Оборот второй. И пришел творец (СИ) - Бачурова Мила - Страница 33

Снилось что-то восхитительное. То ли Диана, эротично снимающая мою футболку, то ли товарищ инструктор, несущийся по трассе с фейерверком в заднице. Но точно что-то такое, чем можно любоваться бесконечно.

— Ужин, — объявил мужской голос. Спросонья я не сразу узнал охранника. — Вставай, а то назад на кухню отнесу.

— У вас отвратительно жестокий мир, — пожаловался я. — Встречу вашего Творца, башку сверну.

Открыл глаза и увидел в камере ещё один новый предмет обстановки: металлическую тумбочку типа «две полки без дверцы». Сверху стоял поднос с пластиковыми судками, на полках лежали две стопки чего-то.

— Бельё и полотенца, — проследив за моим взглядом, пояснил охранник. — В гоночном костюме долго ходить нельзя, а то разъёмы забьются. Снимай.

Я расстегнул и стащил куртку.

— Как там мой навигатор?

— Кошка-то?.. Нормально, только грустная какая-то.

Ну, еще бы. Несколько дней подряд хлестать пиво без ограничений, а потом оказаться в мире упоротых трезвенников. Кто бы не взгрустнул.

Я понимающе кивнул:

— Это она по родине скучает. Ностальгия, слыхал?

Охранник сделал умное лицо.

— Слыхал, конечно. — Задумался. — А она же с Кошачьего Е@лища, да?

— Угу.

— А правда, что они там все?.. Ну, это самое?

— Правда. Мы с Фионой, думаешь, как познакомились? Я оттянуться приехал после гонок. Ну, адреналин там, напряжение снять — сам понимаешь.

— Понимаю, ага. — Охранник снова задумался. — А только чего ж ей тогда по родине скучать? Наоборот, радоваться должна, что ты её из борделя забрал.

— Да я б не забирал! Я кошек вообще не очень. Вот змеедевочки — другое дело. Была у меня одна, Гадей звали. Такое вытворяла, ух! Пятую жизнь живу, до сих пор фигею. Но однажды она обиделась, что я ей нечаянно хвост прищемил, и в окно уползла. В общем, долгая грустная история, — закруглился я. Что-то не чувствовал сегодня вдохновения — устал, наверное. — А Фиона прицепилась, как банный лист — люблю, говорит, не могу, забери с собой! Буду век тебе верна, и все такое. Хочешь, говорит, твоим художественным редактором буду — я тогда стихи сочинял, — хочешь — навигатором. Гонял-то для денег, жить на что-то надо. Ну, я её и забрал. А теперь оба мучаемся. Она и меня любит до смерти, и по родине скучает. Профессию ведь тоже любит.

— Профессию? — обалдел охранник. — Это е@аться, что ли?

— Да тьфу на тебя! Вечно вы, грубые приземлённые люди, всё опошляете. Не е@аться, а дарить любовь. Кто такие гейши, знаешь?

Охранник помотал головой.

— Ну, погугли как-нибудь на досуге. Это, в общем, за деньги — но настоящая любовь. Такая, что помирать будешь — вспомнишь. Ты с кошкодевками — ни разу, что ли?

Охранник помотал головой.

— Сочувствую. Но тут, видишь ли, тонкий нюанс. — Это я заметил, как подозрительно заблестели глаза охранника, и спохватился. — Надо, чтобы ты её тоже любил. Искренне и беззаветно. Иначе ничего не получится.

— Бл@ буду, люблю, — сказал охранник и ударил себя в грудь. С надеждой посмотрел на меня.

Я помотал головой:

— Не… Как говорил один широко известный в узких кругах моего мира человек, не верю. А кошки — они пипец до чего чуткие, их не обдурить. Если хочешь феерического секса, надо влюбиться без памяти. По-другому никак.

— Прям, без памяти?

— Угу.

Охранник снова впал в задумчивость.

— А ты зачем спрашивал-то? — прикинулся идиотом я. — Запал, что ли?

Охранник покраснел. Застенчиво выдавил:

— Она красивая. И понимающая.

Не, ну про красоту — спору нет. А вот насчёт понимания — а это мужик, видимо, про бухло, поскольку других точек соприкосновения я у них с кошкодевкой не заметил — тут самым сложным оказалось не заржать.

Понимающая, ага. Ты бы знал, насколько.

— У вас же с ней — несерьёзно, да? — Охранник с надеждой уставился на меня.

— У тебя ж аллергия, — напомнил я. — Ты ж Фиону даже охранять отказывался! Если и серьёзно, тебе-то что с того?

— Да когда я отказывался? — обиделся охранник. — Уж сколько времени прошло.

— Часа три? — прикинул я.

— Да ты что! Все шесть.

Не, ну если шесть — тогда, конечно, другое дело. За шесть часов горы свернуть можно, не то что влюбиться.

Н-да, вот что значит родственные души. Ей-богу, не знал, ржать мне над охранником или сочувствовать.

— Тебя как звать-то?

— Жерар.

— Костя. Будем знакомы. Так вот, брат Жерар, — я положил охраннику руку на плечо, — у меня-то — несерьёзно, сколько таких кошек было. А Фиона аж родину покинула. Так что, сам понимаешь.

Жерар пригорюнился.

— В общем, поживём — увидим, — закончил я. Подустал гнать, да и жрать хотелось. — Ты иди. И подумай, может, подвиг совершишь какой? Фиона подвиги любит.

— Подвиги?

— Ну да. Чтобы ты ей, к примеру, звезду с неба достал. Ну, или чтобы хоть товарищу инструктору морду набил.

— Товарищу инструктору — нельзя, ты что! — встрепенулся охранник. — Меня вмиг уволят.

— Тогда про звезду подумай. — Я снова хлопнул охранника по плечу. — Топай, Жерар. Мне ужинать пора и медитацией заниматься.

Жерар покосился с подозрением.

— Не пацан уже, вроде — медитацией? И вообще. При такой женщине — грех это, я считаю.

Я сперва не отдуплил, потом заржал.

— Ты инициацию с индустриализацией тоже путаешь?

— Чё?

— Ничё! Вали, говорю. Мешаешь.

Спорить Жерар не стал. Он вообще выглядел человеком, глубоко погрузившимся в себя. Задумчиво вышел из камеры. Закрыл дверь и приложил к замку браслет.

Замок щёлкнул. Жерар свалил.

А я снял оставшуюся одежду и потопал в душевой угол.

Стоять босыми ногами на холодной решётке было не сильно приятно, зато способствовало скорости помывки и приливу к башке умных мыслей.

Каждый день упахиваться до смерти, привозя товарищу инструктору драгоценные секунды, мне как-то не сильно светило. Погонял разок, хватанул драйва — и хорош. В общем-то, хоть сейчас к рокерам с попсовиками вернусь, там воздух свежий и пиво вкусное.

Но, если меня до сих пор не выпнули отсюда под зад мешалкой, значит, время я, как ни старался, привёз неплохое. И значит, хрен меня кто отпустит, так и будут соки выживать, пока не сдохну. А сдохнуть, судя по словам Фионы, в этих гонках — вообще не проблема. Проблема, скорее, выжить.

А значит, что?.. Значит, надо придумывать, как отсюда свалить. Захватив обеих девок — не оставлять же их Жан-Полю. И пофиг, что секс у него раз в две недели — если я сбегу, а Диана с Фионой останутся, небось, со злости не сексом с ними заниматься будет. Н-да, осталась фигня — придумать, как свалить.

Рассчитывать на то, что ко мне и в эту камеру явится местная принцесса с просьбой лишить её невинности, определённо не стоило. Жан-Поль на принцессу как-то не очень смахивал. И охраняли меня тут куда серьёзнее, чем на Планете Невест. Жерар — мужик, конечно, не самый умный, но, если я у него на глазах начну побег устраивать, вряд ли будет столбом стоять. И усыпить-то нечем, Розалинда с пульверизатором далеко… Так, а если во время гонок попробовать смыться? Тян говорила, что заключительный этап проводят в воздухе, значит, теоретически, моя тарелка летает?.. Завтра надо будет это выяснить. Во-первых. А во-вторых, разузнать, где Диана — для того, чтобы её спасти, нужно хотя бы понимать, откуда спасать. Ну и в целом пообщаться не мешало бы. Все-таки, опыт попадания в переделки у Дианы в разы больше моего. Может, она уже давно всё придумала…

Так, ну окей, план на завтра есть. Сейчас-то я к побегу один хрен не готов. Даже если дверь камеры распахнут настежь и расстелют красную дорожку, скажу: «Идите в баню, дайте выспаться».

Я выключил воду. Прошлёпав мокрыми картонными тапками к тумбочке, вытащил из неё полотенце. Быстро вытерся, натянул трусы и рухнул в койку.

Проснулся от того, что в камере включили свет. По ощущениям — с десяток прожекторов врубили. Включение сопровождалось воем сирены. Если бы такое исполняли на кладбищах, покойники дружно восстали бы из мёртвых и сбежали, прикрывая головы гробами.