Проект "ЗАРАЖЕНИЕ": ЛИВЕНЬ (СИ) - Малунов Николай Александрович "Дневники Бродяги" - Страница 25

- Готовы, - подключая и проверяя микрофон, ответил за всех Пламенев. – Немного разыграемся только, а то у нас ударник новый, и можем начинать… Надеюсь, вы помните наши условия?

Крючконосый фыркнул. Неприятно скривился.

- Мы помним, будет вам гражданство Афалины! Но и вы помните, что обещали! Если сорвете концерт, - мужчина неприятно оскалился, - я вас в лабораторию сдам, на опыты!..

Николай пристально, сквозь темные очки осматривал мужчину, испытывая странное ощущение. Он его, кажется, помнил, но память не спешила выдавать информацию. Уже несколько раз он быстро вспоминал все необходимое, стоило что-то увидеть, потрогать или услышать. В этот раз, наверное, мужчина просто ему кого-то очень сильно напоминал, оттого и память не спешила подкидывать воспоминания. Зализанный крючконос пристально осмотрел всю группу, задержав взгляд на нем. Нахмурившись, он наклонил голову к плечу, и бывшему охраннику показалось, что он тоже словно силится узнать в нем знакомого.

- Этот почему одет как… как бомж? – спросил мужичок, названный капитаном Валентином.

Николай выдохнул. Нет, оказывается, этому человеку просто был неприятен его вид, который, действительно, отличался от общего вида всей группы.

– Или переоденьте, или в тень посадите, нечего начальство смущать… - мужчина вновь фыркнул и, развернувшись на каблуках лакированных туфель, задрав голову, заложив руки за спину, удалился.

- Урод, - кинул ему вслед гитарист, одобрительно подмигнув новенькому, который, словно ничего не произошло, продолжил регулировать и настраивать установку под себя.

Отыскав переключатель для педалей на двойной удар, Николай изменил высоту стоек, расставил все так, чтобы было удобно работать. Взяв палочки в руки, выдохнул, скрипнул стулом и, закрыв глаза, вспоминая, как оно там было в юношестве, отстучал несложный ритм.

- Нормально, - одобрительно кивнул солист, внимательно наблюдавший за его действиями. – Вот тебе список песен, если что, то просто ритм держи за гитаристом и все.

Парень принял листок, пробежался по названиям песен, улыбнулся.

- Все слышал. Последнюю не очень помню, но как-нибудь справлюсь…

- Вот и здорово… Очки не мешают? – певец критично осмотрел вид ударника.

Приподняв стекляшки, парень оскалился, наблюдая за тем, как солист отшатнулся от него, чуть не подскочив на месте.

- Понятно, - тяжело выдохнув, проговорил он, украдкой осмотревшись по сторонам. – Ты это… да, лучше надень…

Вновь показав кривую улыбку, Николай опустил очки и принялся ждать. Руки начали мелко подрагивать от волнения, в животе поселилось неприятное чувство, словно одновременно и в туалет хочется, и перекусить чем-нибудь, и прыгать от счастья, и забиться в уголок под одеяло от страха. Сглотнув, он принялся негромко напевать песни по списку, осматривая находившихся в зале людей. Первым на глаза попался Петров, он привалился к дверному косяку, о чем-то разговаривая… оба-на!.. С тем самым блондином! Он, оказывается, тоже был тут. Как его… Алексей, вроде! Ну, туда ему и дорога! Капитан обмолвился как-то, что после инцидента в лаборатории Алексей не выдержал напора начальства и подал рапорт о переводе в другое подразделение, ну что ж теперь он, видимо, в охране на «тумбочке» стоит, бережет покой высоких господ… А господ этих самых, к слову сказать, в зале было очень много...

Вот высокий мужчина с седыми, коротко стриженными волосами, в темно-зеленом кителе в окружении двух женщин, по-видимому жены и дочери, почти в самом центре зала. Тот самый генерал, судя по всему, который здесь и царь, и бог, и начальник, и судья. Каждый приходящий офицер или иной член верхушки правления непременно здоровался с ним.

Дальше, неподалеку за столиком сидит еще один военный. Полковник. Темно-синий китель, более похожий на пиджак, такая же короткая стрижка, как у начальника базы, черные с проседью волосы. Хищный взгляд и орлиный нос дополняют облик серьезного, властного мужчины. В отличие от генерала, который вел себя доброжелательно и дружелюбно, нередко здороваясь с гостями за руку, полковник сидел обособленно, глядя на всех исподлобья, иногда поглядывая на огромные золоченые часы на руке.

В сторонке ото всех сидели две группы офицеров. Знакомые уже синие кители, вроде такие же были надеты на тех, с кем бывший охранник и капитан подрались недавно.

Помимо мужчин в военной форме в зале было очень много представительниц прекрасного пола. Красивые, стройные, все, как на подбор. Изящные платья, накрученные, словно миксером, прически и золото... Золото, золото и еще раз золото. Казалось, дамы участвуют в соревнованиях, кто больше наденет на себя всевозможных колье, цепочек, колец, диадем и прочих украшений, которым и названия-то Николай не знал, из этого благородного металла. Он смотрел на всех этих разодетых кукол, а перед глазами стояли оборванные, грязные, чумазые, болеющие бедолаги с нижних этажей… Золото. Проклятое золото! Зачем оно нужно теперь? Неужели сейчас, когда все украшения мира враз обесценились, еще находятся те, кто делает вид, что оно до сих пор важно? Если это так, то они полные глупцы. Максимум, для чего теперь нужны все эти побрякушки, так это в качестве боевого маскарада самки человека, которая в брачный период ищет наиболее сильного самца, чтобы не погибнуть в том аду, что творится снаружи. Отсюда, наверное, и эти угодливые смешки над шутками, которые многие из дам даже не понимали, услужливые взгляды, говорящие о том, что она, мисс Вселенная или где-то рядом с ней, готова любить своего избранника вечно, несмотря на полный живот, обвисшее потное лицо, одышку и явные признаки старчества… или, что более вероятно, пока не найдется кто-то более успешный и сильный, способный защитить, а главное создать условия жизни, равные тем, что были у них до всего этого звездеца. Тьфу. Николай сплюнул. Ему было противно следить за всем этим «высшим» обществом.

Взгляд обежал зал по кругу и замер на двух женщинах, сидевших почти в самом углу, в полумраке. Непонятно почему, но он зацепился именно за них. Видимо, две сестры. Они сидели вполоборота к сцене, и потому Николай мог, хоть и смутно, но рассмотреть их обеих.

Старшая ­– невысокая брюнетка с округлым личиком, со скромной улыбкой и большими темными глазами. Младшая сидела напротив, о чем-то шепча, прикрывая часть лица рукой, указывая глазами куда-то в сторону двери. Совсем еще юная, едва ли старше школьной выпускницы, в коротком, откровенном белом платье, с длинными волосами, собранными в две изящные косички, сплетенные вместе в виде какого-то украшения. Они сидели, тихо о чем-то перешептываясь. Николай замер, прислушиваясь к ощущениям, ведь что-то дернуло его при виде них. Какое-то чувство на грани восприятия стало подниматься из глубины сознания, пытаясь разворошить тот черный мрак, в котором он пребывал, не помня прошлого. Он приподнялся, силясь рассмотреть то, что всколыхнуло это ощущение. Может, он их знает? Или какой-то жест привлек внимание? Платье? Что-то связанное с этим платьем? Или их позы? Кто-то очень важный и дорогой сидел вот так же? Он взвыл, не в силах вспомнить. Что-то вилось на самой грани сознания, словно на поверхности воды. Протяни руку и ухвати… но все было тщетно. До девушек было слишком далеко и внимательнее рассмотреть в полумраке их лица не выходило.

- Дамы и господа!.. – ворвался под потолок голос крючконосого, и Николай моргнул, теряя связующую ниточку воспоминаний.

- Твою мать! – выругался парень, сжимая кулаки, пытаясь снова нащупать это ускользнувшее состояние, но свет в помещении убавили, и рассмотреть сидящих он больше не мог.

На невысокой сцене, подсвеченный двумя мощными фонарями, словно конферансье, стоял давешний тип… Валентин. Он чопорно поклонился, когда все взоры устремились к нему.

- …Несмотря на тяжелые времена, свалившиеся на нас, мы не должны терять ощущения жизни! Это то, что отличает нас от животных и тех, кто бродит там, - он махнул рукой куда-то себе за спину, - снаружи. Господа и дамы! Мы продолжаем жить, и жить, замечу я вам, хорошо… - в зале раздались робкие аплодисменты. – Рано или поздно мы сможем победить всю эту заразу, а чтобы это наступило как можно скорее, предлагаем вашему вниманию скоротать время ожидания в приятной обстановке. Сегодняшний вечер призван напомнить нам, что мы – люди и мы живы! Хватит грустить и скорбеть, пора радоваться! Радоваться новому дню, новым открытиям… - Валентин сделал паузу, пережидая очередные хлопки из зала.