Оракул петербургский. Книга 2 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая

Кто же эти замечательные таксы, почему их выбрали в друзья в этой семье? Читаем у маститых специалистов: "Таксы не вымески какой-то другой породы собак, а вполне определенный тип, сложившийся в далеком прошлом, когда они преследовали тех же животных, что и после их доместикации человеком". Оказывается эту небольшую собачку ничто не может испугать и остановить, она универсальный охотник, способный работать на поверхности земли и в тесной норе. Она превосходный сторож, бдительный, смышленый, безошибочно распознающий, кто подходит к хозяину-другу, – добропорядочный человек или враг, негодяй. Однако, если с таксой обращаться плохо, она становится упрямой и непослушной, лишний раз подтверждая, что является личностью с огромным чувством собственного достоинства, благородства и выдающихся способностей. Таксы способны разделить участь отверженного или больного человека, – они осуществляют его лечение, подпитку волей к жизни, противодействием тоске и одиночеству. Одно необходимо помнить: "такса, будучи превосходным охотником, работающим как над, так и под землей, отличается редкостной независимостью и самостоятельностью". "Нет этих слов в том малом размере, который ты употребляешь для своих ежедневных нужд". Такие слова не всегда способен найти хозяин таксы, потому он чаще должен пристально заглядывать в глаза умному животному: "Но что, если это обман, складка материи, кажущаяся человеческим лицом"… БВП своими последующими взрослыми действиями докажет, что он усвоил норов таксы, ее метод утверждения в жизни. Он мог работать в любой стране, иначе говоря, травить зверя и на земле и под землей.

Так что же такое Воля Божья в преломлении к жизни земных существ? Сдается, что Всевышний по своим меркам решает простые задачи. Но, например, для человека, они превращаются в загадочные ребусы. Чье влияние первично, а чье вторично – такс, живущих на правах избранных членов семьи, или людей, дополнявщих такое сообщество – макромир будущего писателя? Пожалуй влияния здесь взаимные и паритетные. Однако, учитывая светскую разболтанность этой приятной компании, трудно предположить, что такса в ней воспринимала своих хозяев, как альфа-лидеров, команды которых необходимо выполнять незамедлительно и старательно. Скорее все решало великое собачье достоинство – преданность, дружелюбие и сострадание к слабому человеку. А, так называемые альфа-лидеры, воспринимались таксами с иронией и благодушием.

Люди-гегемоны – поколение, живущее в данном временном срезе, находили оправдание той психологической казуистике, которую в изобилии демонстрировали деды и отцы, братья и сестры, дети и гувернеры. Они никуда не могли уйти от нее, заражались ею. Чего стоит хотя бы припадочное объяснение в любви к хозяйке дома одним из гувернеров. Добрая Елена от смущения не знала куда деться. Ее смущение – эта буря в чашке молока, безусловно, не осталась незамеченной и любопытным сыном. Это же такой богатый материал для натуры впечатлительной, писательской. Где еще увидишь и запечатлеешь в памяти домашнего учителя, ползающего на коленях по ковру в гостиной шикарного особняка, топчущего неуместностью провинциального спектакля вежливую и предупредительную совесть избранницы. Вот она яркая ассоциация чего-то липкого, тлетворного, желто-зеленого, со специфическим запахом! Такса, видимо, тоже наблюдала отчаянную эскападу, но только с затаенной грустью, сочетающейся с огромным чувством юмора и сострадания (скорее – к Елене, к хозяйке). Хорошо еще, что все обошлось: мог бы верный пес и вцепиться крепкими зубами вахлаку в нос или в задницу, вспотевшую от волнения. "О нет, – я не облизываюсь над своей личностью, не затеваю со своей душой жаркой возни в темной комнате; никаких, никаких желаний, кроме желания высказаться – всей мировой немоте назло".

Или другой вариант – загадки лесбийской страсти, вдруг раскрывшейся в одной из наставниц малолетних детей. Вот вам и преимущества индивидуального воспитания и обучения восприимчивых баловней! А постоянные приставания родного дяди с однозначными ласками к племяннику, отзывчивому и небезучастному в эротике уже с малых лет. Такса наблюдала и недоумевала, а папа ребенка волновался, пытаясь скрыть за щитом воспитательного и просто светского такта свои растущие опасения. Много позже, в зрелые писательские годы, герой одного романа воскликнет, заламывая руки: "Мне кажется, что я бы предпочел веревку, оттого что достоверно и неотвратимо знаю что будет топор; выигрыш во времени, которое сейчас настолько мне дорого, что я ценю всякую передышку, отсрочку… я имею в виду время мысли, – отпуск, который даю своей мысли для дарового путешествия от факта к фантазии – и обратно".

Дальнейшие судьбоносные события покажут, что легендарная семейка плохо владела мастерством коммерческого расчета. И когда пролетарская диктатура шарахнула по наковальне, пришло время сматывать удочки в спешном порядке. Пришло время "собирать камни" тем, кто так активно инспирировал своим демократическим азартом демократическую революцию. Блестящий профессор – правовед и правдолюб, денди английского покроя, – оказался неумытым фраером в делах житейской коммерции. У него не хватило изобретательности и элементарной житейской ловкости для того, чтобы спасти свои капиталы и не ввергать семью в нищенство.

Такса (в то время – красной масти) с нескрываемым удивлением наблюдала за развитием трагических событий, пытаясь перехватить верными острыми зубами руку голода, тянущуюся к горлу семейного благополучия. Жаль, что той же таксы не было рядом с хозяином, когда он в эффектном борцовском стиле катался по полу в конференц-зале кадетской партии, сцепившись с разъяренным монархистом, решившим выстрелом из штатного офицерского оружия наказать главу кадетской партии (краснобая Милюкова) за пособничество. Иначе и быть не могло, зачем удивляться тому, что нашлись люди, желавшие отомстить тем, кто своими действиями конструировал пиковую ситуацию. Она и завершилась убийством помазанника Божьего Николая II.

Такса не струсит и не будет вести диспут на тему – "Кто прав, а кто виноват". Она всей мощью своих челюстей, тренированных разгрызанием костей из дармовых обедов, вырвала бы горло обидчику хозяина. В тот день убийцы отделались лишь арестом и последующей недолгой отсидкой в немецкой тюрьме. Выйдя из заключения, уже во времена Великой Отечественной, они преуспели в делах поганых для бывшей отчизны. Но ведь и правовед-демократ свою Родину тоже так неумело любил и защищал только на словах. Наблюдая весь тот бедлам, писатель и такса, такса и писатель, в моменты коротких передышек от напряженных испытаний, вполне могли воскликнуть с чувством, с досадой: "Но было так, словно проступило нечто, настоящее, несомненное (в этом мире, где все было под сомнением), словно завернулся краешек этой ужасной жизни и сверкнула на миг подкладка".

Не трудно себе представить, что было бы с адептами монархизма, сойдись вместе на одной площадке все таксы, перебывавшие в семействе БВП – и черно-подпалой и красной масти, и жесткошерстной и гладкошерстной разновидности. Состоятельные владельцы не жалели на такс никаких денег, а потому в этой семье перебывали наверняка представители германской, английской школ и клубов. Среди них могли быть потомки великих генетических ветвей даксхундов. Может быть, в том доме прибывали отпрыски даже таких столпов породы, как пес по кличке Фельдман, впервые экспонированный в 1870 году на выставке в Англии, импортированный Джоном Фишером, а демонстрированный принцем Эдуардом Саксен-Веймар-Эйзенахским. Или другого покорителя сердец специалистов – таксы по имени Гундеспортс Вальдман, прибывавшей на выставках от владельца Эрнст фон Отто-Креквиц. В той же компании мог быть и современник Вальдмана – очаровательный Шлюпфер-Ойскирхен.

Но куда хуже пришлось бы монархистам-хулиганам, окажись вместе вся свора, да еще вкупе с далекими предками такс и с современными родовыми разновидностями. Все, даже самые молодые таксовые отпрыски помнят, конечно, что все собачье происходит от небольшого доисторического животного томарктуса (Tomarctus), поселенного Богом на земле пятнадцать миллионов лет тому назад. Единственный поминальный памятник тому далекому предку сохранился сейчас лишь в виде животного – циветты: млекопитающего, живущего в самых теплых широтах Старого Света. Собачий раритет похож на ласку или кошку (потому так ошибочно и называемому). Современная циветта азиатская – из класса млекопитающих (Mammalia), отряда хищных (Carnivora), семейства виверровых (Viverridae), группы кошкостопых (Ailuropoda). У них втяжные когти и стать средней собаки (89 сантиметров длины и хвостом в 56 сантиметров). Дикие красавицы и снобы больше напоминают кошку или куницу. Они от невеселой жизни раздражительны, при агрессии выгибают спину дугой, поднимают дыбом черный ремень на темени, изысканно-кокетливо сочетающийся с темной буровато-желтой шерстью со множеством темно-красных пятен. Загадочные существа издают хриплый звук, напоминающий ворчание собак, распространяют сногсшибательный мускусный запах (главный компонент – цибет, находка для творцов благовоний). Хищники ведут ночной образ жизни, славятся гибкостью, ловкостью, грациозностью, особой злобностью к собакам и кошкам, встречая их уже издалека фыркают и щетинятся. Пойманная же в раннем детстве, циветта легко приручается и одомашнивается.

• Предыдущая
• 4/89
• Следующая