Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 60

– Когда она вернулась из плена, Бернстайн заметил, что она поет, словно взрослая женщина, а ей тогда было всего пятнадцать лет… – Генрик решил последовать совету мистера Аллена и принять предложение русских о гастролях:

– Адели туда ехать не надо, не стоит ее в это посвящать. Я пройду независимые анализы. Может быть, американцы ошиблись, а если нет, то у русских найдутся нужные медицинские средства… – зашуршал шелк дамских нарядов, Генрик почувствовал прикосновение теплой руки. На шпильках кузина Ева была выше его:

– Все будет хорошо, – донесся до него сочувственный шепот девушки, – ты сегодня отлично играл… – Генрик и сам это знал. Садясь к роялю, он думал об отце:

– Папа не увидел меня на сцене. Но я обязан его памяти, обязан сделать так, чтобы у меня появились дети. Я выжил в Аушвице, наш народ ничем не сломить… – зазвенел хрусталь, дядя Джованни откашлялся:

– Я хочу поднять бокал… – он улыбнулся, – за наших детей, как мы их называем, за золотую пару, Адель и Генрика. Может быть… – он привлек к себе стоящую рядом младшую дочь, – мы увидим еще одного музыканта в семье… – Генрик поймал взгляд жены, Адель вздернула бровь:

– У Лауры неплохой слух, но только для домашних концертов, – подумал Генрик, – но ясно, что у дяди Джованни она свет в окошке, как говорят русские. Старшие дети выросли, а она пока еще ребенок… – Лаура носила скромное платье светлого шелка:

– Остальные женщины щеголяют декольте, даже тетя Клара пришла в открытом платье. Но Лауре только шестнадцать, в ее возрасте такое не положено… – темные волосы девушки разделял пробор. Она носила только жемчужное ожерелье:

– Хотя парни все в смокингах, даже Ворон, а ему всего тринадцать. Но ростом он со взрослого мужчину… – Генрик подозревал, что мальчики тети Марты приложились к шампанскому:

– На таких приемах никто не спрашивает, сколько лет гостям. Пауль, тоже, наверняка, получил свой бокал… – Пауль, устроившись в углу, тихонько играл с метрономом. Генрик всегда пользовался инструментами его работы:

– Он отлично ухаживает за моей скрипкой, руки у него золотые… – Авербах давно не боялся доверять Гварнери Паулю. В садовой мастерской висели и новые инструменты. Пауль делал маленькие скрипки для окрестных детей, а иногда занимался и починкой фортепьяно:

– Увидим еще одного музыканта… – продолжил Джованни. Лаура звонко сказала:

– Нет, папа… – темные глаза обвели фойе, – на следующей неделе я присоединяюсь к общине святых сестер бенедиктинок, в Честере. Я приношу обеты послушницы, папа.

Яхта накренилась от порыва ветра, на палубу плеснуло холодной водой. Луиза Бромли крикнула:

– Питер! Присматривай за парусом, не хлопай ушами… – малышня, устроившаяся на корме, захихикала. Светлые волосы Луизы струились по стройной спине, в рыбацком свитере. Несмотря на начало апреля, девочка носила холщовые шорты и замшевые мокасины итальянской работы.

Сняв кеды, Полина поболтала ногами в рассыпающейся белыми барашками волне. Рыжие кудри она стянула в хвостик, нос и щеки усеивали первые веснушки:

– У Ника нет веснушек, – кузена склонился над книгой, – а у тети Марты их тоже много…

Питер и Луиза вывезли их на боте в залив, чтобы, как выразился дядя Максим, нагулять аппетит:

– Лодку я проверил, – весело сказал дядя за завтраком, – день ожидается солнечный. Берите удочки, дуйте в море…

Особняк мистера Бромли стоял среди яблоневого сада, на меловом обрыве. К заливу, с личной пристанью и пляжем, спускалась узкая тропинка. Похожая дорожка, пошире, вела на запад, к Плимуту. До «Золотого Ворона» отсюда было всего две мили. Мистер Бромли с женой предпочитали добираться в город на лимузине, но тетя Марта и дядя Максим часто водили детей в гости к семейству Берри пешком:

– Или мы ездим на велосипедах… – скосив глаза на книгу кузена, Полина пошевелила губами, – хорошо, что у Берри их дают напрокат…

Луизе было четырнадцать, до ее велосипеда Полина пока не доросла. В золотистых волосах кузена Ника застряло птичье перышко. Полина почти по складам прочла название тома: «Книга математических игр и загадок». Ник поднял лазоревые глаза:

– Я здесь все два года назад решил, – сообщил он, – но у Луизы нет ничего другого по математике. Ее латинские книги я тоже все прочел… – мисс Бромли считалась в Квинс-Колледже первой латинисткой:

– Она поступит в Кембридж, на юридический факультет, – зачарованно подумала Полина, – она очень умная… – брызги воды на очках Луизы играли радугой. Придвинувшись ближе к Нику, Полина шепнула:

– Нас отправили на прогулку вовсе не ради аппетита. Инге сегодня приезжает, я слышала, как тетя Марта говорила с ним по телефону… – Ник рассеяно отозвался:

– Хорошо, он со мной позанимается. У тети Марты работа, а Питера я давно обогнал… – в школе Вестминстер у Ника был личный наставник по математике и физике:

– Он еще признает латынь, – хмыкнула Полина, – говорит, что это логичный язык, он организовывает мозг. Но больше он ничего не читает, даже по школьной программе… – Полина писала за Ника сочинения по английскому языку:

– Меньше девичьих соплей, – требовал кузен, – у нас мужская школа… – Полина отзывалась:

– В следующий раз пусть тебе Ворон пишет… – юный баронет не славился изяществом слога. Полина считала, что Инге приезжает не просто так:

– Он должен был провести Пасху в Лондоне. Значит, у него и тети какие-то секретные дела… – Полина любила читать детективы:

– Но я не хочу пока становиться писательницей, – заявляла она брату, – сначала я пойду в журналисты, как покойная тетя Тони… – книги тети пока не попадали Полине в руки, но она восторженно думала:

– Тетя восемнадцатилетней отправилась на испанскую войну и написала бестселлер. Со мной тоже так случится… – Полина начала учить испанский язык в надежде попасть на Кубу. Брат, правда, считал, что к острову свободы, как Кубу называли в газетах, ее никто не подпустит:

– В стране всем заправляют русские, – скептически говорил Маленький Джон, – тебе никто не даст визы… – визы Полину не интересовали:

– Дедушка Берри рассказывал, что тетя Тони улетела в Испанию тайно, на военном самолете. Никто тогда не думал ни о каких визах… – от паруса раздался уверенный голос:

– Луиза, поворачивай. Час дня на дворе, мы должны вернуться к обеду…

Кузен Питер тоже носил шорты и аккуратные кеды. В вырезе кашемирового свитера блестел бриллиантами старинный крестик:

– Пара к нему погибла с маленькой Мартой, – вздохнула Полина, – у Ника даже не осталось снимка сестры… – по соображениям безопасности семейство Смит избегало фотографов. Ник держал на столе черно-белый снимок крупного пса:

– Корсара я помню, – грустно замечал кузен, – его фотографировать не запрещали… – днище лодки заскрипело по гальке, Луиза смешливо отозвалась:

– Мы вовремя, мистер-я-никогда-не опаздываю. Не волнуйся, без нас никто не… – оборвав себя, девочка вгляделась в серые камни пляжа:

– Он приехал… – Луиза ловко бросила канат Питеру, – он обещал приехать на Пасху и приехал… – выскочив на мелководье, девочка зашлепала к берегу, где стоял Сэмюель Берри.

Хрупкие пальцы с коротко остриженными ногтями без маникюра, осторожно разгладили смятую бумагу. Конверт был обычным, почтового ведомства ее величества. На марке Марта заметила знакомый профиль королевы Елизаветы. Судя по штемпелю, письмо отправили с Оксфорд-стрит за три дня до пасхального воскресенья:

– К субботе оно добралось в Кембридж… – глаза женщины возвращались к черным чернилам, – получив конверт, Инге сразу поехал сюда, то есть сначала позвонил… – по телефону Марта велела ему соблюдать осторожность. Доктор Эйриксен даже обиделся:

– В аспирантском общежитии каждый человек на виду, – заметил Инге, – никаких посторонних монтеров или вообще рабочих здесь не болталось. Я уверен в безопасности линии… – Марта вздохнула:

– Уверенным можно быть только в телефонной будке. У русских пока, слава Богу, нет ресурсов, чтобы всадить жучки во все общественные телефоны Лондона… – тетя велела ему не брать напрокат машину: