Час гончей (СИ) - Блум М. - Страница 32

— Я бы мог пойти и в Клику, — выразительно добавил гость, — но сделал одолжение вам и заскочил сначала сюда.

— И чем же я обязан такой чести? — полюбопытствовал я.

— Да, думаю, вы молодой, начинающий. Надо же таких поддерживать.

Опа, какой меценат.

— Но свой уровень ты наверняка и сам понимаешь, — панибратски продолжило сиятельство. — Так что, конечно, я должен быть в приоритете. Чтобы по первому щелчку. Я же знаю, ты для этого агентство открыл, — посетитель обнажил ряд сверкающих зубов, само собой, искусственных, что неудивительно при таком стиле общения. — Хочешь наладить отношения с дворянами. А я так и быть помогу. Но за это меня надо достойно обслуживать, а то сколько сегодня ждал…

Какое досадное недопонимание. Я представлял клиентов своего агентства несколько иначе: со снятой шляпой в одной руке, пакетом денег в другой и благостной улыбкой между ушами, приплясывающих и кланяющихся от порога «любезные, а не изволите ли вы мне помочь?» — так они должны приходить в мое агентство, а не вот это все.

— Так что тащите ваш договор, — закончил слишком много требующий проситель. — И кофе мне с двойной порцией сливок…

Рогозин растерянно взглянул на меня, словно спрашивая, что будем делать. Странный вопрос. Если тебя не уважают на старте, то на финиш приедут верхом на тебе — а мы тут не сдаем свои спины в аренду.

— Если это все пожелания, — тем же любезным тоном, что и гость, ответил я, — то можешь быть свободен.

Лицо сиятельства изумленно вытянулось.

— Я, конечно, понимаю, что вы воспитывались в деревне, — неожиданно вспомнило оно про манеры, — это в общем-то видно, но переходить грань не стоит. Подумай, что теряешь!

Ну да, я воспитывался в деревне, и это, конечно, видно — именно поэтому личные качества человека я ценю выше, чем его сословие.

— Ваше Сиятельство, — по-светски отозвался я, — если не свалишь сам и мне придется тебя выставлять, то тогда тебе придется искать защиту уже от меня. Подумай, что потеряешь ты.

— Да что за богадельня такая! — мигом развонялась эта душная тушка. — Я думал, пришел в серьезную контору, а тут… Да я всем расскажу, что тут творится!

Вот этим самым тоном и рассказывай — делай мне рекламу среди всех, кого достал.

— Да я на тебя Клику натравлю!

— Только скажи им, чтобы сразу к моему дому подходили, — с иронией посоветовал я. Еще не все из них были на моем газоне.

— Не зря они письма разослали к тебе не ходить! — граф запальчиво погрозил пальцем в воздухе. — Только так про тебя и узнал! Может, в своей деревне ты главный, а в столице ты никто!..

В последнее время я все чаще задумываюсь, как удобно бы было, если бы ничтожества, которые портят жизнь и настроение другим, доживали до возраста полного ничтожества и умирали от полной непереносимости самих себя. Но, увы, природа не предусмотрела такой механизм самоочистки — вот и приходится стараться за нее.

— Так что думай, как говоришь и с кем! — сиятельство продолжало гневно разоряться. — Не тебе тут нос воротить!..

Возможно, его горничные или садовники на этом моменте бы прониклись и начали смиренно кланяться — однако он пришел к колдуну. Причем очень удачно пришел: я как раз хотел протестировать кое-что еще. Куда ни повернись одни подопытные — какой хороший день.

Мысленный приказ — легкое шевеление в моей тени. Брови Рогозина взлетели вверх, когда оттуда черными обрывками выскочил раздробленный веном. Орущий же посетитель ничего не заметил — вплоть до того момента, как чернота ударила его по рукам и ногам, стремительно проникая в тело. Сейчас обрывки действовали слаженно, бодро и очень быстро, получив для усиления достаточно моей Темноты. Дернувшись, как на нитках, граф вскочил с кресла и глубоко поклонился.

— Самое время извиниться, — заметил я.

— Да что!.. — взвился он. — Да как ты смеешь, щенок!..

Аж покраснев весь от усилий, гость попытался распрямиться — однако в итоге уронил свои сиятельные колени на мой сверкающий паркет. Но вместо того чтобы сделать хоть какие-то выводы, продолжил нас костерить. Правда, с каждым гневным выкриком ему приходилось пыхтеть все больше — потому что поясница все сильнее прогибалась в почтительном поклоне. А под конец руки и вовсе шлепнулись ладонями вниз на пол, и граф застыл в самой что ни на есть смиренной позе раба с плантации.

— Оцени глубину прогиба, — повернулся я к Рогозину.

— Да, ему бы йогу вести, — со смешком согласился тот.

— Да я тебя, недоноска, — не унимаясь, рычал посетитель, — в порошо… Ай!..

Следом и лоб треснулся о пол. Дальше падать уже было просто некуда.

— А теперь, — я достал смартфон, — сделаем сторис о том, как Его Сиятельство кланяется мессиру Павловскому и извиняется за свое дурное поведение.

— Да я делаю это против своей воли! — выкрикнуло с пола сиятельство.

— Ммм, — понимающе кивнул я, — а хочешь по своей? Я и это могу организовать.

Для глубины понимания его лоб сам приподнялся и еще раз треснулся о пол. Болезненное «ай!», еще один удар лба о паркет, еще одно «ай!», а затем пара мгновений мучительных размышлений в полной тишине — держу пари, к таким размышлениям этот орущий организм не привык.

— Извините, мессир, — после процедил с пола мой аристократичный гость, — я несколько забылся. Только, пожалуйста, не делайте запись…

Рогозин рядом фыркнул в кулак. То есть после всего сиятельство думает, что самое страшное, что я могу — это выложить сторис? Мозги у него, по ходу, такие же чугунные, как и лоб.

— В следующий раз не забывайся, — сказал я, убирая смартфон в карман, — а то запись будет наименьшей из твоих проблем.

Мысленный приказ — и веном черным роем покинул стоявшее на коленях тело.

«Хозяин!» «Могу?» «Убить!» — прогудели по кабинету разрозненные потусторонние голоса, от которых сиятельство на полу чуть не скончалось само без посторонней помощи.

— В следующий раз, — ответил я.

Обрывки венома дружно вернулись в мою тень, однако граф еще с минуту неподвижно стоял на коленях, возвращая контроль над телом. Потом медленно поднялся на ноги, пошатываясь, будто потерявшись в пространстве. С пальцев Рогозина сорвалось темное облачко и удивительно пластично сложилось в стрелку, напоминая этому бедолаге, где выход. В полной тишине посетитель вылетел прочь, словно опасаясь, что следующий раз наступит прямо сейчас.

— Вот такой сложный клиент… — сказал Филипп. — Был.

— Это нам не клиент, — отозвался я, — клиенты еще придут. И чтобы они пришли поскорее, собери список всех клиентов Клики и разошли им наше коммерческое предложение. И непрозрачно намекни, что лучшим следует выбирать лучших, а не всяких Кликунов…

Чтобы у них остались только вот такие клиенты, а все остальные пусть идут к нам. Спасибо Клике — о нас они уже знают.

— И сделай попафоснее, на бумаге с золотым гербом, как они любят. А если будут приходить еще такие же господа, — я кивнул на чисто протертый коленями паркет, — можешь их смело отсюда вышвыривать.

— Я не могу вышвыривать дворян, — заметил мой управляющий.

— А ты говори, что делаешь это по приказу своего мессира. Так что со всеми жалобами и вопросами пусть обращаются ко мне.

Возможно, где-то кто-то и терпит хамское отношение — но не здесь и не я.

Еще некоторое время я провел в агентстве, обсуждая дела, а когда закончил и вышел, в кармане задергался смартфон.

— Я сейчас на съемках для одного журнала, — сообщила позвонившая мне Ника, заметно недовольная, словно только что с кем-то ругалась. — Так вот, они говорят снять твою брошь. А по договору я могу сниматься в любых украшениях…

— И что, все украшения просят снять?

— Нет, только это. Ты бы не мог подъехать и объяснить, что я ее не снимаю? Меня не очень хотят тут слушать.

— Диктуй адрес, — сказал я.

Просто поражаюсь, сколько же в столице экстремалов. На этих-то что потестить?

Однако эти экстремалы оказались не настолько экстремальными, и как только я зашел в дверь студии, где проходили съемки, внутри тут же повисла тишина. Глаза всего персонала ошеломленно вытаращились на меня — они, видимо, даже и не думали, что к броши прилагался еще и целый мессир.