Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь - Страница 16

— Комитет госбезопасности…

— А, нет, не из госбезопасности, — усмехнулся батя. — Только оно вообще-то называется Министерство госбезопасности… МГБ СССР. Но нет, не оттуда… Организация п/я 52 — слышал, может быть, название?

— Конечно, слышал! — ответил Михаил. — Будущий НИИ «Волна»…

— Ну вот там как раз твоими СВЧ-приборами и занимаются… Так не поверишь! Я как этому своему знакомому твои записи показал — он за них как клещ уцепился!

— Еще бы, — согласился Михаил. — Это еще мелочь сущая…

— Ну и по остальному… Говорит, что все верно там — хотя и не представляет, откуда я все это узнал. Информация, дескать, хоть и не секретная, но и широкой огласке не придается. Очень узкоспециализированная вещь… Ну и по твоей теории строения Вселенной… Полдня вчера в научной библиотеке просидел, но кое-что нашел!

— Значит, теперь веришь мне? — спросил Михаил.

— А куда деваться? — пожал плечами батя. — Не до конца, но верю… А там уж видно будет. Ты мне лучше другое скажи. Сколько лет-то тебе там было?

— 49…

— Ровесники, значит… Даже не знаю, как и говорить с тобой теперь, — вздохнул батя. — Ладно, скажи лучше — как так случилось-то, что просрали мы в будущем нашу страну-то?

— Сложный вопрос, — ответил Михаил. — Начиная уже с того, что у нас там товарищ Сталин помер в марте 1953 года, а после него к власти пришел Хрущев…

— Никитка что ли? — удивился батя. — Это тот, что недобитый троцкист что ли? Товарищ Берия ему четвертной в 55-м выписал!

— Наверное. Хотя у нас его никто троцкистом не называл.

— Ну ясен пень, — усмехнулся батя. — Если там он победил… А март 53-о года… У нас ведь тогда как раз у товарища Сталина инсульт случился, почти два месяца в больнице пролежал. А как вышел — так, говорят, он почти парализованный был, ходил и то с трудом…

— Ну а у нас помер он, — вздохнул Михаил.

И он начал рассказ про дальнейшие преобразования «Хрущева и его приспешников»… Ликвидация МТС и укрупнение колхозов, бездарно организованное освоение целины, рассказал про «кузькину мать» и многое другое — и чем дальше шел рассказ, тем больше лезли глаза на лоб у бати.

— Целина, говоришь? Что-то слышал я про это, вроде…

— У нас про то не только слышали. Про освоение Целины последняя шавка подзаборная знала! В газетах писали… Фильмы снимали… Песни пели… «Целинные земли и космос далекой — все это из нашей истории строки!» Даже комсомол получил орден за освоение Целины!

— Вот оно как? — удивился Василий Николаевич. — А ведь вспомнил, о чем речь шла! В 55-м в «Правде» статья выходила… Предлагали за десять лет распахать пятнадцать миллионов гектар земли. Там еще было что-то и про создание сети МТС, высадку лесополос, строительство дорог, помощь колхозам в освоении новых земель, только я уж и не помню всего того… Знаю только, что солдат туда много отправляли, дороги да поселки новые строить. Чтобы людям, кто приедет, сразу было бы где жить да чем работать.

— Ну а у нас не было ничего этого… Люди в палатках жили. Хлеб вырастили, а хранить негде, вывезти — дорог нет нормальных. Сколько зерна впустую потеряли — диву даешься, — вздохнул Михаил. — Технику нормально ремонтировать негде. Лесополос не высадили — и скоро те земли в пустыню превращаться стали. Целину освоили — а хлеб из-за границы везти стали! В центральной России многие деревни разваливаться стали… Все средства на Целину, а что здесь — так сами, дескать, справятся! МТС разогнали — и технику ремонтировать негде и некому стало. В колхозах миллионерах-то кое-где есть нормальная своя рембаза, а где помельче — так зачастую пара слесарей из тех, кто в город не смог удрать, да в хорошем случае какой-нибудь посредственный станочник. А за околицей целая свалка техники ржавой да поломанной! Я как СССР развалили у фермера одного работал — так диву давался, как в таких условиях вообще работать можно!

— У кого работал? — не понял батя.

— Да у кулака, если по-нынешнему… На заводе-то к тому времени совсем плохо стало.

— И кулаки, значит появились, — грустно усмехнулся батя. — Так неужели все зазря-то было?

— Нет, конечно, — усмехнулся Михаил. — Не зазря… Да только не смогли мы нормально распорядиться тем, что имели.

Потом рассказал Михаил и про так называемую «десталинизацию» и «борьбу с культом личности» в их мире, что вызвало у бати настоящее бешенство-то. Как выпустил из тюрем всякую власовскую и бандеровскую сволочь, реабилитировал откровенных бандитов и предателей…

— Да как так можно-то?! — разозлился батя. — Товарища Сталина так с дерьмом смешать? Правильно ему, сволочи троцкистской, товарищ Берия четвертак-то выписал! К стенке надо было сразу контрика поганого! Только как? Почему ваши люди контре такой власть-то доверили?

— Да по всяким причинам… Кто-то так привык власти верить, что ему и в голову не могло прийти, что ему нагло врут. А кто-то из этих… Из «репрессированных» был — порой и впрямь из тех, кого посадили по ошибке или ложному доносу, но зачастую и из самых настоящих бандитов и предателей. Им-то Советскую власть любить было не за что! У нас тут вот один «дядя Дима» неподалеку жил, кто как примет на грудь — так начинал орать, что он-де «за политику сидел»…

— Это какой? — удивился батя. — Федотов Димка что ли?

— Он самый, — усмехнулся Михаил.

— Так ведь все же кругом знают, что он за воровство сидел! Недавно ж как раз только вышел…

— Ну так ему ж не кражу, а «вредительство» написали…

Следующие пару минут Михаил выслушивал все, что его батя думает о такой фигне — однако все эти слова были исключительно матерными, но в какой-то миг батя все же более-менее успокоился и велел продолжать.

Рассказал Михаил и про космическую программу СССР — попутно узнав, что в этом мире первым космонавтом Земли стал не Юрий Гагарин, а совершенно неизвестный ему Валентин Васильевич Бондаренко, совершивший первый полет 4 марта 1961 года, космический корабль назывался не «Восток», а «Рассвет», а Гагарин стал лишь вторым космонавтом — за то в этом мире он совершил не один, а уже два полета.

Рассказал про ракету Н-1 и грандиозный провал советской лунной программы 60-х годов… Потом начал рассказ про брежневский «застой», дефицит, про вырождение и деградацию коммунистической партии, медленно превращавшейся в сборище карьеристов и лицемеров, про раздаривание народного добра всяким якобы строящим социализм папуасам, которые на деле лишь нашли, кому сесть на шею.

— У нас в конце 60-х даже частушка появилась. «Ладушки-ладушки, Куба ест оладушки. А мы серим и пердим, черный хлебушек едим», — грустно усмехнулся Михаил. — Хотя на Кубе-то все же хоть нормальные люди были. В отличие от всяких папуасов…

— А вот с частушками такими — это ты брось! — стукнув кулаком по столу, произнес Василий Петрович. — У нас, знаешь, хоть и не тридцатые годы. За глупость уже не сажают. Но из комсомола за такую частушку вылетишь как пробка! Быстрей собственного визга! А оно-то хоть и не обязательно комсомольцем быть, но одно дело не вступать, а другое — вылететь!

— Так я лишь сказал, какие в том мире частушки были…

— Вот пусть там они и будут! — ответил батя. — А у нас такого нет и не будет никогда! Кубе, правда, мы тоже помогали несколько… Но своих ради этого обдирать никто не позволит!

— А с Африкой и Азией у вас что? — поинтересовался Михаил.

— Ну кое-кому продаем что-то… Но бесплатно они ничего не получают! Люди, знаешь, не ценят того, что им даром досталось… Спустят все бездарно, а потом начинают орать, что им еще и еще должны! Так что они нам за все сполна платят… Видел, может, в магазинах бананы с апельсинами продают? Вот их тоже из Африки везут… И не только их. Помню, в газетах даже писали, что в оплату советского оборудования привозят… Руды, нефть, фрукты с овощами эти. Из Вьетнама, говорят, даже людей присылали — у нас на юге дороги строили, в колхозах работали, даже на заводы кое-кого отправляли. Да одновременно в техникумах учились, чтобы потом уже специалистами на родину вернулись…