Масон - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 112

• Предыдущая
• 112/129
• Следующая

Владимир подошел к нам с Олегом и присел на траву рядом. Даже во время короткого отдыха он был на службе. Боец сидел как-то по-особому, готовый в любой момент вскочить на ноги или, наоборот, проделать несколько кульбитов. Он и вправду перекатиться со спины на живот, на ходу выхватывая пистолет, целясь в невидимого противника: то была не игра, а тренировка "маятника" – обычное дело для диверсанта. Между тем, следя за окружающей панорамой, Володя вел неспешную беседу с нами. Он уточнял расписание наших занятий: ему казалось, что за короткий срок, не снижая огневой подготовки, нам необходимо освоить некоторые представления о взрывных работах. Конечно, такие знания никто не собирался развивать в нас до той степени, когда мы сами начнем подрывать кого-то или что-либо. Нам нужно уметь диагностировать подготовку подрыва: скажем минирование двери нашей собственной квартиры, установку где-то на нашем маршруте "растяжки" и так далее. Вот для того завтра с утра с нами займется инструктор некоторыми специальными вопросами "на местности". А сейчас нам предлагалось чередовать стрельбу с занятиями по метанию ножа и уклонению от такого оружия, когда оно неумолимо летит, прицелившись в горло.

Все в тех занятиях было интересно и занимательно, но к несчастью глазомер уже был не тот, да и резвость, координация основательно подкачали. Потом Владимир с новым инструктором просмотрел наши действия в рукопашном бою, рассчитанном на разные ситуации. Олег мог здесь показать класс спортивного боя – у него был чемпионский уровень. Но все наши "дерганья" были забракованы: инструктор продемонстрировал нам несколько несложных действий для "ближнего боя". То были "связки" универсального, практического характера, пригодные для стандартных ситуаций. На их отработке нам и было предложено сосредоточиться.

На следующий день новый специалист посвятил нас в тайны "визуального контроля" на местности: требовалось "вычислить" возможные подрывные "капканы", расставленные противником. Тут уж нам основательно зачумили голову разными премудростями: подразделение мин и фугасов по "тактическому назначению", "поражающему воздействию", "принципу действия", "способам приведения в действие", "срокам действия", "материалу корпуса или безоболочечным изделиям" и так далее. Я скис первым, хорошо усвоив одно: если коварный враг решит тебя "замочить", то он обязательно подберет ключи к твоему замочку.

С большим интересом, пожалуй, я впитал в себя информацию о "демаскирующих признаках объектов и людей". Мне доставило удовольствие проникнуть в тайны "невидимок": все здесь я примерял на свою персону. Пришлось выучить на зубок "таблицу шумов", применяемую в разведке, методы индивидуального повышения слышимости – лежа, сидя, стоя. Но, оказывается, в том деле очень помогает и развитое обоняние и простой здравый смысл, опытного по обычной жизни человека. Почему-то опять вспомнилось Нахимовское училище: мне нравилось, будучи помощником дежурного, уходить темной зимней ночью на обход огромного здания. Тогда я крадучись продвигался по неосвещенным коридорам, лестничным переходам, учебным классам и кабинетам, наблюдая жизнь большого пустого здания изнутри, оставаясь невидимым для всех остальных. Тогда я постиг еще один Божий дар: я легко адаптировался в темноте, быстро начиная различать предметы. Что-то кошачье просыпалось во мне, я не только хорошо видел в темноте, но и неслышно ходил, маскировался в абсолютной тени, обходил "подсветку силуэта" бликами фонарей с улицы.

Обычно дежурного офицера начинало беспокоить мое долгое отсутствие, тогда он принимался меня розыскивать: продвигаться по зданию в поисках "потерявшегося воспитанника". А я сидел в створе коридора в каком-нибудь теневом углу и наблюдал за действиями дежурного. Он явно боялся темноты, осторожно ступал по половицам. Осторожный человек силился нащупать выключатели на стене, но действия были безуспешными из-за суетливой поспешности. Тогда я неожиданно вырастал из темноты и на "кошачьих лапах" приближался к "старшему товарищу" сзади. Какое-то я, как тигр, шел по пятам охотника, затем негромко кашлял. Реакция у дежурного офицера возникала забавная. Может быть, тот дар "японского ниньзи" и смог бы реализоваться в моей дальнейшей военной карьере, но я решительно прервал ее. Медицина увлекла меня больше. А быстрая адаптация к темноте помогала мне при работе в рентгеновском кабинете или во время срочных ночных вскрытий в каком-нибудь сельском плохо приспособленном морге во время моей работы в Карелии. Почему именно срочном, ночном, да только потому, что морги не отапливались, представляя собой чаще всего бревенчатые сарайчики. К утру при сорокаградусном морозе труп превращался в глыбу льда. Судебно-медицинское или патологоанатомическое вскрытие приходилось бы выполнять с помощью зубила и молотка.

Из сказанного я быстро сделал далеко идущие выводы о том, что освоение армейских традиций, хотим мы этого или не хотим, еще долго будет являться в России свидетельством готовности к выполнению любой гражданской функции. Такой вывод только прибавил интереса и огня в наши теперешние занятия. Вечером, наконец-то, появилась возможность переговорить с Анатолием Гончаровым: он тренировался по особой программе. Толя был большим специалистом, профессиональным охотником, из чего я сделал вывод, что его усовершенствуют в снайперском деле. И когда я увидел, как он волочет вечерком спрятанную в чехол снайперскую винтовку "Винторез", применяемую для бесшумной стрельбы по объектам, находящимся на расстоянии 300-400 метров, то понял, что не ошибся в своих предположениях.

Примечательно, что я все еще помнил: "Винторез" – это автоматическая винтовка, способная стрелять и одиночными выстрелами и очередями. Это серьезное оружие: на расстоянии двести метров его пуля пробивает стальной лист толщиной шесть миллиметров, а на пятистах метрах – толщиной два миллиметра. Этого вполне достаточно, чтобы угрохать любого злоумышленника. Винтовка снабжена оптическим прицелом ПСО-1 и ночным прицелом НСПУМ-3. Теперь понятно, почему Анатолия мы несколько дней не встречали днем во время приема пищи: значит он тренировался и ночью для специальной стрельбы, а днем отсыпался. Сегодня график его работы, скорее всего, поменялся. Похоже, что Анатолий дырявил мишени на здешнем снайперском стрельбище еще задолго до нашего приезда.

За столом во время приема пищи мы сидели вместе, но говорили только о малозначительных делах – о давно минувших днях. Здесь работал универсальный принцип: "Болтун – находка для шпиона!" Умение сдерживать и контролировать себя во время разговора в общественном месте было, если угодно, еще одной степенью проверки готовности к выполнению разведывательной миссии.

Мы поедали вкусную пищу, шутили, вспоминали давние встречи, травили анекдоты. С Анатолий мы вспомнили и о совместной охоте в горах сочинского лесного массива. Туда я когда-то приезжал с Сергеевым на отдых, и нам удавалось вырваться в горы, естественно, под руководством Анатолия. Гончаров всегда оставался для меня не только великим авторитетом, знатоком охоты, но и замечательным парнем. И вот теперь мы неожиданно встречаемся вблизи Санкт-Петербурга, в таинственном для простого обывателя месте, и занимаемся-то мы здесь совершенно "странными делами"…

Владимир издали наблюдал за нашим разговором и, видимо, что-то подсказало ему: "Необходимо снимать завесу тайны со всех наших дел. Во всяком случае, надо сделать некоторую информацию доступной для осмысления".

Владимир собрал нас после ужина, вывел "апостолов плаща и кинжала" на свежий воздух. Сели спиной ко всем строениям на отдаленной полянке – никто теперь нас не мог контролировать с помощью технических средств. И начался разговор по душам. Мы с Олегом наконец-то узнали кое-что новое и неожиданное для нас. Оказывается определенные службы вели самостоятельное расследование происшествий на улице Гороховой. Как ни странно, главным виновником торжества оказался я – самый мирный, по моему убеждению, человек. Было доказано, что две машины во дворах были сожжены рэкитирами в отместку неким дельцам за неуплату "долгов", что к нам никакого отношения не имело. Смерть обоих Егоровых, безымянного для меня директора фонда, Гордиевского, Остроухова тоже не соседится с нашей историей. Но вот "подвиг" Олега Верещагина не остался незамеченным, однако и тут неопровержимых доказательств его участия в "побоище" не нашлось. Но оставался еще один неразрешимый казус. Именно его и силились исследовать компетентные органы…

• Предыдущая
• 112/129
• Следующая