Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли - Страница 67

– Учитывая твою будущую карьеру в церкви, осложнения нам не нужны…  – наставительно сказал руководитель, – осторожность превыше всего…  – вылив закипевший кофе в щербатую чашку, она присела на подоконник:

– Время послеполуденное, а на дворе проливной дождь…  – девушка прижалась лбом к прохладному стеклу, – в такую погоду только и спать…  – во сне его усталое лицо разгладилось. Данута увидела, что он еще совсем молод:

– Скорпион говорил, что ему двадцать четыре года, – вспомнила девушка, – но он работает в Африке, где год считается за два…  – на смуглых щеках Джо появился румянец:

– Он отдохнул, выспался…  – девушка накрутила на палец прядь черных волос, – надо сварить ему кофе…  – ей все было понятно:

– Пошли они к черту, – разозлилась Данута, – Павлу я не нужна, я для него была развлечением. Я не собираюсь калечить свою жизнь в угоду русским и состариться в монашеском облачении. Я не Света, у меня есть своя голова на плечах…  – бывшая соседка по квартире часто напоминала ей радио, – я хочу спокойной жизни, семьи и детей…

Данута понимала, что вытащила счастливый билет:

– Если я поведу себя правильно, он сделает мне предложение…  – она вернулась к плите, – ночью он говорил, что любит меня…  – на мгновение вспомнив голос Павла, она пошатнулась, – они все так говорят, но видно, что для него это серьезно, или может быть серьезно…  – девушка вспомнила досье графа, выданное ей Скорпионом:

– Он тоже сирота, вырос в приюте, он долго не знал свою мать. Его отец работал на СССР, его казнили японцы… – Данута хотела получить кольцо на палец и графский титул:

– Он из обеспеченной семьи, у него есть деньги. Поженившись, мы забудем об СССР. Он понимает, кто я такая…  – девушка усмехнулась, – он сам работает на русских. Два сапога пара, как говорится, – она помешала кофе, – но можно все прекратить. СССР оставит нас в покое, зачем мы ему нужны…  – сквозь дремоту до Джо донесся запах кофе. Пошарив рукой, он натолкнулся на нежное, горячее:

– Кофе в постель, – сказала она с милым акцентом, – ты, наверное, проголодался…  – Джо не хотелось думать, что перед ним очередная комитетская подстилка:

– Она не играла ночью, я ей действительно по душе…  – не открывая глаз, он привлек девушку к себе, – мы оба можем обо всем забыть…

Спутанные волосы щекотали ему губы, Джо залпом выпил кофе. Чашка покатилась по полу. Девушка целовала его длинные ресницы, сонные глаза:

– Мне так хорошо с тобой, как еще никогда не было…  – Джо скрыл вздох:

– Даже если это неправда, мне все равно. Маргарита на меня больше не посмотрит, да я и сам не посмею к ней подойти. Даниэла меня не бросит, у нее такое задание…  – ему стало жалко себя, – какая разница, я только хочу, чтобы меня любили…  – он уткнулся губами в маленькое ухо:

– Ты хочешь навестить французские святыни перед поездкой в Рим, – шепнул Джо, – я бы отправился с тобой в Лизье, но меня ждут мама и брат, прилетает моя младшая сестра из Америки…  – девушка потерлась носом о его щеку:

– Ничего, я сама съезжу, милый…  – Джо вспомнил последнее письмо из Ватикана:

– Мой духовник, отец Кардозо, сейчас в Мон-Сен-Мартене, с комиссией по канонизации святых. Бельгийскую визу тебе поставят за один день…  – он послушал стук ее сердца, – я позвоню моей тамошней родне, тебе покажут храм, реликвии святых Елизаветы и Виллема. Познакомишься с отцом Симоном, он работает в Ватикане. Я приеду в Рим, тебя навестить…

Рубашка полетела вниз, Данута едва сдержала удовлетворенный стон:

– Приедет и приедет еще. Обеты я произнесу для вида. Когда он сделает предложение, я их сниму…  – подтянув к себе подушку, девушка вцепилась зубами в тонкую ткань:

– Приезжай…  – она выгнула спину, – я буду ждать тебя, милый…  – дождь хлестал по стеклу. Скрипела, раскачиваясь, узкая кровать.

С прошлого Рождества Лаура больше не пила лекарства. Допущенный в дом доктор из госпиталя Отель-Дье ободрительно сказал:

– Вы здоровый человек, мадам де Лу. Эпизоды…  – он немного замялся, – возбуждения миновали, вы можете и должны вести обычную жизнь. Приглашайте гостей, ходите на вечеринки, в театры, в кино…  – доктор чувствовал себя неловко, глядя на покрытое сетью застарелых шрамов лицо женщины: «Какие театры? На нее наверняка, глазеют на улице».

Он оглядел ухоженный кабинет, со свежими цветами в антикварной вазе, со стопками книг и пишущей машинкой:

– Но ее отшельничество только усугубляет ее состояние. Паранойя, мания преследования вообще плохо поддаются лечению. К сожалению, она не одна такая. Многие ветераны страдают от психических заболеваний…  – темные глаза женщины сверкнули. Она коротко кивнула: «Непременно, доктор».

Лаура, разумеется, не собиралась посещать театры или кино.

Ожидая гостя, она расхаживала по натертым дубовым половицам кабинета. Мадам Дарю содержала квартиру в отличном состоянии. Утром Лаура убрала подернутые сединой косы в корону, заколов прическу шпильками:

– Джо останется доволен, его комната в полном порядке. На обед в день прилета цыпленок со спаржей и пирог с ревенем. Он любит ревень, пристрастился, когда жил в Британии…  – подумав о Лондоне, Лаура поморщилась. Она считала, что Марта не видит дальше собственного носа:

– Ей нельзя заниматься контрразведкой…  – женщина чиркнула спичкой, – я ей говорила, что Клара агент русских, а она ничего не предприняла…  – Лаура была уверена, что авантюристка, как она называла Клару, приехала до войны в Лондон по заданию НКВД:

– Ее первый муж был коммунистом. Она окрутила папу, чтобы получить доступ к секретным сведениям. Такие вещи давности не имеют, пусть ее повесят, как шпионку…  – по телефону Марта отделывалась вежливыми отговорками:

– У нее нет стратегического мышления, – Лаура не замечала, что бормочет себе под нос, – она вообще дилетант. Клара подсунула свою девчонку Инге и теперь гонит сведения об атомных проектах в Москву…

Лаура мирилась с приемником и телефоном дома, но все равно не обсуждала с младшим сыном ничего, как она думала, подозрительного:

– Мадам Дарю не агент нацистов или русских, жучков в квартире нет, но осторожность не помешает. Я могу разоблачить фон Рабе, даже с его пластическими операциями. Он об этом знает, он охотится за мной…  – русские, по мнению Лауры, охотились за ней из-за Янтарной Комнаты:

– Слава Богу, из тех, кто был тогда в Антарктиде, остались в живых только я и Марта…  – она считала, что Джон погиб в СССР, – но Джон мог признаться под пытками в том, что действительно произошло на последнем плацдарме. Он лежал раненым в Патагонии, но он знал о случившемся. Или Меир все рассказал…  – Лаура на мгновение остановилась, – мужчины хуже справляются с болью, женщины выносливее. Хотя сейчас в дело идут не просто пытки, а наркотики…

Она боялась за Пьера, но запереть младшего сына дома было невозможно:

– Хана здесь отобедает…  – пришло ей в голову, – она поселится в Le Bristol, но сюда она тоже придет. Я не смогу ей отказать, Джо меня не поймет. Но если Хана тоже агент русских, как и ее мать…

Лаура считала, что Наримуне пошел на измену под влиянием Регины:

– Ему был одиноко, Советы подсунули ему медовую ловушку…  – лицо Лауры исказилось, – он клюнул на соблазн и покатился в пропасть…  – втайне от старшего сына Лаура заказала в Японии романы о жизни Наримуне и Регины:

– Все именно так и случилось, – решительно сказала себе она, – но за Ханой я присмотрю, она ничего не сделает. Хотя если она в Париже не для гастролей, а с заданием? Русские могут похитить Пьера, шантажировать меня его судьбой…

Впускать сейчас в дом незнакомого человека было безумием, но Лаура не могла устоять перед шансом отомстить беглым нацистам. В отпечатанной на машинке записке сообщалось, что ее будущий гость владеет сведениями о судьбе, как он выразился, преступника, известного Лауре со времен войны. Она сжала в ладони связку ключей от квартиры и подъезда:

– Мадам Дарю на весь день уехала в их домик на Сене. Пьер занимается с куратором, это еще часа два…  – позвонив в музей Клюни, Лаура удостоверилась, что сын именно там: