Первый Романов (СИ) - Романовский Борис - Страница 40

— Это твой выбор, — спокойно говорю. — Печально видеть, как потомки славного Рогволда превратились в воронью шваль.

— Романов, до сего дня я хотел тебя лишь грохнуть, — цедит рассерженный Емельян, сжав кулаки. — Но твоя болтливость сыграла с тобой злую шутку. — он выхватывает из воздуха ледяной меч. Мокро блестит клинок в свете ламп. — Я буду полосовать тебя на полосы ветчины, потом же на твоих глазах развлекусь с твоей девкой, — кивает он на спящую Радмилу. Золотая коса игриво свисает с плеча девушки. — Не зря же она с тобой рядом сидит. Значит, дорога тебе, и есть за что — шикарная давалка. Доигрался ты, Романов.

— Какая же ты тварь, Воронов, — с отвращением кривит личико Катя.

А я же до сих пор медлю с раздачей люлей, ибо велик риск, что автоматы заденут гостей. Вот если бы они все на меня нацелились…Еще что ли подзадорить Емелю? Если он подойдет ближе, его прихвостни не смогут стрелять, а то заденут своего же главаря.

— Просто это ничтожество потеряло остатки чести, — я делаю медленный шаг от стола к налетчикам. Медленный-медленный, будто синяя дрянь, правда, подействовала на мой организм. — Тут нечему удивляться. Таких тварей следует просто давить.

Но Воронов не торопится бежать меня рубить своей ледяной палкой. Емельяна еще тянет поболтать:

— Молчал бы, щенок! Ты уже договорился! Какая еще честь⁈ Мой род истреблен, мужчины казнены, женщины высланы, а мне вслед за ними ни за не выбраться. Остается только мстить. Вот я на вас и отыграюсь. Ну, Романов, с тебя, сучонок, и начну!

Он наконец двигается навстречу, даже не думая покрываться доспехом. Какая самоуверенность! Зато это отличный шанс схватить гада и переломать ему кости.

— Кла!

Раздается до боли знакомое тихое щелканье. Варяг! Он спал в моей опочивальне на втором этаже под присмотром Фроси, но, видимо растревоженный этой синей дрянью, полетел вниз.

Воинственный грифончик вылетает из коридора, за ним бежит перепуганная Фрося. После вдоха сизых клубов девушка почти сразу оседает на пол, в последний миг прислонившись к стене и замедлив падение. Но на зверя газ не действует. Расправив золотые крылышки, Варяг храбро бросается на врагов. Маленький клюв агрессивно раскрыт.

Один из обернувшихся бойцов спускает курок, и короткая очередь прошивает щуплое пернатое тельце. Грифончик превращается в кровавый мятый комок. Разбитый колобок отлетает в стену и сползает вниз, оставляя красный потек на фактурных обоях с имитацией штукатурки.

— ВАРЯГ! НЕТ! — яростный ор вырывается из моей глотки.

Кровь в жилах вскипает, сердце гремит, как большой барабан-литавра. И неожиданно течение времени замедляется, становится вязким, как кисель. Враги превращаются в неторопливых черепах. Я не успеваю обдумать значение произошедшего. Мыслей нет, есть лишь царский гнев.

Мое тело само бросается вперед навстречу вскинутым вороненым стволам.

— Романов! Убей их всех! — кричит позади старик Лазарев.

И эти слова самые правильные сегодня. Вредные насекомые поплатятся.

Тресни Навь! Откуда столько ярости к ничтожным псам? Источник понятен, но именно он и удивил. Я и не знал, что так привязался к этому золотому неоперенышу, что вечно будил меня спозаранку, а во время моих сладострастных утех летал под высокими потолками моей спальни, крикливыми писками болея за своего царя…

— Огонь! Стреляйте, падлы! — вскрикивает Воронов, округлившимися глазами наблюдая за моим молниеносным приближением. Даже ледяной клинок в руке больше не вселяет прежней уверенности в предателя дворянской чести.

Я не мешкаю. Резкий взмах обеих рук и россыпь карт на миг повисают в воздухе, словно белые гирлянды. Смертоносные картонки уносятся в бойцов.

Каким-то чудом двое успевают выстрелить перед кончиной. Только затем острые уголки карт жалят им лица, засаживаются так глубоко в черепа, что только клещами и выдернуть.

Первая очередь уготована мне. Это пустяк. Время всё еще не торопливо, секунды пока что уподобились минутам, и я просто отхожу с линии атаки, благо прямо за моей спиной лишь окно со стеной.

Но второе ничтожество выстрелило прямиком по ослабевшей Кате. Не сбавляя шага, я швыряю новые карты вправо. Встретившись со свинцом, картонки взрываются. Пули, что летели по смертельной траектории, отклоняются в молоко. Но пара выстрелов все равно настигает воительницу. С тихим вскриком Катя падает с простреленным плечом и рукой.

И этот тихий звук женской боли становится последней каплей. Мои глаза подергиваются кровавой пеленой. Я ничего не вижу, кроме целей. Точнее кроме одной цели, ведь пять прихвостней Воронова умерли в одночасье. Картой я не обделил и Емельяна. Тот успел накрыться ледяным доспехом, и острая «четверка» лишь оцарапала ему закрытую белой скорлупой глотку, а после детонации оставила черную опалину на холодном панцире. Значит, выковыряю ручками.

Я перескакивая трупы, подлетая навстречу главному виновнику случившейся сегодня трагедии.

— Ты!!! — мычит Воронов из-под глухого шлема. — Кто ты такой, мать твою⁈ Как ты это делаешь⁈ Всё должно быть не так! Ты даже не должен стоять!

Чувствую, как грудь раздувает от гнева, словно кузнечные меха. С большим трудом удерживаю себя от броска горсти карт. Двумя или тремя картами Емельяна не грохнуть. Грандмастер, чтоб его. А если устроим в трапезной потасовку со взрывами и градами, жертв будет в разы больше. Надо уводить снеговика подальше отсюда.

— Нападай, холоп, это твой последний шанс. — Вливаю в голос как можно больше презрения. — Последний шанс показать, что ты хоть на что-то годен кроме, как бахвалиться и облизываться на спящих женщин.

С рыком Емельян атакует, воздух разрезает несколько широких взмахов, но я отступаю спиной, не допуская острию меча вспороть мне грудную клетку. До него с опозданием доходит, что ни один удар не достиг цели. Я же делаю кульбит назад и приземляюсь на подоконник. В ту же секунду Воронов, спеша следом, разряжается залпом ледяной картечью в упор. Но мне достаточно сделать шаг назад и выскочить наружу.

Приземляюсь на траву. В стороне валяется вырубленный Сеня подле газовой шашки. Подловили, когда патрулировал. Затем надышался газа и слёг. Понятно.

Воронов сигает за мной. На улице я уже не отступаю, ибо поддавки закончились. Поворачиваю голову в сторону «снеговика» и встречаюсь с ним взглядом. Ноги на ширине плеч, чуть приосанился, а взгляд серьезный-серьезный. Стало доходить, что новый хозяин усадьбы не так прост.

Он хлопает в ладони, и сноп кольев сыплется сверху. С моей ловкостью увернуться ничего не стоит. Перекат и следом кульбит.

— Ну, песий сын! Тебе хана! — рычу я, перехватив маленький ледяной дротик. — За Варяга!

Быстрый заряд биокенетики. Швыряю ледышку, и Воронов ловит ее шлемом. Взрыв. Емельяна пошатывает, но он уже разряжается новой атакой. А нет, он всего лишь включил осторожность. Между нами вскипает белая метровая скала или платформа. А сам поверх нее опрокидывает на меня залпы ледяной картечи.

Я приближаюсь, нивелировав град броском сдетонировавших карт. Гад пытается разорвать дистанцию, но делаю кувырок в сторону Сени и подобрав артефактный автомат, разряжаю очередь в Воронова. Ловко попал — наркоторговца подкашивает на бегу, и он катится огромным снежком, пока не врезается в стену дома. Тут я его и застаю врасплох. Не даю подняться выстрелами и бросками карт. А когда доспех уже рассыпается, подскакиваю вплотную и руками проламываю грудную клетку.

— Хотел бы я мучать тебя долго и мучительно, — рычу в слезящиеся от боли глаза Емельяна. — Дак, времени нет. Но не спеши радоваться — про твою душу я уж точно не забуду.

Резким ударом разбиваю сердце Воронова, и он падает мешком на траву. Только тогда время возвращается в прежний ритм.

Я, отойдя от стены, верхним кульбитом возвращаюсь в трапезную.

— Романов! — вопит Аркадий, сидящий на полу подле раненой Кати. — Что с Вороновым?