Судьбы местного значения (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович - Страница 54

— Поэтому?..

— Поэтому вы оба зачислены инструкторами.

— Нас… в инструктора?

— Вас-вас, — усмехнулся майор госбезопасности. — Вот ты, Михаил Савельевич, что хорошо умеешь?

— Гм… — смутился Горохов. — Разведка, минное дело, рукопашка.

— Рукопашке где учился?

— Так вон, у него, — кивнул на Бесхребетного Горохов.

— Ага, — Ильин глянул на Семена, и тот понял — майор про обоих все знает, только для чего-то этот разговор затеял — непонятно. — А еще что?

— Э-э-э… — задумался сержант.

— По лесу ходить, — подсказал Семен с улыбкой.

— О, в самую точку! — поднял палец Ильин. — Вот Семен Михайлович, понял. У нас своих специалистов достаточно. Но следопытов с таким богатым опытом нет.

— И еще, тоже по секрету, — вновь зашептал Ильин, — теперь вы оба сержанты, да по нашему ведомству, со всеми вытекающими…

Ильин положил перед каждым удостоверения и некоторое время наслаждался охненением двух новоиспеченных инструкторов в звании сержантов госбезопасности, затем добил окончательно:

— За доставку особо важных документов по «Звезде» обоим. Вручение завтра на построении. Если бы ваши геройства в тылу подтвердить не только косвенно можно было, то по совокупности, на «Знамя» потянуло бы, а то и выше. Однако орден Красной Звезды, тоже хорошо, не правда ли?

Семен с Михаилом синхронно кивнули, глядя на майорские ордена, где оба озвученных блестели и манили. Что ж, ожидали худшего, а тут столько плюшек насыпали, даже не верится…

— А это вам от меня лично, — сказал Ильин, раскрыв саквояж. — А то сидите тут после бани на сухую.

Теперь Бесхребетный с Гороховым ошалело смотрели на поочередно выставляемые бутылки пива.

— Московское Жигулевское! — объявил Ильин. — Свежее, специально на пивзавод заехал. Хотел «Столичного» взять, но посоветовали только что разлитое «Жигулевское».

— Это нам? — будто не веря своим глазам спросил Горохов.

— Вам-вам, — улыбнулся майор, подтолкнув пару пива к бойцам.

Оба взяли, одновременно взглянув на этикетку, прочитали надпись «Жигулевское». Дата была сегодняшняя (с ума сойти!). Отщелкнули керамическую пробку на хомуте, понюхали, обалдели от аромата, и жадно присосались к горлышку. Ильин тоже отпил немного пива. Хмыкнул, глядя на жмурившихся от удовольствия сержантов. Как дети!..

— Где было страшнее, когда банду брал, или с немцами?

Семен усмехнулся. Ильин сам воевал и ранения получал, но вопрос его вовсе не праздный. Это не сравнение, опять проверка. Снова и снова. Больше суток почти непрерывных бесед в темной комнате с единственной яркой лампой над столом. Повторяющиеся вопросы. Занавесь в темном углу, где кто-то незримый постоянно присутствовал. И наверняка за занавеской бывал Ильин. Сотрудник, что вел беседу, был спокоен и вежлив. Не кричал, не давил, но упорно задавал вопросы, порой одни и те же, меняя их смысл. И Семен прекрасно понимал — это необходимость, и терпеливо отвечал. Все что делал, как шел, что видел, слышал, и даже думал. Особенно интересовали слова комиссара Иванцова. Даже те, что он сказал в бреду. И вопрос — почему Семен этим словам поверил. А как не поверить? Поверили ли сами? Черт его знает! Теперь будут постоянно проверять. Переживем. Неспроста этот разговор начался. Имеются некие сомнения у товарищей из госбезопасности. А насчет вопроса…

— С немцами страшнее, — ответил Семен. — Хотя… нет особой разницы. Там просто бандиты были. Враги однозначно. Грабили и убивали всех, кто их в лицо хотя бы мельком видел. А немцы всех без разбора. И да, было страшно, что погибну. Что не смогу дойти и Антона Викторовича подведу.

— Почему сразу не ушел-то? — это уже Горохов спросил.

— Не все просто, Миша, — вновь усмехнулся Семен. — Сам знаешь, босым без оружия по лесу далеко не уйти.

— Да неужели? — прищурился Михаил, а Ильин посмотрел с интересом.

— Да, я мог лапти сплести, и дойти, но сколько времени на это ушло бы. И без оружия хреново, полицайский винтарь с тремя патронами не в счет. Там и затвор заедал и ствол чистить-не перечистить. И я знал — немцы пошлют по следу следопытов, что нас всех как кутят взяли. Если бы их трое было, пришлось уходить как есть. А так… — Бесхребетный тяжело вздохнул, — злость меня взяла. На нож обоих… зато оружием, пайком и обувкой разжился. А в хорошей обувке и шагается легче. Сам-то в каких сапожках был?

— Эт-то да, — согласился Горохов, — пришлось сменить. Свои-то расползлись, а чинить нечем.

— О чем и речь, — хмыкнул Бесхребетный.

— А с танкистами стоило рисковать? — спросил Ильин.

Вновь вопрос со смыслом. Прекрасно знает Ильин, что стоило. И почему Семен резал немцев, тоже знает. Так же знает, для чего было вспоминать разговоры и имена танкистов, как выглядели, что кто делал, как стояли. Чем в этот момент занимался мехвод и командир танка. И что это был за танк, а также подробно о трофеях. Тоже самое с немецким интендантом и его водителем. Что было в машине? Сколько консервов, и какие? Особенно интересовал метод минирования — кто научил? Да никто! Само в голову пришло. Просто иначе не вышло бы заминировать. Чувствовалось, что этот ответ в судьбе Семена что-то значил. Совсем чуть-чуть, но имел значение. Хотя основное — это послание Иванцова, за которое стоило рискнуть…

От Ильина не ускользнула мимика Бесхребетного. И видимо он что-то для себя решил. И не дожидаясь ответа, выставил еще три бутылки «Жигулевского».

— Я на пивзавод не только за пивом заезжал, — сказал Ильин, отщелкивая крышку. — Передал кое-какие распоряжения и рекомендации. Скоро с пивом станет труднее, так что пейте, мужики, наслаждайтесь, пока есть.

И майор выразительно посмотрел на Бесхребетного. Семен понял — посланию поверили, и приняли меры, а Горохову — ни слова, ни полслова. Можно было и не намекать…

Семен очень надеялся, что страшный рассказ комиссара не сбудется. Не будет блокады, не будет голода и нормы в сто двадцать грамм целлюлозного хлеба. И незнакомая девочка Таня будет жить. Может, её нашли и эвакуировали, как других детей? А еще он вспомнил последние слова Иванцова, которые он никак не мог расслышать, но понял сердцем. Единственное, что он хотел всей душой, чтобы сбылось…

Ветер гнал плотные облака, гнул верхушки деревьев, задувал понизу. Утро выдалось прохладным, было даже зябко. Стояла тишина, даже непривычно — ни стрельбы, ни канонады. Стрельб на полигоне пока не проводили, но обещано — будет плотный график стрелковой подготовки. Боеприпасами база особой группы обеспечена с запасом. Если что-то еще понадобится — найдут и доставят.

Личный состав, выходя из столовой после завтрака, частью строился повзводно и маршировал к плацу, частью выдвигался туда же небольшими группами. Семен с Михаилом спустились с крыльца. На плац они особо не спешили — до построения времени было достаточно. В курилку заходить не стали, туда народу набилось уйма. Решили пройтись не напрямую, а в обход, тем более что сбор их группы назначен в беседке около штаба. Там до плаца пара шагов всего.

Оба были зачислены в группу инструкторов, которой командовал целый майор. Правда — пехотный. Ильин вчера лично представил Горохова и Бесхребетного командиру. Майор Крамаренко был серьезен, даже угрюм. Окинул внимательным взглядом обоих, как насквозь просветил. Руки пожал крепко. Ничего спрашивать не стал, только поведал, что сбор группы будет перед построением…

— Что думаешь про командира? — спросил Горохов, когда они шли по дорожке.

— Ты о Крамаренко? — уточнил Семен, припоминая хмурое лицо и глаза майора. — Видно, что бывалый.

— Тут в большинстве бывалые, — сказал Михаил.

За последние сутки оба насмотрелись на личный состав тренировочной базы. Если не учитывать женский персонал базы, и учебную роту ПВО, где имелся лишь один девичий взвод, то из общего состава необстрелянные выделялись мгновенно — тут и поведение, манера ходить, громко разговаривать, курить, не скрывая тлеющий огонек папиросы. Крамаренко же из общей массы выделялся особенно. Без особого труда угадывалось, что хлебнул он лиха с перебором. Тяжелый взгляд и в постоянном напряжении, как граната, поставленная на взвод — чуть тронь и жахнет…