Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 55

– Два года назад Виллем ворчал, что ему приходится ходить к приятелям, чтобы смотреть чемпионат мира по футболу. У многих шахтеров есть телевизоры, надо и нам купить, наконец… – после новостей Брюссель передавал детскую программу:

– Двойняшки ее любят… – Эмиль посыпал пирог сахарной пудрой, – подпевают песенкам. Искупаю их, уложу в постель, посижу над новой статьей… – краем уха он услышал телефонный звонок:

– Вроде родов не ожидается, операции были рутинными, и в шахтах все спокойно. Хотя шахты, это шахты… – Тиква всунулась в дверь:

– Дядя Эмиль, Лондон, тетя Марта… – ситечко, в руке Гольдберга, заколебалось. Он спокойно попросил:

– Сварите с Виллемом какао и кофе, пожалуйста… – он все не опускал затекших рук:

– Получилось, что двадцать третьего вечером я пил кофе в бельгийской провинции, а двадцать пятого утром стою под прицелом русских солдат в провинции венгерской… – Гольдберг не стал раздумывать:

– Завтра встречаемся в Вене, – сказал он дорогому другу, едва услышав о беспорядках в Будапеште, – привези мне какой-нибудь паспорт. У меня нет времени поднимать с постелей старых друзей… – он услышал, что Марта закуривает:

– Не завтра, – коротко сказала женщина, – то есть завтра, но не утром. К часу ночи приезжай на авиабазу, в Шьевр… – база принадлежала Североатлантическому Альянсу, – это сто сорок километров, два часа дороги. Я подхвачу тебя на взлетном поле, мы сделаем остановку… – у ворот базы Гольдберг оказался даже раньше.

Дорогой друг встретила его на трапе. Он ожидал увидеть в салоне Джона, но Марта повела рукой:

– У него другие дела. Он приедет в Вену… – женщина помолчала, – позже. Меир летит через Атлантику, мы увидимся в Австрии… – моторы военного Авро завыли, Марта щелкнула замочком ремня. Пилоты потушили свет, тусклая лампочка осветила усталое лицо женщины:

– Я предупреждала, что случится восстание, – сказала Марта, – с начала осени. Но в таких вещах не предугадать, когда именно все вспыхнет. К сожалению, Цила и Эстер оказались в стране именно сейчас… – она протянула Эмилю паспорт:

– Тоже бельгийский. Хорошо быть членами альянса, – тонкие губы улыбнулись, – мы оказываем друг другу услуги. Виза фальшивая, но хорошей работы… – она развела руками, – настоящей было взять неоткуда… – визу выдали две недели назад, в Париже. По паспорту Эмиль стал месье Фонтене, уроженцем Страсбурга:

– Акцент похож, – объяснила Марта, – хотя вряд ли кто-то будет объясняться с тобой по-французски… – Эмиль не дождался появления Меира в Вене:

– Им пришлось сесть в Париже, над Западной Европой шла сильная гроза… – выступив по радио, Гольдберг отправился к восточной границе Австрии:

– На границе тебя не задержат, – Марта стояла с ним в гараже британского посольства, – они сейчас всех впускают, но никого не выпускают. То есть, беженцы сами будут прорываться на запад. Смотри, что и где лежит в опеле. Венгры ничего не найдут, здешние специалисты обо всем позаботились… – неприметный опель нес на себе целый арсенал вооружения:

– Но на мне ничего нет, я чист… – Гольдберг пошевелил затекшими пальцами, – когда он бросит листать мой паспорт? Еще и губами шевелит, но я уверен, что он не знает французского… – Монах злился, из-за неожиданной задержки:

– Черт бы подрал русский патруль. На границе никаких затруднений я не встретил. Впустили без вопросов, как Марта и предсказывала. У меня в кармане адрес квартиры, где остановились Цила и Эстер, я хотел через два часа приехать в Будапешт… – офицер поднял неприязненные глаза:

– Какая цель вашего визита… – собрал он неловкие слова. Гольдберг открыл рот, рядом заскрипели тормоза. Рыжие волосы искрились в утреннем солнце:

– Цила, это Цила. Генрик, кажется за рулем, рядом Адель. Только бы русские не начали стрелять… – жена закричала: «Эмиль!». Отступив, танкист бросил паспорт в солончаковую пыль дороги:

– Ни с места, – скомандовал он, на неуклюжем немецком языке, – вы арестованы… – повернувшись, он махнул солдатам на броне: «Задержать машину!».

Гольдберг вспомнил, что ближайший пистолет лежит в тайнике, под сиденьем водителя. Открывалось секретное отделение нажатием на рычаг, откидывающий кресло:

– Нельзя рисковать арестом, – сказал себе Монах, – нас отправят в Дьёр, ближайший город. Госбезопасность начнет разбираться в наших документах. Они поймут, что моя виза не стоит и бумажки, на которой она проштампована. Я должен вывезти отсюда Цилу и детей, – так он думал об Адели и Генрике, – но имею ли я право рисковать собой? У нас три девочки, нельзя их оставлять без отца… – Тикву Эмиль считал собственной дочерью:

– Как Сабина и Инге дети Клары, как маленький Ник, сын Марты и Волка. Они знают о своих настоящих родителях, но мы их вырастили и воспитали… – ему не нравилось, что в потрепанном форде он не заметил Судаковых:

– Боюсь, что Авраам и в Будапеште отправился воевать с коммунистами. Если он попался русским, Эстер никуда не двинется из города. И они привезли сюда младшего близнеца, Шмуэля… – времени на раздумья не оставалось. Танкисты соскакивали с брони, форд остановился. Краем глаза Эмиль увидел лицо жены:

– Она очень бледная, – понял Монах, – у нее горят щеки, от волнения, однако она выглядит словно раненые, на войне… – Цила замерла, не выходя из приоткрытой двери форда. Монах не был уверен, что в машине жены есть оружие:

– Скорей всего, нет. Если Эстер отправляла их из Будапешта, она бы не дала им пистолеты… – он не сомневался в способности супругов Судаковых отыскать оружие, где угодно, – пани Штерна не стала бы рисковать. Хотя Генрик служит в армии, он умеет стрелять…

С берега озера донесся отдаленный звук колокола. Гольдбергу показалось, что он слышит шуршание камышей:

– Озеро мелкое, его можно перейти вброд. В камышах проложены тропинки, для лодок… – пригревало низкое солнце конца осени. Белая пыль оседала на страницы паспорта, лежащего между ним и русским офицером:

– Они не ожидают, что я выстрелю, – подумал Эмиль, – с моей сединой, пенсне и костюмом, не скажешь, что я бывший партизанский командир. Тем более, я вылез из машины, пользуясь тростью… – в Вене он потренировался. Одно движение палки поднимало рычаг сиденья. Заведя руку за спину, почувствовав привычную боль в трижды раненой пояснице, Эмиль уловил щелчок рычага. Не выпуская трости, он наклонился:

– Поднимаю паспорт, кладу его в карман, делаю первый выстрел, прямо в русского… – за офицером стояло трое солдат, с автоматами Калашникова:

– Десять лет назад они были нашими товарищами по оружию, – горько подумал Эмиль, – кто мог подумать, что все так обернется. Но для мерзавцев, вроде Кепки, боевое братство, пустые слова. Эти парни не воевали, они слишком молоды… – спокойно положив паспорт на место, он протянул к офицеру пустую руку:

– Я приехал сюда в поисках моей жены и родственников, – Гольдберг говорил медленно, на простом немецком языке, – я услышал о беспорядках, по радио. Моя жена родилась в Венгрии, но у нее бельгийское гражданство, как и у меня… – Эмиль хотел пересадить Цилу и детей в свою машину:

– На двух автомобилях уходить от погони сложнее. Может быть, он мне поверит, и не придется стрелять… – в тайнике под сиденьем водителя лежал британский пистолет-пулемет Стерлинга:

– У офицера тоже автомат, как у его солдат… – Эмиль не двигался с места, – на танках стоят и пулеметы и пушки. От нас до машин метров пятьдесят. Прямое попадание орудия не оставит от наших автомобилей и мокрого места… – механик-водитель головного танка, в черном шлеме, покуривал, высунувшись из люка:

– Если его снять выстрелом, мы сможем захватить танк… – хмыкнул Эмиль, – Господи, о чем я? Какой танк, надо уносить ноги… – он никак не мог решиться на первый выстрел. На войне Монах нахватался языка, от русских ребят, в его отрядах:

– Он велел задержать машину, это я понял. Сейчас он говорит солдатам, что надо проверить документы у пассажиров второго автомобиля… – офицер угрюмо велел Гольдбергу, по-немецки: