Физрук: назад в СССР (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 17

Прозвучало веселое, но не слишком стройное «Ура», послышался хрустальный перезвон сдвигаемых бокалов. Из-за столика напротив поднялась худая и вся какая-то плоская мадам с длинным унылым лицом, и принялась кивать, принимая поздравления сотрапезников.

— Давайте и мы выпьем! — предложил «автомобильный бог», разливая по рюмкам французский «Camus», не спрашивая у присутствующих дам, хотят ли они коньяку. Дамы не возражали. — Только не за эту сушеную воблу… Не доросла она еще до того, чтобы Коленкин за нее пил… А выпьем мы друзья за то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было…

И заржал, как конь. Я ничего против этого тоста не имел. Тем более, что французский коньяк был настоящим — до паленого эта страна пока не доросла. А накатив, тут же впился зубами в бутерброд с черной икоркой, хотя не успел еще проголодаться после «Поплавка». Да и вообще жрачка оказалась зачетной, а молодой и все еще растущий организм Шурика Данилова таковой избалован явно не был. Директор СТО не слишком-то тянул с тостами, и всего за два десятка минут я накидался так, что уже всех готов был любить — особенно Мариночку. Тем более, что та отнюдь не возражала.

Стропилин, поглядывая на меня с улыбкой, о чем-то вполголоса говорил с Коленкиным. Митрофаныча «Camus» не брал, а Кеша — даже пьяный, я заметил это, пил через раз, да и то, не допивая до дна, поэтому разговор у них шел вполне трезвый. И касался он меня. Я понял это, вернувшись за столик после посещения известного помещения, где не только справил нужду, но и умылся ледяной водой. Когда я снова уселся рядом с разомлевшей Мариночкой, взиравшей на меня с извечной бабьей тоской, «автомобильный бог» тыча в меня пальцем, спросил:

— А каратэ он может?

— Ты ведь мог бы учить ребят каратэ? — перевел мне его вопрос Кеша.

Будь я трезвым, я бы ответил отрицательно, но перед Мариночкой, которая в моих глазах похорошела лет на десять, мне хотелось выглядеть героем, и поэтому я утвердительно кивнул.

— Может! — перевел мой кивок Стропилин.

— Тогда — сгодится! — великодушно согласился Коленкин.

Я хотел было уточнить — на что именно сгожусь, но тут лабухи снова затянули что-то из репертуара популярной рок-группы и Мариночка потащила меня танцевать. Мы сначала отплясали под «Поворот», после медленно оттоптались под «Свечу». Потом моя партнерша возжелала проветриться и покурить. Я не возражал. Мы вышли во двор. Оказалось, что уже стемнело, но так было даже романтичнее. Мариночка курила и лезла целоваться. Я не возражал, но мне очень хотелось ей рассказать о том, что меня застрелила голая девка, и я не могу поехать в Кушку, чтобы увидеть маму.

Пока я таким образом отбивался от своей соседки по столу, во двор вкатила большая машина, какая именно, в полумраке и спьяну, я не разобрал. Из нее вылез амбал, в плаще и шляпе, отворил переднюю пассажирскую дверцу и помог выбраться другому мужику — маленькому и круглому, как киноактер Евгений Леонов. Шарообразный мужик подкатил к крылечку, возле которого стояли мы с Мариной. Вблизи он еще больше походил на Леонова. Его плоское лицо растянулось в улыбке, сделавшись похожим на масляный блин:

— Добрый вечер, Мариночка! — пробормотал он. — Веселитесь?

— Добрый вечер, Максим Петрович! — откликнулась она. — Веселимся.

— Как здоровье вашего батюшки? — осведомился блинолицый.

— Спасибо, все хорошо, Максим Петрович.

— А матушка, здорова ли?

— Да что с ней сделается! — непочтительно отмахнулась Марина.

— Ну, передавайте им привет!

Амбал отворил дверь и пропустил вперед своего начальника, а потом вперся сам. Из элитного кабака донеслись радостные крики.

— И что это за хлыщ? — спросил я.

— Степанов, новый председатель горисполкома… — пренебрежительно проговорила она. — Как говорят на прогнившем Западе — мэр города… Корчит из себя простака, либерала… Сына отдал не в английскую спецшколу, как все нормальные люди, а в самую обычную… Двадцать вторая на Пролетарской, знаете такую?..

— Слыхал… — не стал отрекаться я.

— Пойдемте внутрь, Саша, я замерзла.

А я немного протрезвел. Все-таки молодой организм быстрее абсорбирует алкоголь. Мы вернулись в кабак, где уже вовсю шли пляски вокруг большого городского начальника. Не только виновница торжества увивалась возле него, но и высокомерный «автомобильный бог» и мой «друг детства» — тоже. Хорошо, что я уже снова мог соображать, поэтому тихонько забился в угол и наблюдал. Я даже вспомнил, что на первом в своей жизни педагогическом совете, слышал про некоего Степанова, которого теперь нельзя ругать и водить к директору. А раньше можно было?

— Ну как тебе это сборище? — спросил Кеша, возвращаясь за стол.

— Высший свет, — буркнул я.

— Понимаю твою иронию, — откликнулся он. — И все же от этих людей многое в городе зависит… Тебе, считай, повезло… Я вот год потратил, чтобы приобщиться к этому «высшему обществу»… А ты хорошо начал, молодец… Только с Мариной Евксентьевной поосторожнее…

— Евк… как? — переспросил я.

— Евксентьевной…

— А что у нее — триппер?..

— Тише ты! — зашипел Стропилин. — Это знаешь кто?..

— Кто?

— Дочь Михайлова!

— Какого еще Михайлова?

— Такого!.. Начальника районного управления КГБ!

— Да я вроде вел себя как джентльмен…

Кеша приблизился ко мне вплотную и зашептал:

— От нее все мужики шарахаются, понимаешь?.. Ей уже за тридцать, и баба она вроде ничего, но как только потенциальные женихи узнают, кто ее отец… исчезают с горизонта!..

— Да я пока в женихи не набиваюсь…

— Вот я и говорю, будь поосторожнее…

— Ладно, учту… Ты лучше расскажи, что ты там про карате этому, Митрофанычу, толковал?..

— Да он спрашивал, знаешь ли ты каратэ?.. Я же помню, ты еще со школы увлекался всякими этими единоборствами…

— Я занимался самбо, Иннокентий!.. Самбо — это самооборона без оружия…

— Ну и отлично! — обрадовался он. — Это то, что нужно… Понимаешь, Митрофаныч, хочет для детей своих сотрудников спортсекцию организовать… Ну не столько — для детей сотрудников, сколько — нужных людей… А каратэ сейчас самый писк!.. Понимаешь, это для тебя отличный шанс!.. Все эти люди… — он ткнул рукой в толпу, беснующуюся в пароксизме восторга вокруг председателя горисполкома, — ради своих отпрысков на все готовы!

Я не нашел, что возразить, тем более, что дочь главного городского кагэбэшника окликнула меня:

— Саша, зачем же вы меня бросили?.. Я скучаю!

Как же трещит башка… Рехнуться можно… Черт меня дернул нажраться вчера… Кстати, а чем вчера все кончилось?.. Не помню… Кажется, я целовался взасос… С кем?.. Баба какая-то в брюликах… А потом мы пели — пора, пора, порадуемся на своем веку — а лабухи нам подыгрывали… Потом мы опять пили и на этот раз — шампанское… Вот оно-то меня и срубило… Надеюсь, я ничего лишнего не сболтнул вчера?.. Да и хрен с ним… Даже если и сболтнул, кто всерьез воспримет пьяный треп… Тем более, там все были бухие в зюзю…

Надо вставать… в школу же… А как, если глаз не открыть?.. И не открывая глаз, я помацал то, на чем лежал… Нащупал что-то вроде тонкого, плоского матраса… Наконец, кое-как разлепил веки… Сквозь завесу мути разглядел белый, покрытый трещинами потолок… С трудом, борясь с головокружением, повернулся набок… Увидел распахнутый шкаф, вторую койку — ничем не застеленную… Сообразил, что валяюсь у себя в комнате, в общаге… Кто же меня привез сюда?.. Наверное, Кеша… Он был самым трезвым в компании…

Вчерашний вечер постепенно стал проступать в памяти… Правда — обрывками… Кажется, Кеша меня все время с кем-то знакомил… Лица, больше напоминающие рыла, принадлежали верхам городской элитки… Завбазами, директора магазинов, ресторанов, пивных, инструктора горкома, их жены и девки… Имен я не запомнил, только рыла… Если не считать Митрофаныча, Панкратыча и Марины… Что-то мне Кеша про нее толковал… Чья-то дочь… Шишки какой-то… И не просто толковал — запугивал!.. Дескать, смотри, с кем связываешься!..