Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 29

Что ищем? Однозначно — следы чужаков, может и сами их группы. По моим ощущениям, они пришли к той же мысли, что и я когда-то. В условиях охреневшей в атаке природы люди по ночам не бродят. Это не удивительно, человек тупо следует своей природе, как дневное животное. Дневной образ жизни, чему соответствует и «условно-дневное» зрение, биологические ритмы, экономия тепла (ночью объективно холоднее). Даже солнечный свет необходим для выработки некоторых гормонов и микроэлементов.

Но, так ты попадаешь в поле зрения других дневных тварей, начиная с представителей своего вида. Ночью человек как в каменном веке тяготеет к своим пещерам и землянкам, закупоривается, ничего не видит, ничего не слышит. Я когда совершал свой первый ночной рейд, оценил плюсы от одинокого брожения по городу.

Спальный район по левую руку спит крепким сном упокоенного мертвеца. Приблизительный план действий включал девятиэтажку. Ту, в которой раньше жили Денис и Кабыр, что я им и озвучил. Они переглянулись, но как-то равнодушно, без драматизма и надрыва.

Подъездная дверь занесена, даже второй этаж частично покрыт снегом и льдом. Но, пока есть стекла, проникнуть внутрь не сложно. Привычно выбиваем, осматриваемся, Денис о чём-то своем утвердительно хмыкает. В квартире обитала одинокая бабуля, у которой нашёлся приличный запас крупы, застывшего мутного масла и соли. Берём. Дверь изнутри заперта на засов и ключ, который ещё пришлось поискать (некоторый опыт уже сформировался). В подъезде темно как в пещере, к счастью, фонарики — привычная часть снаряжения и один из приоритетных предметов при поиске по чужим жилищам.

Парням на крыше своего дома бывать не доводилось. Как-то не было случая.

На хлипкой двери на крышу покрытая инеем бумажка что ключи от крыши и подвала в квартире 61. Можно сходить, поискать. Короче, без раздумий бью в район замка. Дверь с обидой скрипит, деревяху выгнуло дугой, но не открыло.

Смотрю на петли. Ага. Открывается внутрь, догадался Штирлиц.

Тяну, отдираю, кое-как открываю. Бляха. Слой снега больше метра, причём плотный, как молоденький бетон.

Скидываем рюкзаки. Альпинист научил нас (ну, не то, чтобы только нас, вообще всех сталкеров он периодически одаривал всяких походных премудростям) распределять вес в рюкзаках. Да и сами они уже не те, студенческие, с которыми шастали в начале. Туристические, на жесткой раме, тоже неравномерно крашены в белый, литров по пятьдесят, центр тяжести повыше, отличные лямки, крепления. Самое тяжелое поближе к спине, легкое и объемное внизу, хрупкое наверху. Поближе к верхней части спины — бутылка с водой. Вешали бы в наружные карманы, но замерзает, собака. Сверху прицеплены «пенки» и плотно скатанные спальники. Без рюкзаков выползаем на крышу в стиле пьяного червя.

Город тёмен. Мёртвая, злая, подвижная тьма неровными силуэтами простиралась во все стороны, от горизонта до горизонта. Вообще мне нравится выражение «от горизонта до горизонта». Дает наглядное представление о размахе. Когда видишь такое своими глазами, впечатляет, лечит от малодушия. Мир бесконечно большой, остается мужественно принять это, распахнуть душу.

Небольшой ветер у земли не давал обмануться что огней не видно из-за снегопада. Нихрена. Источников света, огней — просто нет. Даже пламя свечи во тьме было бы видно на пару километров. А сейчас — пятьдесят оттенков чёрного. Ад для человека, у которого развита фобия «боязнь темноты».

Беспокойно посмотрел в направлении Базы. Фух. «Мы», то есть наш Цех и спрятанный в нём островок цивилизации — тоже не виден. Просто очередной безликий гигантский сугроб. Хотя бы так. А то, мало ли кто бродит по ночам, высматривает. Как говорится, свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят, только чужие шастают.

Тем не менее, этот беглый осмотр местности меня не убедил. В рюкзаке покоился трофейный «никоновский» окуляр, современный аналог подзорной трубы Паганеля, в чехле. Треногу, по причине экономии носимого веса и места, не брал, хотя вещь удобная. Воткнул свой топор, опирался об него. По моим ощущениям увеличение раз в тридцать, может и больше. Осматривать окрестности стало повеселее. ПНВ — прибором ночного виденья он, конечно, не был, но даже в темноте позволял рассмотреть с охрененным увеличением.

Другое дело, рассматривал я всё больше темные пятна и смутные очертания. Предложил посозерцать окрестности парням. Без спешки, времени вагон. Они с радостью согласились.

Холодно, ветер небольшой, пробирает до костей. Вслушиваюсь в ночь.

В какой-то момент Кабыр (кто бы сомневался), молча показал куда-то вперёд пальцем в перчатке. Мы, естественно, нихрена не увидели.

— Два пятна двигались, — хмуро и тихо пробормотал он. В голосе слышались сомнения.

— Насколько я помню, волки так глубоко в город не заходят, — так же негромко прокомментировал Денис.

Я пожал плечами. Если там кто-то бродит, то это явно опасно. Значит туда и надо. Да и других вариантов нет.

Собрались за минуту, соскользнули в подъезд, отряхнулись, накинули рюкзаки, чуть поскальзываясь и тихо матерясь, побрели вниз в подъезд. Фонариками не пользовались. Демаскирует. На открытом месте крупиц света хватало, а в подъезде двигались наощупь. А что делать! Вообще, человек «нечестное» дневное существо. Например, человеческий глаз, работа которого от «дикой» жизни ещё и обострилась, вполне себе неплохо видит ночью. Наверное, какое-то полезное наследие от предков. Но глубоко в бетонной коробке с грязными облепленными окнами, не помогает.

Два раза чихнул. Пыль.

— Нужно ещё вернуться сюда, пошарить по некоторым квартирам, — прозвучал в кромешной тьме голос Дениса.

Я кивнул, даже не подумав, что этого движения никто не увидит.

Улица фантастически занесены и заметены. Бывает, чтобы пройти сто метров нужно два раза подняться на наледь, и три раза — проехаться на жопе по окаменелому снегу (хорошо, если не на морде). От города остался скелет, который обрастал обледенелой плотью. За городом такого «форт Баярда» нет. Пока нет.

А мы? А что мы? Как блохи в ковре, только прыгать не умеем. Ползли. Точки, которые предположительно видел Хакас, двигались в направлении центра, примерно через район автовокзала.

С некоторым опозданием подумал, что нужно при помощи дипломатии и разрозненных данных сталкеровских троек создавать какую-никакую карту. Не в смысле города с его строениями и улицами, такая как раз есть в командирском кабинете. А такую, во что город превратился теперь. Например, чисто случайно про автовокзал я знал. Это, пожалуй, был самый дальний заход в направлении центра, который предприняли сталкеры тройки Альпиниста. Трудно сказать, на месте ли автобусы. Обнаружили только один полузанесенный. Остальные могли быть под снегом. А может быть, в первые дни люди в панике грузились, убегали. Как и тогда, при подобных рассуждениях я спрашивал всех, в том числе и себя, убегали куда? Куда бежать?

В любом случае автобусы имели для меня примерно нулевую ценность. Автостанция не обладала сколько-либо ценным имуществом. Ларёк с пирожками выпотрошили, пару мелких лавок тоже. Своей заправки у них не были, расположенную рядом «РосНефть» давно разграбили гопники.

Соседствовал с автовокзалом громадный строительный магазин, который в какой-то момент, может даже от землетрясения — частично сгорел. Окрестный частный сектор занесён и мёртв, выжившие отсутствуют. Если мы введём в новом картографировании понятие «мёртвая зона», то это более-менее оно. Ни ценностей, ни людей. Наверное. Зато отсюда недалеко до центра.

На часах без четверти час. Ориентируясь по навигатору, ступили из очередного сугроба на негостеприимную плоскость с ржавой спутниковой антенной — крышу центрального автовокзала. Под ногой хрустнула тёмная тушка замерзшей птицы. Вспомнил про свою ворону. Она так и поселилась возле Цеха, норовила залетать в окно углового корпуса и ночевать там, на одной из грязный углепластиковых труб под потолком. Говорят, дежурные пробовали её подкармливать. Надо бы проведать, скормить остаток волчатины, которую я до сих пор не знал куда пристроить.