответ не понравился, потому что он оскорблено засопел.

— Слушай, мужик, кончай валять дурака! Объясни, что тебе нужно. Думаешь, я не слышал, как ты бродил вокруг.

Игорь взглянул мельком на небритое опухшее лицо, и усмехнулся.

— Одного моего приятеля чуть не убили на войне, потом он очень страдал в плену у японцев. Там погибли тысячи наших. Их трупы даже не хоронили, а скармливали псам и свиньям. А чаще акулам. Но моему приятелю повезло: он выжил и вернулся. Правда для этого изнеженному цивилизацией городскому жителю пришлось срочно менять привычки и наращивать шкуру, чтобы она быстро зарубцовывалась после того, как надсмотрщики били по ней бамбуковой палкой. Домой он вернулся похудевшим на сорок килограммов, без двух пальцев на ноге, потеряв почти все зубы, а заодно избавившись от изводившей его язвы. Родственники его сперва даже не узнали. Но потом, конечно, все очень обрадовались. Жена-красавица и двое милых ребятишек ждали его возвращения и были безмерно счастливы.

Жизнь вошла в привычное русло. Его бизнес снова процветал, он имел полный комплект того, что принято называть сбывшейся американской мечтой: прекрасную семью, работу, дом-игрушку, кругленький счёт в банке.

Но через три года он исчез. Никто не знал, куда он подевался. Однажды я получил от него открытку. Приятель писал, что обосновался на том самом проклятом острове, на котором японцы держали его на каторге. Он жил натуральным хозяйством, имел туземную жену и двоих детишек. Знаете, чем мне нравится эта история?

Забулдыга очумело мотнул головой.

Игорь желчно улыбнулся, наблюдая его ступор.

— Он открыл рецепт подлинного счастья. Ведь жизнь вовсе не то, чем мы привыкли её считать.