Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович - Страница 18

– Я бы студента к Павлову сначала сводил.

– Для проверки? Хм, своди, пожалуй, не помешает. И там его пока оставь, раз студентом-медиком назвался. Пусть помогает по мере сил, а Валерий Семенович за ним присмотрит. Так и поступим, веди студента в медбат. И бойца потолковей к нему приставь.

– Людей мало, товарищ генерал.

– Знаю, но найди! – стукнул по столу кулаком комдив. – Все, выполняй поставленную задачу.

– Сядь здесь и жди, сейчас что-нибудь тебе поесть найду.

Лейтенант вышел, а Михаил сел на лавку и устало привалился к стене. Напряжение, державшее его последние полчаса, начало отступать. Сомнения все еще грызли, но по поведению генерала – ему поверили.

«А я говорил – делай, как велят, и поверят! – возник голос в голове. – Все еще сомневаешься?»

– Сомневаюсь, – буркнул Михаил.

– Что? – спросил сержант, который старательно что-то записывал.

– А? Нет, ничего…

«Отвечай мысленно, болван, – отругал Мишу голос, – а то действительно подумают, что ты сумасшедший».

«А не похоже? – огрызнулся Маевский. – Никогда бы не подумал, что такое со мной случится! Ну почему я на хирурга пошел, а не на психиатра?»

«И что, помогло бы?» – усмехнулся голос.

«Не знаю, – признал Михаил. – Но день точно безумный».

Да, день был сплошное безумие. Все началось около девяти часов утра, когда Михаил миновал мост, где у него проверили документы охраняющие мост красноармейцы. После чего он решил немного отдохнуть и присел у крайнего сруба. Ноги после нескольких часов перехода гудели, и Михаил решил подождать кого-нибудь в компанию, и лучше, чтоб присутствовал транспорт. Та телега, которую он видел впереди, у моста не задержалась и теперь ее точно не догнать. Пока можно перекусить, а то с утра ничего не ел. Только Михаил достал сверток с салом, как послышался звук мотора. Чтобы посмотреть, кто едет, пришлось выглянуть за угол. Это с запада к мосту подъехала полуторка с дюжиной красноармейцев в кузове. Маевский тяжело вздохнул – тут ему не светило. Военные его точно не возьмут, можно даже и не спрашивать.

От частых выстрелов Маевский подскочил, выронив сало, и сунулся посмотреть – что происходит. От увиденного оторопел. Приехавшие красноармейцы расстреливали бойцов из охраны моста. На его глазах застрелили кинувшегося к лесу паренька, что крутился возле бойцов. Тот, кто стрелял в пацана, внимательно посмотрел вдоль дороги, и Михаил шарахнулся назад. Запнулся о слегу и сильно приложился затылком о край сруба. Сознание померкло только на мгновение. Маевский медленно поднялся, держась за голову.

«Так-так, что тут происходит?»

Голос прозвучал так явственно, что Михаил опять подпрыгнул.

– Кто здесь? – прошептал Маевский, оглядываясь.

«Ангел-хранитель, – хмыкнул голос, – если, конечно, будешь меня слушать».

– Видно, сильно я головой приложился, – решил он.

Кто-то закричал у моста, и Михаил решил посмотреть.

«Красноармейцы» убирали прочь тела, а четверо окружили каких-то гражданских, на свою беду оказавшихся неподалеку. Что там они говорили, было плохо слышно, получилось разобрать только – жиды. После чего гражданских грубо оттолкали к берегу и пристрелили.

– За что… – прошептал Маевский, бледнея, – за что…

«За то, что евреи, – прозвучал голос, – и за то, что оказались неподалеку».

Михаила передернуло. Ноги ослабли, выступил холодный пот. Что делать, он не знал.

«Беги, дурень! Это „бранденбурги”, диверсанты немецкие. Шлепнут тебя и не поморщатся».

– Потому что я тоже еврей?

«Потому что ты тупой! Шлепнут потому, что ты их видел. Беги!»

Михаил кинулся вдоль дороги.

«В лес, дурень! В лес беги!»

– Эй, парень, спишь, что ли?

Михаил открыл глаза и увидел лейтенанта с котелком.

– Вот, лучше еды не найдешь.

– Что это? – спросил Маевский, глядя на что-то зеленоватое и густое, но очень вкусно пахнущее.

– Щи это. Зеленые, вчерашние, в печи томленные. Ум отъешь.

– Спасибо.

Лейтенант ушел, оставив котелок с ложкой и ломтем хлеба, а Михаил еще раз понюхал варево. Пахло от котелка умопомрачительно, аж в животе засосало, ведь он сегодня лишь немного хлеба съел, когда его в сарае заперли. Больше ничего из еды не имелось, так как сало Маевский выронил еще у реки, когда убегал от переодетых в красноармейцев немецких диверсантов, «бранденбургов», как назвал их этот ангел-доппельгенгер.

«Вообще-то я скорее альтер эго, – тут же отозвался голос, – но в чем-то ты прав».

«В чем прав? В том, что ты темная сторона личности, и я должен скоро погибнуть?»

«Хм, – почему-то смутился голос, – почему темная, разве я жизнь тебе не спас?»

«Ты на вопрос не ответил!» – возмутился Михаил, даже ложкой взмахнул.

«Все там будем, – философски ответил голос, – ты кушай, а как насытишься, так на вопросы и отвечу».

«А во время еды нельзя? – спросил Маевский, запуская ложку в котелок. – Все равно разговор у нас мысленный».

«Никак нельзя. Ты еще голоден, а значит больше зол, чем добр, и на сытый желудок адекватней будешь. И то, что я тебе скажу, точно не понравится».

«Посмотрим… – ответил Михаил и, чуть подув на варево, положил его в рот. – М-м-м, с ума сойти! Это же амброзия!»

«Ага, на голодный желудок все съедобное амброзия! – согласился голос. – Однако зеленые щи действительно вкусны».

«Это ты виноват, что я сегодня ничего не ел, – буркнул Маевский. – До сих пор не могу понять, как ты смог меня убедить поменять целую банку тушенки на пару тетрадей и карандаш».

«Пришлось, извини, но такую возможность упускать нельзя. А селяне просто так ничего тебе не дали бы. И то, что ты записал, стоит того».

«Это по реакции Степанова было видно. Кстати, а что означает – Ярцево и дата?»

«Это касается только генерала, – ответил голос и после непродолжительного молчания, добавил: – Это дата и место его смерти».

Ложка замерла на полпути.

«Я знаю – кто ты!» – заявил Маевский, глотая порцию щей.

«И кто же?»

«Дух! Человек, умерший когда-то. Только духи знают будущее».

Михаил невольно хихикнул, не сразу поняв, что это не его реакция, а альтер эго.

«Да? – весело спросил голос. – И чей же я дух?»

«Ну… – задумался Михаил, – бабушка Достоевского вызывала Грибоедова…»

«И Наполеона тоже, – хмыкнул голос. – Да, я знаю будущее, но я не дух».

«А кто же еще?»

«Это сложно объяснить, я такой же человек, как и ты, но в данный момент я разумная система полей. Временно, конечно».

Михаил даже жевать перестал. Замер, открыв рот от изумления.

«А это возможно?» – наконец мысленно спросил он.

«Возможно. С помощью специальных электронных машин, – пояснил голос. – Я из будущего».

«Из будущего… – потрясенно повторил Маевский, – а я думал, что сошел с ума и у меня раздвоение личности».

«Кстати, я почти все о тебе знаю, а ты обо мне нет. Так что будем знакомы – меня зовут Свешников Павел Анатольевич, мне двадцать три года, учусь на физфаке».

«А…» – но спросить Михаил не успел, в комнату вошел капитан Перепелкин и недобро уставился на студента. Отчего тот даже поежился.

– Поел? – наконец спросил он.

– Да, спасибо. – Маевский положил котелок и ложку на стол.

– Тогда пошли, – усмехнулся капитан, – шпион, мать твою…

Тропа петляла по березовой роще. Если бы не отчетливо слышимая канонада, то можно подумать, что никакой войны нет. Михаил прислушался и понял, что грохот канонады стал ближе, а еще в обед отзвук был еле слышен.

«Бесполезно все», – подумал Маевский.

«А ты думал, что все сразу поменяется? – спросил гость. – Нет, так не бывает. Конечно, меры примут, если поверят, и даже будет какой-то успех, локальный. Но будут последствия. Немцы могут мгновенно изменить направление ударов, а наши не в состоянии оперативно реагировать на быстрое изменение обстановки».