Оракул петербургский. Книга 1 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/95
• Следующая

Сергеев давно заметил, что опыт психотерапии приводит, видимо, не осознанно, к тому совершенству суггестии, когда не требуется магия слова, а достаточно воздействия мысли, летящей на расстояние. Что-то подобное телепатии случается в такие недолгие минуты.

В преддверии кабинета главного врача сейчас совершалось что-то близкое сеансу психоанализа, задуманного Зигмундом Фрейдом, видимо, все же ради собственного развлечения. Иначе зачем Бог наказал известного психоаналитика смертельной дозой яда?! Сергеев и Ирочка были, одновременно, послушными пациентами и заинтересованными терапевтами по простой причине, – оба проживали вне брака, а потому тянулись к первозданности отношений, а затем уже к мистическим настроениям. Нетрудно догадаться, что в таком дуэте легко возникает эффект камертона. По несложной игре вегетатики, Сергеев определил, что его нечаянные пассы попадают в цель. Еще немного и можно приблизить эффект психотерапии к состоянию рауш-наркоза, за которым распахивается дверь в зазеркалье.

С Ирочкой начались чудеса, свидетельствующие, что прямо, здесь и сейчас, на диване, ее можно брать тепленькой. Но лихие сексуальные вариации в это время, в этом кабинете были, безусловно, неприемлемы, хотя и очень желанны обоим страстотерпцам.

Сергеев отдавал себе отчет в силе мстительности женских восторгов, которые растаяли, не завершившись, не состоявшись. Игры в пустую на "жестких кортах" даже среди новичков в теннисе не прощаются. Необходимо было мягко откатывать, иначе в дальнейшем – несдобровать! Сергеев стал медленно выводить, сперва себя, а затем и Ирочку, из теплого ложа наивных желаний. Он чувствовал, что она там застряла основательно и никак не хотела разрывать сладострастные объятья с ирреальностью. Требовалось воздействие голосом:

– Ирина Владимировна, – молвил эскулап нежно, насытив голос подобием интимной тайны. – Всегда испытываю неповторимые ощущения, находясь у ваших прекрасных ног. Как плохо, что вы так далеки от нашей медицинской кухни, – редко удается вас видеть.

Конечно, все сказанное было бредом собачьим, ибо "кто хочет, тот всегда найдет"! Совсем не обязательно при этом ползать у ног женщины в "предбаннике" кабинета главного врача. Но именно такая чушь начала оказывать воспитательное воздействие на поплывшее сознание секретарши. Она встряхнула головой и молвила томно:

– Однако! кажется мы увлеклись какой-то опасной игрой, да еще в рабочее время. Такие дела не совершаются наспех и, практически, прелюдно. Бог вас простит, Александр Георгиевич, за ваши эксперименты! Но я должна все хорошо осмыслить. – многозначительно произнесла разбухавшая раздражением государственная служащая. Она начинала "загружать" и "строить" Сергеева – то было очевидно. Месть все же подняла голову и высунула жало.

Но, тем не менее, Сергеев понял, что Ирочка умнее, чем он думал. Осталось разобраться, что первично, а что вторично. То ли Ирочка, долгие годы сидя у порога кабинета главного врача, набралась мудрости и светлых мыслей. Либо она здесь и сидит именно потому, что умна от рождения.

Смущало, откровенно говоря, не это. Странным, по разумению Сергеева – существа плотоядного, сугубо медицинского, мыслящего в большей степени биологическими категориями, – было то, что его визави (волшебная Ирочка) – безусловно, создание незаурядное в сексуальном отношении, – оставалась не востребованной многочисленными посетителями.

То ли эти посетители носили брюки по ошибке и оставались все без исключения персонами среднего рода. Видимо, что-то сумрачное, едва различимое в тумане трансвестизма и откровенного гомосексуализма, жило в душах огромной толпы приходящих и уходящих. Но, возможно, за этим стояло (скорее, никогда у них ничего не стояло), лежало на правом боку что-то величественно-государственное, смотрящее выше головы простой секретарши – человека иного класса, иной платежеспособности.

Сергеева всегда возмущали такие ошибочные представления. Ему хотелось крикнуть: "Господа, недоноски, обнимают в порыве страсти не денежный мешок, а живую, пульсирующую, стонущую от удовольствия женскую плоть"!

Он невольно перенесся в свое прошлое и откопал в уголках памяти некоторые былые переживания, кодированные именем Ирина.

То была восхитительная блондинка с загадочной улыбкой Джоконды. Но, как почти у всех женщин России, ее судьба была надломлена бестолковым первым и вторым браком и не совсем благополучным материнством. По инерции мышления, она тянулась к карьере, дабы доказать былым временам и конкретным персонам их проигрыш, а ее – выигрыш. Но при этом женщина, приобретая статус успешного функционера, теряет обаяние и магнетизм интимных чар. Редкий мужчина, желающий получать удовольствие, а не исполнять роль мазохиста, долго мирится с раздвоением личности избранницы. "Вот, в третий раз я готов идти к вам, и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас" (2-е Коринфянам 12: 14).

Бог, конечно, и эту красавицу заставил заплатить за отклонения от Божьей воли, которая заключается в возвышенном – "Плодитесь, размножайтесь"! Ее настигла нежданно интрига раздвоения личности, которая, как правило, действует через заурядный женский алкоголизм. Это верный путь к безумию, за которым следует преждевременная смерть.

Сергеев давно заметил, что некоторые подруги только потому и были неудачливы в жизни, рано познакомились с холодом объятий старухи-смерти, что отступали от Божьих заветов: одни – пытались ловчить и кокетничать с волей Всевышнего, другие – чрезмерно дорожили общественным мнением, третьи – тянулись к карьере.

Но самой поразительной была, наверное, та категория резвых гордячек, которые, самоутверждаясь, слишком спешили, как говорят в народе, выпрыгнуть и собственных порток. К ним Сергеев относился с состраданием. Они забывали, что нагое тело производит приятное впечатление только, если наделено природой – изяществом, а культурой – опрятностью. Много полезнее сперва принять душ и вспомнить не забыт ли год тому назад тампекс в пикантном месте. Не дай Бог, откуда ни возьмись вынырнет что-нибудь кособокое, неряшливое. Вообще, путать технику служебных функций и курортной прыти – это явно дурной тон.

Сергеев неоднократно убеждался в том, что если человек верит в солнце, дождь и ветер, то он обязательно поверит и в Бога. А для того необходимо, как минимум, оставаться откровенным и безудержным в страсти, презирать догмы и интриги моралистов. Бог не требует от человека ничего необыкновенного: плодитесь и размножайтесь, но не торгуйте телом и совестью! Именно за такую избирательность и награждал Всевышний Сергеева своим покровительством. "Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности" (Псалом 4: 9).

Но то был не вопль, а только мысль о вопле. Потому в приемной ничто не разорвало тишину и ничто не потревожило скуку. Голос борца за свободную и откровенную любовь был задавлен в душе: даже жалкие его ошметки, как матросское выстиранное белье, не повисли на леерах сознания посетителей, – в воздухе томного офиса мучился нудный звук вентилятора, да ему подпевала оскорбленная занудливым официозом музыка магнитолы. "Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом" (От Луки 16: 10).

Обстановку разрядило "явление Святой Валентины народу". Она была из планово-финансового отдела больницы, где складывала, умножала и размножала какие-то фантастические цифры, – все это называлось сведением дебета с кредитом. Но реальных денег, хотя бы небольшой прибавки зарплаты, никто из сотрудников больницы давно не ждал от финансовой службы.

Сергеев хорошо себе не представлял механизм действия таких загадочных женщин: ему казалось, что цифры настолько иссушают плоть, что лучше к ней не притрагиваться – скрипу не оберешься! Он угасал в их присутствие или начинал лепетать бессвязно, как в пошлом анекдоте. "Монах, не знал нюансов языка, а потому твердил прихожанке прямо: О, Ольга, я хотел бы видеть вас голой"!

• Предыдущая
• 37/95
• Следующая