Обжигающий лёд (СИ) - Леонова Светлана - Страница 16

Каким образом Ярослав оказался рядом с ней, Маша и не помнила, только когда ощутила его прикосновения, все внутри взорвалось от неожиданности. Не было слов, чтобы попытаться описать всю ту гамму чувств, что вызывала его близость, но она была абсолютна уверена, что нормальные люди такого чувствовать не должны. Как можно одновременно отторгать и жаждать его прикосновений? Лучше всего держаться от него подальше.

Смеляков был сам на себя не похож. По крайней мере, таким Маша его еще ни разу не видела: беспокоился, суетился вокруг нее. Где уж тут устоять бедной девушке? Подальше, держаться от него как можно дальше. Но, похоже, Маша переоценила свои силы, так как даже с его помощью поднялась с большим усилием. Но она же гордая! И решительная! Не нужна ей помощь, тем более от него. Сама справится, не впервой. Вот только что он здесь забыл? Следил за ней или случайное стечение обстоятельств?

«Мимо проходил». Да, да, с трудом верилось. Но она едва могла отвести взгляд от его фигуры. Даже одежда не могла скрыть его крепкое тренированное тело. Одна осанка чего стоила! Ему всего-то двадцать два, а уже сейчас ощущалась такая решимость и стремительность, что не в каждом мужчине постарше можно было найти. Признаться, Маша пару раз смотрела записи игр с его участием, верные фанаты уже успели наклепать нарезок любимого игрока команды, и вполне сумела оценить его прозвище — «Смелый». Впечатлилась. Даже от его задирок и провокаций. Да так, что поймала себя на мысли: ей безумно хотелось узнать, что же там прячется за огромной бесформенной экипировкой, увидеть это крепкое тело своими глазами. Смеляков обладал такой мощной харизмой, что она буквально заставить себя не могла оторваться от просмотра его интервью, отмечая малейшие нюансы в его мимике и жестах. А еще она сумела найти на странице клуба в социальной сети публикации о тренировках команды перед сезоном, да еще — о боже! — и с фотографиями команды во время медосмотра. И теперь он стоял пред ней, краснеющей от одних только воспоминаний о подсмотренных фото, не менее смущенный, а она — какой позор — просто не могла собраться с мыслями и вовсю пыталась держать свой взгляд подальше.

Ну чего он навязывался? Пускай бы скорее покинул ее, а там уж она сама как-нибудь разберется, что делать… Только б ушел. Перестал так нервировать своим присутствием.

— Ярослав, ты мешаешь моей тренировке, — пусть это прозвучало и грубо, но еще немного — и нервы ее сдали бы. Она и так уже была на грани, чтобы принять его помощь… только для того, чтобы вновь очутиться в кольце его рук.

И только после его ухода смогла спокойно выдохнуть и медленно направиться к скамейке. Нога ужасно болела, и Маша понимала, что на этот день тренировку стоило завершить. Ей нужен был отдых.

Однако все оказалось гораздо хуже, чем можно было предположить. На тренировке через день Маша вновь неудачно прыгнула и уже не смогла встать на ушибленную ногу. В этот раз боль была такой, что пришлось ехать делать полное обследование, которое показало перелом. Самый банальный перелом, перечеркнувший все ее мечты об участии в Олимпиаде. Маша до последнего стойко держалась, даже нашла какие-то слова для Софии Михайловны, сопровождавшей ее все это время. Но стоило только оказаться дома, в своей комнате, как отчаяние и обида разом смели барьер ее выдержки. Она плакала за закрытой дверью, не позволяя никому видеть ее слабость. Ей не нужна была ничья жалость. Она просто всех подвела: себя, Софию Михайловну и команду, возложивших на нее надежды, своих родителей, в конце концов. Вся ее работа, все ее старания просто насмарку. Другой возможности выйти на олимпийский лед у нее уже не будет — возраст. Ей уже сейчас, в свои восемнадцать, порой было сложно тягаться с юными конкурентками, у которых кроме возраста в преимуществе были сила, легкость и гибкость.

Она запретила дома говорить о сожалениях и дальнейших планах. Не хотела просто. Пока ей нужно было восстановиться, пережить такую неудачу, смириться. К тому же врачи выявили проблему в коленном суставе и назначили операцию. Про текущий сезон можно было просто забыть, а следующий оставался под вопросом. Состояние ее было удручающим. Все то, к чему она готовилась, вдруг стало ненужным. Вся жизнь ее, по сути, была борьбой. И что же выходило? Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что ничего другого и не знает. Маша не питала ложных иллюзий в отношении себя, она прекрасно понимала, что означала эта травма для нее на данном этапе — завершение спортивной карьеры. Многочисленные ледовые шоу, которые организовывали бывшие чемпионы, еще могли продлить век ее выступлений, могли унять боль от завершения любительской карьеры, но это должно было стать лишь потоковой работой. Соревнований в ее жизни уже не будет. Не будет больше азарта и стремления преодолеть еще одну высоту, не будет тех моментов триумфа, что так пьянил, заставляя забывать о боли и усталости. Пока Маша не понимала, как можно будет жить вне этого.

Единственным положительным моментом в случившемся можно было считать только общение с семьей. Больше не нужно никуда торопиться, выискивать свободное время, чтобы встретиться и поговорить с родными. Теперь они могли проводить каждый вечер за долгими семейными просмотрами фильмов или ужином, который совместно готовили на просторной уютной кухне. Сколько раз Маша ловила себя на мысли, что всего этого не было бы без мамы. Именно она была лучиком света и надежды в их семье. Это понимали все. Сколько сил и любви таила в себе эта женщина, оставалось только гадать, хотя Маша думала, что силу свою она черпала из своей же семьи. И ей безумно хотелось быть похожей на эту невероятную женщину, сумевшую столько всего пережить и при этом сохранить веру в хорошее.

А мама умела и без слов поддержать. Одними только прикосновениями и теплой улыбкой. Она деликатно выводила дочь из депрессии, и, надо признаться, у нее это получалось. Но самое главное, ей удалось донести до нее одну простую истину:

— Что бы ни случилось с тобой, всегда помни: ты наша дочь, мы одна семья. Мы любим тебя любой. С медалями или без. Тебе намного раньше удалось завоевать в наших сердцах свое место, а все эти громкие награды… Разве они покажут кому-нибудь, какая ты нежная и ранимая, какая ты веселая и внимательная? Разве откроют другим широту твоей души? То-то и оно, что нет.

Глава 13 (часть 2)

***

После операции Маша оставалась под наблюдением врача еще некоторое время, но к праздникам ей разрешили вернуться домой, и здесь явно не обошлось без родителей. Наступающий год Маша собиралась встречать в маленькой тесной компании: она, родители и младший брат Андрей, который, со слов отца, еще не дорос до того, чтобы «шастать непонятно где». Аня, долго и виновато извиняясь, все же покинула их, чтобы отметить праздник в компании друзей, где был и ее молодой человек, ради которого, собственно, и был потрачен ею весь день в салоне красоты, а потом целый вечер подбиралось платье. Напоследок сестра мечтательно закатила глаза и скрестила пальцы на руках, призывая пожелать ей удачи, и выпорхнула навстречу ухажеру.

— Да, — вздохнул папа, глядя ей вслед, — как это знакомо, когда хочется встретить праздник не со скучными родителями, а с друзьями… ну или в еще более интересной компании.

Он выразительно посмотрел на маму, и та улыбнулась ему в ответ, обмениваясь известным только им одним языком взглядов.

— А теперь вот и уже мы дожили до титула «скучных родаков».

— Ну, не выдумывай, и вовсе вы не скучные, — насупилась Маша, желая поддержать их.

— Да нет, дело-то не в том, скучные или нет, — он подошел к ней и дал руку для опоры, чтобы помочь идти. — Просто сейчас как никогда ясно понимаешь, что дети выросли и от этого становится лишь тревожнее. Пока вы были маленькими, беспокойства были иного характера. А сейчас вы вступаете во взрослую жизнь, и так хочется, чтобы не наделали ошибок, чтобы не повторили наших.

— Папа, — укоризненно покачала головой Маша. Она уже столько лет откаталась по различным чужим городам и странам, и не всегда у родителей была возможность быть рядом с ней, особенно последние годы, а они, выходит, все еще считали ее несамостоятельной.