Физрук: назад в СССР (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 31

Даже гвалт, что царил на стадионе, меня бодрил. А когда издалека послышался звонок, то я даже удивился тому, как быстро прошел урок. Следующие семьдесят пять минут, включая большую перемену (в эти времена она длилась аж целых пол часа), у меня было «окно» и я решил взять тачку и сгонять в центр. Попросил водилу довезти меня до магазина, где продается одежда с обувью и прочие необходимые в быту вещи, и он высадил меня у большого трехэтажного здания с вывеской «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ УНИВЕРМАГ».

Деньги жгли карман. И первым делом я заглянул в обувной отдел. Побродил среди лотков, разглядывая довольно унылые на мой вкус образцы отечественной обувной промышленности и хотел было покинуть отдел, как вдруг меня окликнули:

— Саша!

Оглянувшись, я увидел жизнерадостно улыбающегося толстяка, чья лысина сверкала в под лампами дневного света, который выскочил из подсобки, как чертик из табакерки. Кто это такой, я понятия не имел? Неужели еще один друг детства Шурика Данилова? Староват. Толстяку лет сорок— сорок пять.

— Не узнаешь? — догадался он. — Нас познакомил Кеша Стропилин, у Лизоньки.

— Ах да… — я сделал вид, что начинаю припоминать. — Э-э…

— Перфильев, Сева! — напомнил он. — Заведующий обувным отделом ЦУМа… — Он тоненько хихикнул. — Нашего, разумеется, Литейского…

— Я понял…

— Что-нибудь хотел приобрести?

— Да… — обвел я руками лотки с лакированными штиблетами и ботинками «прощай молодость», — но…

— Что же ты… — покачал лысиной, отшвыривая световые зайчики, Сева. — Надо было сразу ко мне. Хорошо я выглянул… Девочки! — обратился он к продавщицам, которые и так не сводили с меня глаз. — Это мой хороший друг, Саша! Прошу любить и жаловать!

Судя по взглядам, которыми меня облизывали «девочки», они были не прочь и любить и жаловать «хорошего друга» своего начальника.

— Так, здесь ты ничего подходящего не найдешь, — снова обратился толстячок ко мне. — Пошли ко мне в кабинет!

Похлопывая потной ладошкой по моей спине, он подтолкнул меня к подсобке, где у него оказался свой закуток, вмещающий кроме стола и двух стульев, несгораемый шкаф и много, много обувных коробок, нагроможденных до потолка. Судя по наклеенным с боку ярлыкам — обувка в них была сплошь импортная. Хозяин 'кабинета усадил меня на стул, плюхнулся напротив, вынул из стола бутылку пятизвездочного коньяка и две рюмки. Наполнил одну, занес горлышко над второй, но я накрыл посудину ладонью.

— Не могу, я на работе.

— А-а, — понимающе кивнул Сева. — Тренируешь будущих звезд большого советского спорта!

— Именно так, — подтвердил я. — В школе.

Он хохотнул.

— Ага-ага… Так что ты хотел приобрести?

— Кроссовки, зимние ботинки, ну и на выход что-нибудь…

— Не вопрос! — откликнулся заведующий обувного отдела. — «Адидас», «Саламандер» устроят? ФРГ.

— Вполне…

Сева вскочил нагнулся над столом, разглядывая мои ноги.

— Та-ак, — пробормотал он. — Размер сорок четвертый с хвостиком… Верно?

Я пожал плечами, ибо и в самом деле не знал, какой у Шурика размер обуви. Перфильеву мой ответ и не был нужен. Он принялся выдергивать из своих стопок коробки и бесцеремонно швырять их на стол. Потом начал раскрывать их передо мною, словно буржуй футляры брильянтовых колье перед светской красавицей. Забугорная обувка сияла не хуже брильянтов. Фасоны, конечно, с точки зрения Владимира Юрьевича, были старомодными, но по тутошним временам — самое оно. Завотделом протянул мне обувной рожок и я принялся примерять.

Через десять минут, я покинул обувной отдел с пакетом, в который были уложены три коробки. За импортные кроссы, мокасины и демисезонные ботинки от «Саламандер» я отвалил всего полторы сотни. До начала моего второго на сегодня урока оставалось восемь минут. Пришлось снова ловить такси. Благо городок маленький и здешний таксопарк не слишком-то загружен. Я влетел в тренерскую за минуту до звонка. А когда вышел в спортзал, то к своему глубокому удовлетворению обнаружил оболтусов, выстроенных в идеальном порядке.

— Здорово, орёлики! — гаркнул я.

— Здрав-ствуй-те! — довольно дружно откликнулся восьмой «Г».

Гордости моей не было предела. За каких-то три дня я превратил это разболтанное стадо в образцово-показательную команду, но не успело эхо пацаньих голосов отзвучать под высоким потолком спортзала, как я услышал позади себя мерный цокот, перебиваемый тяжелым буханьем. Огляделся. На меня надвигалась старуха Шапокляк в сопровождении… старшины Сидорова! Он-то здесь зачем? Я никого из родителей не вызывал. Завучиха поравнялась со мною, не удостоив меня взглядом.

— Дорогие ребята! — елейным голоском начала Эвелина Ардалионовна. — Сегодня у нас замечательный гость… Мужественный человек, сотрудник правоохранительных органов, старшина милиции Кирилл Арсентьевич Сидоров!

И она зааплодировала словно в школу не мент приперся, а приехал народный артист. Класс поддержал ее вяло — все-таки большинство моих оболтусов не ладило с милицией — и я ему был за это благодарен. Я уже понял, что выстроились мои орёлики вовсе не потому, что взялись за ум. Просто когда я вышел из раздевалки, Шапокляк и старшина уже стояли у главного входа в спортзал, а я их не заметил. Кончив аплодировать, завучиха соизволила снизойти до классного руководителя в моем лице.

— Александр Сергеевич, — обратилась она ко мне. — Познакомьтесь со старшиной… Все-таки он отец одного из ваших учеников…

— Да мы в общем знакомы, — улыбнулся мне старшина, откозыряв и протянув руку для пожатия.

Ладонь у него оказалась твердая и шершавая, как деревянная, не ошкуренная доска.

— Ну вот и замечательно, — проквакала Эвелина Ардалионовна. — Оставляю вас с классом.

И отстучала каблуками к выходу. Когда за нею закрылась дверь, милиционер поежился.

— Я ведь тоже у нее учился, — доверительно сообщил он мне. — Веришь? До сих пор в кошмарах снится…

— Верю…

— Вижу, Сенька передал мой свисток… Как он, работает?

— Свисток-то? — переспросил я и у меня отлегло от сердца. — Да, отлично! Спасибо!

Старшина Сидоров оказался нормальным мужиком.

— Вы продолжайте урок, — неожиданно перешел он на «вы», — а я в сторонке посижу…

Он отошел к стене и уселся на скамейку. От его ментовского взгляда у меня чесалась спина, но делать было нечего. Я скомандовал начать разминку. Завороженные присутствием милицейского чина, мои второгодники принялись старательно приседать, наклоняться, бегать на месте. Убедившись, что никто не отлынивает, я подошел к Сидорову-старшему и уселся рядом. Несколько минут мы молчали, наблюдая за разминкой «восьмого 'Г». Я все гадал, зачем папаша рыжего приперся в школу? Может сынуля нажаловался? Я даже поискал взглядом его пацана и увидел, что тот не выглядит торжествующим.

— А вы, товарищ старшина, какими судьбами к нам? — решил я спросить напрямую.

— Да вот Сенька мой рассказал… — начал он и замялся. — Короче, он говорит, что вы им показываете какие-то приемы…

— Показываю, — признался я. — Я кандидат в мастера спорта по самбо… Могу показать документы.

— Да нет, — отмахнулся он. — Я же здесь не по службе… Мне просто интересно…

— Увлекаетесь самбо?..

— Да, я инструктор по рукопашному бою в нашем отделении… Правда, на общественных началах… Вот и хотелось бы обменяться опытом.

— А, это пожалуйста!

Я поднялся, дунул в свисток.

— Становись!

Пацаны мои засуетились, разбираясь по росту. Наконец, замерли.

— Товарищ старшина хочет поприсутствовать на нашем занятии, — объявил я, задавливая в себе желание пародировать голос Шапокляк. — Давайте ему покажем, что мы умеем…

Оболтусы радостно загалдели. До них дошла двусмысленность моего предложения «показать милиционеру». И уже без команды они потащили маты и принялись укладывать их на полу. А уложив, снова построились. Тем временем я прикидывал кого из них вызвать для показательных выступлений, особенно если учесть, что занятий у нас было раз, два и обчелся. Зимина, пожалуй… Доронина, как самого тяжелого… Вертлявого Веретенникова… Ну и рыжего сыночка старшины… Вызвав их, я велел им разбиться по парам.