Оборот второй. И пришел творец (СИ) - Бачурова Мила - Страница 42

Я пожалел, что этот мир пока не дожил до солнечных очков. И тут же забыл и про очки, и про старушенцию.

Потому что слева от Жан-Поля сидел Амадей. А рядом с ним — ну, кто бы мог подумать!.. Хотя, конечно, подумать о том, что вряд ли Амадей явится на мероприятие, не прихватив с собой Диану, следовало прежде всего.

Вместо убогой робы Диане выдали наряд, который старушенция, должно быть, извлекла из собственных сундуков. Ярко-голубое платье переливалось перламутром. Если бы не так сверкало, или был бы я не такой злой — решил бы, что красиво. Наверное.

В руках Диана держала веер. Но выглядело это так, будто готовится снять его с предохранителя и спустить курок.

Мне немного полегчало.

— Доброе утро, Костя, — сказал Жан-Поль. Выглядел он так же, как при нашей первой встрече, только нацепил поверх шнурованной рубахи чёрный плащ с мишурой, а на шею повесил бинокль, инкрустированный блестящими камушками. — Вчерашняя победа выглядела убедительно, поздравляю. Надеюсь, и сегодня не подкачаешь.

— Сегодня у меня качалка барахлит, — покосившись на Фиону, буркнул я, — с самого утра.

— Придётся что-то с этим сделать. Не хочется, чтобы ты разочаровал моего лучшего друга. — Жан-Поль повернулся к Амадею.

— Не разочарует, — ухмыляясь, пообещал тот. — Он хороший мальчик.

При этих словах старушенция положила на колени веер и поднесла к глазам бинокль — такой же, как у Жан-Поля, только розовый и камушков на пару килограммов побольше. Принялась разглядывать в него сначала меня, потом Фиону.

— Это что, кошка? — уперев окуляры в Фиону, тонким старушечьим голосом вопросила она.

Фиона нервно забила хвостом.

— Нет, ну что вы, — успокоил я, — это дельфин. Просто приболел немного.

Фиона застенчиво икнула.

— Я так и думала, — сказала старушенция. Опустила бинокль и повернулась к Жан-Полю: — Прекрасно помню, как твой отец рассказывал, что дельфины — отличные гонщики! Рада, что ты придерживаешься семейных традиций, малыш.

— Спасибо, матушка. Эта пара — среди фаворитов сегодняшнего заезда.

— Да ладно? — удивился я. — Когда это мы успели?

— Вчерашние гонки транслировали по всей Сансаре, — объяснил Жан-Поль. — Вы в тройке лидеров по ставкам. Поэтому мы, безусловно, ждём от вас победы.

— Нужно пообещать им награду, — наставительно напомнила старушенция. — Твой отец всегда так делал. Хочешь поплавать в огромном-преогромном бассейне, милая? — Она обращалась к Фионе.

Та честно попробовала сфокусировать взгляд, аж покачнулась от напряжения.

— Очень хочет, — поймав Фиону за плечо и приобняв, воодушевлённо заверил я, — аж кушать не может, всю жизнь мечтала! А вы с нами поплаваете?

Старушенция недоумённо подняла тонюсенькие, нарисованные чёрным карандашом брови:

— Я?

— Это вторая её мечта, — объяснил я, — чтобы с нами в одном бассейне плавала вдова господина Монтрезо-старшего.

— Но я не умею плавать!

— А вы нарукавнички наденьте!.. Впрочем, ладно. Не умеете — не надо, в следующем воплощении научитесь. Так и быть, поплаваем не с вами, а, например, вот с этой милой девушкой, — кивнул я на Диану. — Вы ведь умеете плавать, мадам?

— Мадемуазель, — с достоинством поправила Диана.

— Соболезную. Но не расстраивайтесь, это легко исправить. Какие у вас планы на сегодняшний вечер?

— Он заткнётся, или нет?! — внезапно гаркнул доселе молчавший — очевидно, на почве идиотизма происходящего — Амадей.

Старушенция от неожиданности подпрыгнула в кресле и уронила веер. Жан-Поль наклонился, поднял его, развернул и принялся махать перед её носом.

Светски заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ужасная жара сегодня, не правда ли?

— Да кошмар, — поддержал беседу я, — того гляди, к асфальту прикиплю.

Фиона вежливо икнула.

— Ты, — Амадей поднялся. Оперся руками о кресло, стоящее впереди, и наклонился ко мне. — Твоё дело — привезти победу. Понял? — Он сверлил меня взглядом с откровенной ненавистью. — Если ты этого не сделаешь, я её убью, — мотнул головой на Диану.

— Я ему так и сказал, — обиделся Жан-Поль. — Костя, я ведь так и сказал, правда? Что женщину пожрёт гигантский червь из мира С-D24630/U, и она будет умирать в мучениях прямо на твоих глазах. Сказал же?

— Господи, дурдом, — простонал Амадей. И повернулся к Диане. — А ты, радость моя, запомни вот что. Ты, конечно, можешь снова попытаться сбежать. Я знаю, что у тебя это отлично получается, за новостями слежу. Но имей в виду: если сбежишь, вот этот твой «кажется Костя» превратится в столб дыма и сноп огня. Ни от него, ни от его машины мокрого места не останется! Я понятно изъясняюсь?

— О чём ты, дорогой? — Диана развернула веер и принялась обмахиваться. Всячески пыталась изобразить безмятежность и то, что на меня ей, в целом, наплевать. — С чего ты решил, что я собираюсь бежать?

— С того, что слишком хорошо тебя знаю. — Амадей снова наклонился ко мне. Медленно, глядя в глаза, проговорил: — Диана пока не разобралась, что тут к чему, а вот ты, думаю, поймёшь. Твоей машиной управляю я.

Наступил тот, один из немногих, моментов в жизни, когда у меня не нашлось что ответить.

Стоял и хлопал на Амадея глазами, чувствуя, как нарастает бешеная зависть к Фионе. Знал бы, что так будет, намекнул бы Жерару, что лучший подвиг, который он может совершить во имя любимой — это притаранить своё пойло мне. Тоже накидался бы, едва проснувшись, зимним крыжовничком, и сейчас так же тупо икал — а не скрипел извилинами, пытаясь осознать масштабы подставы, в которую влип.

Мало мне было заездов по правилам, которые каждый гонщик определял для себя сам, в рамках собственной кровожадности, так еще и наездник попался такой, что врагу не пожелаешь!

Люто меня ненавидящий и согласный мириться с самим фактом моего существования по единственной причине — на меня хорошие ставки. Я могу привезти выигрыш. Лично ему или Жан-Полю — этого я пока не понял, ну да хрен с ним, не суть. Суть та, что управлять моей машиной будет хронический импотент, сходящий с ума от ревности. И есть чёткое ощущение: последнее, что будет беспокоить его в предстоящей гонке, это жизнь и здоровье Кости Семёнова.

Н-да, вот уж влип так влип. И ведь всего-то рядом с Дианой на тюремной койке посидел. Абсолютно по-дружески, между прочим! Что вдвойне обидно.

— Разве мы рассказываем гонщикам, что ими управляют? — удивился Жан-Поль. Он обращался к Амадею.

Тот не ответил — не отрывал глаз от меня. Наслаждался, видимо, моей офигевшей рожей.

— Матушка? — воззвал Жан-Поль.

— Нет? — неуверенно, вопросом на вопрос, ответила старушенция. Однако, надо отдать ей должное, быстро приняла управленческое решение: — Эльза!

— Так нечестно, — обиделся Жан-Поль, — у Эльзы я и сам мог спросить.

Матушка досадливо махнула на него веером и откинула крышку круглой плоской коробочки. Кажется, в нашем мире такое называется «пудреница».

— Эльза, разве у нас принято рассказывать гонщикам о том, что ими управляют?

— Нет, — знакомым скрипучим голосом с потрескиванием помех отрезала Эльза. — Гонщики живут с мыслью, что проводок, который крепят к их экзоскелету, призван обеспечивать безопасность. В критических ситуациях их наставник может взять управление на себя и тем самым помочь гонщику избежать гибели.

— Вот! — гордо объявил Жан-Поль. — Я же помню! Амадей, ты не должен был открывать Косте эту тайну.

— Ничего, — ухмыльнулся Амадей, — Костя — парень надёжный. Он унесёт тайну с собой в могилу. — Посмотрел куда-то поверх моего плеча. — Оператор! Как там тебя. Подготовь гонщика к старту.

Я оглянулся в поисках неведомого оператора. За спиной не было никого, кроме товарища инструктора.

— Его зовут товарищ инструктор, — укоризненно поправил Жан-Поль. — Товарищ инструктор, подготовьте, пожалуйста, гонщика.

Товарищ инструктор, мрачно посопев на Амадея, поднял над головой трость. Из неё забил фейерверк ядовито-зелёного цвета.