Все секреты мозга. Большая книга про сознание - Бехтерев Владимир Михайлович - Страница 46

Нужно, однако, заметить, что первоначальные опыты с заткнутыми ушами и с разъединением отца и дочери по разным комнатам при разделении их плотной дверью или совсем не удавались, или удавались плохо, вообще представлялись малоубедительными; позднее же опыты, произведенные с разъединением отца и дочери по разным комнатам и с установлением контакта между ними путем проволоки, проводимой через дверную скважину, а затем и без проволоки, стали удаваться. Опыты с затыканием ушей ватой при завязанных глазах удавались в большей или меньшей мере, хотя и не всегда. Известно, впрочем, что затыкание ушей ватой не устраняет слуха, а только ослабляет его. На основании этих данных и некоторых других опытов автор в конце концов приходит к следующему выводу: «Мысль одного лица может передаваться и другому лицу посредством исходящих от центров речи 1-го N-лучей, которым принадлежит свойство возбуждать центры речи 2-го лица и вызывать в них соответствующие слуховые образы».

К общей характеристике опытов д-ра Котика следует прибавить, что известная их часть производилась в присутствии товарищей-врачей, причем д-р Котик при описании опытов подчеркивает, что опрошенные им присутствовавшие товарищи не могли заметить во время опытов никакой сигнализации между отцом и дочерью; но, с другой стороны, при описании опытов он часто упоминает о скептицизме товарищей, из чего следует, что по крайней мере некоторые из них, видя всю обстановку опытов, не отрешились окончательно от своих сомнений в отношении доказательности самих опытов. Обращает на себя также внимание заявление автора о непризнании телепатических явлений «официальной» наукой, как будто наука может быть разделена на официальную и неофициальную.

При печатании вышеуказанной работы Н. Г. Котика я написал статью в том же «Обозрении психиатрии» под заглавием «Мысленное внушение или фокус?», в которой… привел и свои наблюдения над подобной же отгадчицей мыслей, молодой особой, которые мне удалось сделать во время моего путешествия за границей в Вене в апреле 1903 года. Обстановка отгадывания мыслей в этом случае была почти тождественна с той, которая применялась и в других подобных случаях и о которой я упоминал в начале этой статьи. Наблюдая за представлениями этой особы в то время, я не находил в них ничего такого, что бы давало возможность установить обман или фокус, и тем не менее, повторяю, для решения вопроса о мысленном внушении крайне желательно не одно только установление факта, но и всестороннее изучение тех условий, при которых производятся самые опыты…

…надо было выждать, не появится ли на подмостках театров какой-либо профессионал, который… проделывал бы перед публикой опыты с отгадыванием мыслей. Случай к этому мне представился лишь весной 1916 года, когда в одном из летних театров на Невском пр. стало появляться объявление о «ясновидящей», отгадывающей мысли на расстоянии, с разными рекламными прибавлениями. Самые представления для меня, быть может, остались бы и неизвестными, если бы не предупредительная любезность нескольких лиц, которые, заинтересовавшись ими, сообщили о них мне по телефону, приглашая присутствовать на представлении.

В условленный вечер 10/VII я был в театре. Самое представление происходило при такой обстановке. Вышла на сцену девочка лет 11. Ей подставили стул, за спинку которого, стоя сзади него, она придерживалась рукой. Затем ей плотно завязали глаза белым платком.

После этого отец ее стал ходить в рядах публики, наполнившей обширный зал театра, и, увидев предметы в руках того или другого лица или знаки, имевшиеся на платье, или узнав путем ощупывания вещи, находившиеся в кармане, заставлял девочку, находившуюся на сцене, путем вопросов говорить название этих предметов.

Девочка тотчас же отвечала, называя громко и вполне безошибочно предметы, и причем большею частью с поразительной быстротой. Если в кармане у кого-либо оказывалась записка, ее можно было показать отцу девочки, который, прочитав записку про себя, тотчас же спрашивал о ней девочку, и девочка слово за словом называла то, что было написано в записке. Когда отец подошел к нашей ложе, он тотчас же спросил девочку, указывая на меня: «Кто это?» С ее стороны немедленно послышался громкий ответ: «Доктор». «Как его имя?» Опять последовал ответ с указанием моего имени. «Какой орден на кителе?» Снова соответствующий ответ.

Я вынул из кармана книжку «Медицинского календаря» и попросил, чтобы девочка прочла в ней заголовок. За вопросом отца последовал правильный ответ: «Календарь». Ответы все сопровождались взрывом рукоплесканий.

Таким образом, обстановка действия в общем была та же, что я некогда видел в Вене на представлении с взрослой девицей и о которой упоминал.

Нечего и говорить, что иллюзия была полная, так что лица, привлекшие меня на это представление, как мне кажется, остались в полном убеждении, что дело идет о действительной передаче мыслей на расстоянии. Увидев на этот раз то же явление на сцене, которое мне пришлось видеть ранее, много лет назад, в Вене, но уже после вышеуказанной работы д-ра Котика, естественно, я возымел желание во что бы то ни стало ближе изучить обстановку самого явления с целью выяснить, в чем же в сущности здесь дело.

Я уже говорил, что, беседуя как-то с некоторыми из своих товарищей-профессоров, имевших возможность видеть, подобно мне, венскую отгадчицу мыслей, я узнал, что ими все явление объяснялось чревовещанием лица, выдающего себя за индуктора. Точно так же и здесь: в театре один из незнакомых мне зрителей, проходивших мимо моей ложи, заявил мне, что дело идет в этом случае не о чем ином, как о чревовещании; при этом для убедительности он прибавил: «Вы предложите, чтобы дали вам возможность сесть на стоящий пред девочкой стул, за спинку которого она держится, и вы убедитесь в этом, услышав слова отца. Беда, однако, в том, что вам этого сделать не позволят! Вы обратите внимание на то, что отец шевелит губами после того уже, как спросит девочку о предмете».

Это шевеление губ у отца я действительно замечал иногда, но оно было лишь в отдельных и относительно редких случаях и, очевидно, было непроизвольным с его стороны; в других же случаях самое внимательное наблюдение за отцом не открывало никакой попытки с его стороны произносить что-либо шепотом. Тем не менее, считаясь с таким предположением, необходимо было его исключить. Надо, впрочем, заметить, что уже самая обстановка представления на сцене противоречила этому предположению. Дело в том, что девочка, стоявшая на сцене с завязанными глазами и громко выкликивавшая ответы на задаваемые вопросы, так явно двигала своими губами при произношении слов, что не могло быть сомнения в том, что слова произносятся действительно ею. С другой стороны, и отец, игравший роль индуктора, проходя по рядам публики, нередко спрашивал свою дочь-отгадчицу, не оборачиваясь к ней лицом, которое было обращено к зрителям, показывавшим ему вещи для отгадывания. Когда, наконец, отец подошел к ложе, где сидел я, и стал спрашивать дочь обо мне, я мог лично убедиться, что никакого произношения слов с его стороны не было. Тем не менее, чтобы изучить все условия данного явления, я предложил отцу проделать все, что показывалось в театре, не на сцене, а в другом месте, при отсутствии большой публики. Он любезно согласился на это, и мы с несколькими присутствовавшими в нашей ложе лицами удалились в контору театра, где кроме нас, отгадчицы и ее отца находилась еще одна посторонняя женщина, работавшая с конторскими книгами и совершенно не интересовавшаяся опытами.

Здесь прежде всего я обратился с различными вопросами к девочке, на лице которой заметил большое смущение. На вопрос, может ли она проделывать опыты отгадывания со мною, она после некоторого размышления ответила, что она должна к этому еще привыкнуть.

На мой вопрос, обращенный к ее отцу, сколько времени надо ей привыкнуть, чтобы она могла и со мной делать опыты с отгадыванием, со стороны отца последовал ответ: «Около месяца». Нечего и говорить, что опыты с отгадыванием, которые я попробовал проделать с девочкой, оказались неудачными. Тут же было решено проделать несколько опытов с отцом. Я поставил девочку позади стула в глубине комнаты, вблизи стены, а сам сел на стул, стоявший перед девочкой. Отец, находившийся в расстоянии нескольких аршин от противоположной стены, задавая девочке вопросы о разных вещах, ему показываемых, тотчас же получал от нее ответы с наименованием вещей; при этом произношения отцом названия вещей хотя бы и шепотом я не слышал, а так как отец находился вблизи, то можно было опять-таки определенно удостовериться в том, что шевеления губ и никакого шептания вообще с его стороны не делалось и губы его после сделанного вопроса оставались совершенно замкнутыми в то время, когда девочка громко произносила ответы.