Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович - Страница 4

– Ты чего?

«У меня в подсумке граната была, – ответил Иван. – Эф-один, у бойца отобрал, но воспользоваться не успел, взрывом накрыло. Очнулся тут… с тобой в голове… ага, вот».

С трудом вытащив из сбившегося за спину подсумка гранату, лейтенант свел усики, затем выдернул кольцо, зажав его зубами. Гранату он спрятал в собственных кишках.

«Так не сразу увидят».

– Так ты подорвать себя хочешь? – испугался Паша.

«Не дрейфь, студент. Все едино помирать. Не жилец я. Так с собой хоть одного гада да утащу…»

Павел не ответил. Немцы приближались, постоянно переговариваясь.

– Интересно, о чем они говорят?

«О женщинах вроде. Да, что-то про своих баб».

– Ты знаешь немецкий?

«Я немец. Моя фамилия Григорин, но у моего деда она была Грегори. Поменяли во время Первой мировой… Вот твари! Про нашу землю заговорили…»

Павел прислушался и удивился, он тоже понимает!

– …хочу после войны получить тут надел, – голос пьяно растягивал слова.

– Хотеть не вредно, – ответил другой. – Наделы первыми получат камрады из строевых, что заслужили это право в боях.

– Земли у русских много, – возразил первый. – Всем хватит.

В этот момент на краю воронки появилась маленькая щуплая фигура в обвислом сером мундире.

– О! – воскликнул щуплый немец. – Еще один живой «Иван».

«Он меня знает? – растерянно удивился Григорин.

«Нет, – подумал Паша, – немцы всех русских называют Иванами… ой, извини».

Следом появился еще один немец. Упитанный. Он с любопытством заглянул в воронку.

Неожиданно Ивану стало смешно – русский Иван! Он и рассмеялся. Сначала отрывисто, боль вспухала с каждым выдохом, затем ниже груди все онемело и смех стал ровней. Иван смеялся, придерживая выпадающие потроха. Кровь сочилась сквозь пальцы, и он со всех сил сжимал гранату. Не время пока, пусть ближе подойдут…

– С ума сошел, – ежась, сказал щуплый.

– Пристрели и дело с концом, – буркнул толстяк и шагнул ближе. – У нас еще много работы.

Щуплый скинул с плеча карабин.

Убьют! – испугался Свешников. Он забыл про спрятанную гранату, про Ивана и про то, что он вообще в чужом теле, которое почти умерло…

– Вы мертвы! – прохрипел он первое, что пришло в голову.

Немцы оторопели.

– Вы уже мертвы! – продолжил Паша. – Сдохнете. Пусть не сейчас, но все равно сдохнете. Не будет никакого земельного надела на Священной Русской земле! Будет лишь березовый крест или вообще ничего. Один лишь прах. Да, от вас останется только прах! – Паша замолчал, вдруг почувствовав приближение смерти, и впал в ступор, но Иван, не сделав паузы, из последних сил закричал, торжествуя:

– А мы придем на вашу землю! Все придем! Ваш бесноватый фюрер застрелится, когда наша армия будет штурмовать рейхстаг. Восьмого мая Германия капитулирует. А девятого мая будет Победа! Это будет! Будет!

Силы быстро таяли, Иван разогнул пальцы, скоба слетела и хлопнул капсюль. Слабеющей рукой он толкнул гранату в сторону врагов. Немцы что-то заорали, но лейтенант уже ничего не слышал. Пульсирующая боль уходила, уволакивая сознание за собой, куда-то вверх…

«Студент… Паша, ты если назад вернешься, так помни…»

Взрыв…

– Позвони еще раз.

– Толку… – ответил Маргелов, но телефон достал.

После непродолжительного прослушивания мелодии ожидания Вася констатировал:

– Или мобила на бесшумке, или Паша спит.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Сергей.

– В чем?

– Чтобы профессор спал, когда единственная его идея так близка к завершению.

– А я не помню случая, чтобы он выпускал мобилу из рук, – пробормотал Маргелов и потер подбородок. – Ладно, пошли к центральному входу.

Попытка пройти через эвакуационный выход провалилась, а на главном могут и сумку осмотреть. Водку взяли, чтобы отметить первый запуск аппарата, а если все пройдет, как задумано, то удачу. А в том, что у них все получится, Маргелов был уверен на все сто.

У входа к ним подошел охранник.

– Здравствуйте, что у вас в сумке?

– Спортивная форма и мыльно-рыльное.

– Покажите, пожалуйста.

Маргелов предъявил сумку и многозначительно посмотрел на Жукова. Охранник досматривал тщательно.

– Сергей?!

Жуков повернулся. К ним подходил декан.

– Сергей, здравствуй. Почему ты не в лаборатории?

– Пробки, дядь Вить, будь они неладны. Но мы все успеем. Если надо, посидим допоздна.

– Ладно, я в понедельник к вам зайду. Но если все пройдет, как запланировали, то звони сразу.

– Хорошо, дядь Вить.

– Свешникову передай, что на завтра я его отпустил. – И декан направился на выход.

Охранник, пока они разговаривали, отошел в сторону. Маргелов подхватил сумку, и друзья пошли к лестнице.

– Фух, пронесло, – выдохнул Вася. – Я ж говорил, сумку хорошо досмотрят. И как только бутылки не съехали. Вот хохма бы была.

– Ты главное пресс не напрягай, – усмехнулся Сергей, – а то ремень лопнет.

– Кстати, – оживился Вася, – а дядя к проекту каким боком?

– Не боком, а паровозом. Думаешь, кто-то даст простым студентам тащить перспективный проект? Вот получим положительные результаты, и дядя возглавит нашу группу. Соответственно придется выделить процент. Солидный. И вообще, без его помощи не обошлось бы, и лабораторию он выделил, и нужные детали помог найти…

– Да-а-а, – протянул Маргелов, – селяви, без паровоза никак.

– Погоди, когда это будет…

– Скоро, Серега. Может, сегодня. Вот чую, у нас все получится!

– Погоди, как мы в лабораторию попадем, если Паша не отвечает? Вдруг он вышел, а мобилу оставил…

Вопреки ожиданиям, дверь лаборатории оказалась не закрыта на замок, что уже было странно. В институте ходили всякие слухи, но чем именно занимаются тут трое друзей, знал только декан. Для всех остальных тут проводили опыты по особому заданию деканата. И двери всегда были заперты, а тут… пройдя маленький тамбур, друзья удивились еще больше.

В помещении почему-то царил сумрак и хаос. На всех столах в беспорядке лежали платы, картриджи, пучки проводов, катушки кабелей, разные датчики, радиодетали россыпью…

Ладно хаос, в создании оного принимали участие все, но зачем Паша закрыл окна и еще жалюзи опустил? Чтоб с улицы не подглядели? А почему аппарат в работе?

На мониторе рабочая программа, рядом блок светодиодами мерцает, а за ними кушетка с монтажной рамой, на которой разместились несколько рядов датчиков. А среди них взъерошенная голова «Нимнула». Свешников лежал на кушетке, приспособленной под неподвижный стол пациента.

– Оп-па! – воскликнул Жуков. – Да он без нас начал. Паша! Эй, профессор!

Но Свешников не ответил, даже не пошевелился, лишь громко сопел.

– Спит, – констатировал Маргелов. – А ты говорил – идея-идея! Серег, ты дверь запер?

– Ага.

Вася вынул две бутылки и поставил их рядом с монитором.

– Что будем делать?

Но ответить Жуков не успел, Свешников вдруг дернулся, захрипел, выгнулся дугой, свалился с кушетки и забился словно в припадке.

Друзья лишь мгновение стояли в ступоре. Маргелов плюхнулся рядом, схватил голову Паши и положил ее на свои колени.

– Окно открой!

– Эпилепсия? – раскрывая фрамуги, спросил Сергей.

– С чего бы, хотя… не знаю. У Паши такой букет болезней…

Свешников перестал вздрагивать, замычал и начал шарить руками по животу, затем открыл глаза и выдавил:

– Я… он… где я?

– В лаборатории. Что случилось, Паш? Сон плохой приснился?

Тот, тяжело дыша, ответил не сразу, но друзья не ожидали такого:

– Мужики, меня только что убили.

Жуков и Маргелов переглянулись.

– Ну, это бывает, – наконец произнес Вася. – Кошмары и мне снятся иногда. Скажи, Серег…

– Ага, такое приснится, Хичкок отдыхает!

– Нет, ребят, это был не сон. Я не знаю, как, но мое сознание вдруг оказалось в чужом теле и… – Паша немного задумался, – и там была война. Тот парень, в кого я попал, был тяжело ранен. В живот. Он… он…