Оборот второй. И пришел творец (СИ) - Бачурова Мила - Страница 48

Инструктор не спеша повёл тарелку по зелёной линии. В левом углу экрана начали появляться цифры.

— Очки, — пояснил инструктор, щёлкнув по экрану. — Идёшь по трассе — растут. Слетаешь с трассы…

Он повёл штурвалом. Белая стрелочка отклонилась. «Вы покинули трассу», — сообщила надпись, и цифры начали убывать.

— Чем выше место в числе всех, тем быстрее начисляются очки, — говорил инструктор, вернув тарелку на линию. — Если десяток машин идут вереницей, победу одержит та, что идёт первой. Если, конечно, и по очкам тоже победит.

— Так, это, — откашлявшись, сказал я. — Вот вы чуть рулём дёрнули — и с трассы ушли. Тут ведь две тарелки не разъедутся?

— Верно.

Я посмотрел на инструктора. Он — на меня. Я сглотнул. Вот о чём с самого начала говорила Фиона. Вот что завтра тут будет. Бойня, месиво, крошево, война и немцы, Содом и Гоморра… Впрочем, до двух последних, надеюсь, не дойдёт.

— Дополнительные очки получают те, кто приходят к финишу первым, вторым и третьим, — говорил инструктор. — Часто это оказывается решающим пунктом, поэтому стараться нужно и держаться на трассе, и обгонять соперников. За сбитых соперников начисляются дополнительные очки.

Охренеть. То есть, буквально в правилах прописано: «Творите что хотите».

— Всё для удовольствия публики, — будто бы оправдываясь, заметил инструктор. — Билеты на этот заезд уже перепродаются по цене форсированной «Крины».

Последнее слово я не понял, но тут инструктор любовно похлопал рукой по рулю, и до меня дошло, что так называется его тарелка. И что в ней такого особенного? Еле ползёт же…

Тут инструктор резко вдавил педаль, и меня вжало в спинку кресла. Взвизгнула Фиона. Появился какой-то гул, а вот свиста ветра слышно не было, хорошо загерметизировали.

Инструктор буквально одной рукой вёл «Крину» по всем изгибам глюконутой трассы. Я только успевал шептать: «Поворот, спираль, зигзаг, вверх, пике, влево, спираль…»

Особенно озадачивали спирали. Тут, чтобы сохранить скорость, приходилось пускать тарелку вертеться, периодически переворачиваясь кверху ногами. В таком положении я не водил ещё ни разу. А вот инструктор справлялся спокойно, с ленцой.

— Господин Амадей — великий Творец, — сказал он. — А вот гонщик из него — так себе. Но господину Монтрезо-младшему нужна победа, он слишком много поставил на эти гонки. Поэтому будь готов к тому, что тебе придётся многое делать самому.

— Вот потому я и здесь, — проворчал я.

Во время очередного поворота увидел внизу полигон, сейчас пустой. Небольшой участок трассы, в самом начале, около разгонной зоны, проходил прямо над головами зрителей. Наверное, чтобы пощекотать нервишки. Хм… А если упадёт кто? В этом мире в суды за подобное не подают на организаторов? Хотя на Жан-Поля попробуй подай. Жахнет иглой в нервный узел и заявит: «Папа говорил, что судиться — долго и дорого. Быстрее и дешевле — убить и закопать».

— Минус сто очков — дисквалификация, приказ садиться, — продолжал товарищ инструктор. — Отказ — выстрел из ЭМП.

— ЭМП? — переспросил я.

— Электро-магнитная пушка. Вырубает всё электронику, ты падаешь и вряд ли выживаешь. Заезд — как обычно, два круга.

Фиона сзади героически боролась со рвотными позывами.

— Стишок прочитай, полегчает, — посоветовал я.

— «Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий», — пропищала Фиона.

— Во-во, молодец, продолжай, алкоголик.

— Я не алкоголик! «Задремал я над страницей фолианта одного»…

— Угу, под названием «Настойка из крыжовника».

— Костя, если будешь перебивать, я ничего читать не стану!

Я только рукой махнул и стал слушать дальше про говорящего ворона. На ностальгию прошибло. Вспомнился тот, которого Гримуэль ругаться научил. Как он теперь? Ворон, да и Гримуэль тоже. Только-только поднялся пацан, в служители поступил, и тут — хрясь тебе, нет Дианы… Может, Амадей даже её божественность отменил.

— Запомнил? — вывел меня из задумчивости инструктор.

Я посмотрел на экран, выглянул в окно, снова посмотрел на экран и кивнул. Отлично. Даже лучше, чем планировалось. Во-первых, после виража над полигоном оказываешься практически у самого ограждения. Ещё и трассу занизили, чтобы зрители срались. Отлично!

Во-вторых, кроме Амадея, никакого аварийного контроля очевидно не будет, раз уж они пушками грозятся. Конечно, хорошо бы понять, где эти пушки стоят и как именно действуют… Авось, замечу завтра. Жан-Поль пообещал, что народу будет тьма. Из нашей команды, Космических Дьяволов — трое лучших, плюс хренова толпа представителей других команд. Вылетать, думаю, будут часто. И вряд ли пушки слишком широким радиусом лупят. Скорее всего, прицельно. А то посбивают лишних — и шоу закончится раньше, чем планировалось. Ну а в целом, с пушками всё просто: скачи, как заяц укуренный, или стелись по земле. А лучше — и то, и другое, и можно без хлеба. Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, я от агентов Альянса ушёл. А уж от этих-то отморозков сам бог велел свалить.

В-третьих, я заметил время, которое тоже отображалось на экране. Товарищ инструктор пролетел круг за четырнадцать минут. Мне, без ложной скромности, пока не приноровлюсь, на два круга понадобится минут двадцать пять: второй круг берусь сделать быстрее. Кое-где можно будет подсрезать. Мне-то пофиг, я не за очки, я за идею. Итого — полчаса можно смело закладывать. Осталась сущая мелочь: посвятить в мой план Диану.

— Запомнил? — повторил инструктор.

— Суть уловил, — кивнул я. — Фигня война, главное — манёвры. Высадите нас тут, пожалуйста, мы пешком пройдёмся, сдачу можете себе на чай оставить.

Инструктор, молча покачав головой, принялся снижать тарелку.

Самое сложное в моём гениальном плане — это было предупредить Диану. Когда я вежливо намекнул сопровождавшему нас с Фионой охраннику, что было бы неплохо зарулить в гости, у него задёргался глаз, а потом и рука задёргалась — в опасной близости от дубинки.

— Ну хорошо, — сказал я, когда нервный охранник втолкнул меня в камеру, но ещё не успел закрыть. — Не надо к Диане, фу, кака, она мне никогда не нравилась. А с Жан-Полем-то можно поговорить?

— С господином Монтрезо-младшим? — уточнил охранник.

— А что, ещё какой-то есть? У вас тут ферма, что ли?

— Ферма есть, — кивнул охранник. — С коровами. У вдовы господина Монтрезо-старшего нежный…

— Да понял я, понял! Нежный желудок! Мозг тоже, судя по всему, нежный. Ты мне стрелку с Жан-Полем организуешь, нет? Скажи, что самый ценный гонщик испрашивает аудиенции, а иначе завтра будет лететь не в ту сторону.

— Тогда блондинку убьют, — напомнил мне охранник.

— Блондинок — много, — презрительно фыркнул я. — Всех не переубиваете.

Эта свежая мысль, кажется, впечатлила охранника не на шутку. Он задумался, потом кивнул и, сказав: «Жди!» — запер камеру.

Я стал ждать. Уж что-что, а это я умею: завалился на койку, зевнул и закрыл глаза.

Разбудило меня странное ощущение, как будто на голову натягивают носок. Я проснулся мигом и в окутавшей меня тишине отчётливо различил шёпот: «Господи наш, Творец всемогущий, прости меня, грешного, упаси меня, да проведи узкой дороженькой, да…»

— Эй, — шёпотом позвал я, боясь пошевелиться. — Ты что, бухал?..

Молитва прервалась. Носок прополз ещё несколько сантиметров по лицу и остановился. Я пошевелил руками — не скованы. Уф, слава богу, а то какие-то нездоровые ассоциации.

— Господин Монтрезо-младший просит…

— Охренеть, это он так просит?! Зрительская масса требует объяснений!

Я уже потихоньку начинал задыхаться в носке. А тут ещё звук характерный раздался. Кто улицу не только по телевизору видел — ни с чем не спутает: щелчок «выкидухи».

— Творец, великий Амадей, может видеть глазами любого из нас, если захочет. Увидит тебя в неположенном месте — нам попадёт.

— Так ты сейчас Творцу молился, чтоб он помог тебе перед Творцом не спалиться? — уточнил я.