Оракул петербургский. Книга 1 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 76

• Предыдущая
• 76/95
• Следующая

Сергеев как-то углубился в простую арифметику, раскрывающую тайну бедности нашего государства: в год МВД России регистрирует около полутора миллионов преступлений против собственности (59% от общего количества). Умножив все только на пять тысяч рублей, Сергеев схватился за голову: он был готов прямо сейчас начать душить собственными руками всех тех идиотов, а их в России тьма, которые транжирят таким образом казенные деньги. Конечно расчеты были вольные и грубые, но даже они впечатляли.

Сергеев вспомнил свои воинские годы, когда ему пришлось изучать, так называемое, "организационное оружие", широко используемое против бестолковой России странами НАТО. Великие и изощренные умы разрабатывают, маскируют, подкидывают бездарным политика бесперспективные экономические программы, втягивают Россию в локальные войны, в соучастие в них, только ради того, чтобы истощить нашу страну.

Психологи и социологи передовых государств давно посчитали сколько в России болванов, клинических дебилов, алкоголиков, наркоманов, казнокрадов и делают ставку именно на них. Надо ли так трудиться, убиваться, когда даже в рядовой больнице, без всякой вербовки, открывается по собственному почину пятая колонна из собственных администраторов, готовая активно наносить вред своему государству, истощать его бюджет, отнимать у пациентов и честных медицинских работников кровное.

Сергееву было понятно, что Закон – формален, он выполним только тогда, когда подготовлено правосознание граждан. Но можно ли надеяться на прогресс, применительно к нашему бестолковому демосу! Свергнутая партия коммунистов, уже очищенная от отпетых идиотов и садистов, постепенно училась выправлять ситуацию: фильтровала кадры, вовремя исправляла отдельные завихрения руководителей. Теперь эту безуспешную сцепку Совести и Закона никто не компенсировал.

Но проза жизни быстро опустила Сергеева на грешную землю. Расшаркиваясь перед разлучницей Закона – Клотильдой, распахивая, как собственное сердце, перед ней дверь и пропуская усталую толстуху вперед, Сергеев, содрогнувшись и завибрировав, оценил вид сзади. Прозрение было настолько очевидным, что недавняя "фритюрница греха" стала представляться ему уже "субъектом влечения" с приятным русским именем Татьяна.

Присмотревшись внимательно, Сергеев утвердился в том, что парик Танюша вовсе не носит, а обладает волосами приятного, естественного темно-русого цвета, одежду и обувь подбирает со вкусом, носит ее с изяществом, а духи употребляет французские, с тонким ароматом.

Сергеев тут же вспомнил один стишок поэта Игоря Сельвинского, заканчивающийся строфой: "Она говорила мне: "Образумьтесь! Карьеру кладете вы на весы". А я размышлял среди всяких презумций: "Кого цвета на ней трусы?"

Ситуация была не совсем схожая: Сельвинского допрашивала белогвардейская контрразведка в лице пикантной женщины, трусами которой, скорее всего, стоило интересоваться в другое время и при других обстоятельствах.

Сергееву в этом смысле давался полный карт-бланш, но его интересовал больше не цвет, а размер и фасон трусов Танюши. Скорее всего такое смещение восприятия определялось дальтонизмом, впрочем, – кто знает?

Ясно одно: женщина "до того и после" – две разные натуры, влекущие или отталкивающие неодинаково, а судебные споры при этом – вещь второстепенная. Как все же несовершенно сознание мужчины. Оно не способно устоять против женских чар, особенно, если избранница якшается с нечистой силой. Но какая женщина откажет дьяволу? "Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела" (Бытие 3: 13). Скорее всего, прав Венедикт Ерофеев, ставя простенький вопрос: "И почему Василиса должна уходить к Иванушке, если ей и с Кощеем хорошо"?

Напрашивались и пошлые выводы: может быть, это сам Всевышний так устроил человека – мужчину и женщину, – чтобы жажда соития была неуправляемой. Универсальная каверза Создателя прицеливает мужскую плоть на все, что ходит, летает и ползает, но, главное, – что призывно пищит и стреляет глазами. Как не вертись, но получалось, что привлекала Сергеева гневливая Фемида не верхней, с позволения сказать, мудрой частью тела, а нижней – явно глупой и вульгарной. Опять грешник Венедикт Ерофеев вставил лыко в строку, напомнив Сергееву о могуществе "смрадных и грешных отверстий ниже пупа".

С первого взгляда оценивая подобные закономерности, Сергеев проникался удивлением, как наивный и доверчивый молодожен. Но хорошо поразмыслив, теперь уже как опытный естествоиспытатель, он разобрался в гениальной Божьей логике: во-первых, Бог дарует повышенную сексуальность тем, кто является носителем того генофонда, в распространении которого заинтересована Божья воля; во-вторых, сексуальность, как не странно, является могильщицей плоти. Ежу понятно: последовательное и многократное инфицирование уретры и истощение мужской силы задумано Творцом для предотвращения жизни вечной, то есть для профилактики бессмертия.

Вспоминая позже судебные дрязги, Сергеев откровенничал сам с собой: не гоже переигрывать в святость – лучше вовремя повиниться. Психоаналитики, психотерапевты в некотором смысле – весьма коварные люди. Им нравится наблюдать за тем, как жизнь проверяет представителей людского племени на вшивость.

Такой грех знал за собой и Сергеев: он тоже порой сознательно конструировал исследовательскую ситуацию, подвергал клинической провокации своих коллег. В том заключался не только чисто научный интерес, но и непреодолимое желание заняться психогогикой – спасти для общества, перевоспитать еще несколько заблудших овечек.

Присутствовал здесь и азарт охотника, хищника, желающего заглянуть в глаза злоумышленнику, загнанному в угол, расковырять на дне его души в толстом слое тины греха хотя бы маленькие намеки на осознание черной подлости.

Будучи от природы довольно холодным прагматиком, Сергеев добавлял к страсти исследователя еще и специальные знания, мобилизовал дисциплинированный интеллект, тренированную волю. Стоило его сильно задеть за живое, он переходил из амплуа вялого наблюдателя в статус навигатора. Эффект зомбирования интересами чистой науки, конечно, здесь присутствовал. Но в его поступках скрывалась и явная сублимация та, которая дорогого стоит.

Как правило, личности, похожие на Сергеева, чрезмерно маскулинны за счет бывшей военной или спортивной агрессивности. Хотя на первый взгляд они кажутся мягкими, рассеянными – не от мира сего. Они знают себе цену и строго блюдут свое право. Им известно, что "лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал". Женщина может "повязать" таких типов только изящной нежностью и предупредительностью, не допускающими фальши.

Но не стоит применять к ним лобовой прессинг. Настойчивость навигатора в достижении воспитательных целей определена психологической природой. Любимый вариант психогогики состоит из проводки своего корвета через опасные рифы психологических и юридических ошибок, допускаемых штатными болванами. На таком полигоне осуществляется сложный научный эксперимент.

К сожалению, навигатора меньше интересуют люди сами по себе, но больше – закономерности их поступков. Только на выверенном материале навигатор строит теоретическую концепцию, делая это с удовольствием интеллектуального гурмана.

Лучше не нарушать задумчивость таких белых ворон, иначе вызовешь жесткую ответную реакцию. Она доведет противника до полного истощения – до невроза, гипертонического криза, инфаркта миокарда. И все это будет преподано нападавшему в бескомпромиссной и весьма изощренной форме только потому, что навигатор бережет свою самость, независимость, индивидуальность.

Желание кого-либо обидеть, отмстить здесь даже не ночевало. "Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно" (К Евреям 13: 18).

Взвешивая на чашах известных весов сознательное и бессознательное, определенное и неопределенное, Сергеев выстраивал любопытные схемы, радуясь своему мастерству, как дитя, успешно сокрушившее новую игрушку. Но все абстракции – пустое по сравнению с Божьей истиной. Все это дань шизотимности и аутизму исследователя.

• Предыдущая
• 76/95
• Следующая