Оборот третий. Яйца Нимиры (СИ) - Бачурова Мила - Страница 32

Коридор опять надолго опустел. Я успел подумать, что ещё немного — и начну дремать, когда появился парень-охранник. Он провёл в кабину через одну от моей весёлого, пьяненького персонажа. Персонаж выспрашивал на ходу, хорошо ли «девчонки» умеют петь. Охранник уверял, что девчонки хорошо умеют ещё и не такое. Персонаж довольно ржал. Зашёл в кабину. Охранник закрыл за ним дверь, проворчал вполголоса ругательство и свалил. И почти сразу занавеси в конце коридора раздвинулись.

Из-за них показалась изящная, миниатюрная танцовщица с длинными чёрными волосами. Танцовщица была одета в широкие прозрачные штаны с разрезами и такую же прозрачную накидку. Из-под накидки застенчиво посверкивали блёстки на лифчике. Интересно, а трусы у неё тоже с блёстками?.. Так, ну с этим позже разберёмся. Главное, перехватить аккуратно, чтобы не завопила с перепугу.

Я поднял с пола поднос, открыл дверь и пошёл навстречу Робин.

Поначалу она на меня не обратила внимания— ну, идёт по коридору официант и идёт, подумаешь. Я, собственно, на это и рассчитывал. А когда мы сблизились, Робин скользнула по моему лицу взглядом, узнала и отпрянула — было уже поздно.

— Добрый вечер, Робин Генриховна, — приветливо качнув подносом, сказал я. — Какая неожиданная встреча!

Робин отступила назад и оглянулась — как будто собиралась ринуться обратно за занавеску, но поняла, что спасения там не найдёт. Глаз девушки я под маской не видел, а вот губы у неё задрожали. «Ща заревёт, — мелькнуло в голове, — только этого не хватало».

— Не беспокойтесь, Робин Генриховна, — торопливо заговорил я, — я здесь неофициально. У меня буквально пара вопросов. Как только вы на них ответите — разойдёмся, как в море корабли, и я навсегда забуду про этот клуб.

— Я вам уже отвечала, — пискнула Робин, — на миллион вопросов! Господи, что вам ещё от меня надо?! Зачем вы меня выследили?! — Последнюю фразу она почти провизжала, и я понял, что дамочка на грани истерики.

— Чш-ш, спокойно, — попытался взять её за плечи, Робин сердито вырвалась. — Не волнуйтесь так, а то, не дай бог, охранник прибежит и тоже будет нервничать. А нам с вами свидетели ни к чему, верно?

— Что вам надо?! — всхлипнув, повторила Робин.

— Вообще-то, это я собирался вопросы задавать, — напомнил я. — Но, раз вы так настаиваете, могу ответить. Только не визжите больше, ладно?

Робин неопределённо дёрнула головой. Я решил, что за «конечно» вполне сойдёт, и сказал:

— Мне нужно знать правду о Сеприте.

— Я вам всё уже рассказала! Я ничего больше не знаю!

Угу, а голосок-то дрогнул. Хреновая с тебя разведчица, Робин Генриховна. Прямо скажем, так себе Мата Хари — хотя насчёт танцев, конечно, утверждать не буду, не видал пока.

— Что ж, в таком случае мне придётся допросить вас официально. Идёмте.

Робин вздрогнула:

— Куда?

— К вашему начальству, разумеется. Вы ведь должны предупредить, что уходите? А в школу мы завтра сами позвоним, за это не беспокойтесь. Объясним, что вы арестованы за дачу ложных показаний.

Робин сглотнула. Пробормотала:

— Вы не сделаете этого!

Я, чувствуя себя последней скотиной, вздохнул:

— И рад бы, но куда деваться? Вы мне выбора не оставляете. А самое хреновое — знаете, что? То, что Сеприту вы своим молчанием не помогаете, а могилу роете! Прекрасно ведь знаете, что у него мировой розыск на хвосте висит. А мы с Дианой ему помочь пытаемся.

— Да? — выпалила Робин. — Тогда почему же он убежал от вас?

— О, это очень длинная история. К тому же, совершенно секретная. — А ещё фигня в том, что я даже её начало пока не придумал. — Но, если хотите, расскажу — откровенность за откровенность. Согласны?

— Но я… — Робин посмотрела на дверь кабины.

— На работе, — кивнул я. — Понимаю, сам впахиваю от зари до зари. Ничего, сейчас отпросимся.

Открыл дверь и раздёрнул занавеси.

Что буду нести — понятия не имел, в общении с пьяными, когда сам трезвый, предпочитал вдохновение. Я, впрочем, в любом состоянии предпочитал его. А в глубине души надеялся, что клиент Робин, пока ждал танцовщицу, догнался чем бог послал, и дрыхнет себе в кресле.

Как бы не так. Для того, чтобы понять, что клиент не спит ни разу, в кабину заходить не пришлось. Уши мне заложило ещё в тамбуре.

— Чёёёёёёёёёрные глазааааааааа, — вдохновенно орали из кабины, — вспоминаю, умираааааааю, чёёёёрные глазааааааа!

— У вас там караоке, что ли? — повернувшись, к Робин, спросил я.

— Конечно, — удивилась она. — Здесь ведь музыкальный клуб. Гости поют, мы танцуем.

И правда. Одни поют, другие танцуют — всё, как положено в культурном заведении. А то, что в соседней кабине мужики не поют ни разу, так это они, может, просто не в голосе.

— Ништяк, — одобрил я, — пойдём, ща тоже что-нибудь сбацаю, — и решительно раздёрнул занавески.

— Чёёёёрные глазааааааааа, — надрывался «гость», вцепившись обеими руками в микрофон. На ногах он стоял нетвёрдо и, похоже, не падал только благодаря микрофону. — Чёёёёрные глазааааааааа! Вспоминаю, умираааааааааааю! — Что там дальше, он, видимо, не знал, музыка звучала отдельно и другая, но парень был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на такие мелочи. — Чёёёёрные глазааааааааа!

— Чёёёёрные глазааааааааа! — подхваченный вдохновением, присоединился я и подошёл к парню.

Он обрадовался мне, как родному, и заорал с удвоенной силой:

— Вспоминаю, умираааааааааааю! Чёёёёрные глазааааааааа!

— Чёёёёрные глазааааааааа! — подхватил я. И предложил: — Давай выпьем.

Оторвал одну руку парня от микрофона и втиснул в неё высокий стакан с местным пойлом — вот и поднос пригодился, не зря я с ним столько таскался. Сам взял второй стакан.

— Давай! — обрадовался парень. Чокнулся со мной и надолго приложился к выпивке.

А я, понюхав содержимое стакана, тут же вспомнил, что Яйцедок мне вообще-то не рекомендовал бухать. А кто я, спрашивается, такой, чтобы не слушаться самого Яйцедока?

Когда парень оторвался от стакана, глаза его, и до сих пор-то глядящие поверх меня, стали совсем стеклянными.

— Давай споём, — предложил я, — только лирическое что-нибудь. Трогательное.

— Давай, — согласился парень. И то ли похвастался, то ли поделился печалью: — Я женюсь скоро.

— О! Поздравляю. — Я повёл парня к креслу. — А на ком?

— На своей девчонке!

— Надо же, — восхитился я, — охренеть. В моём мире только на чужих женятся. Ну, еще на дельфинах иногда. Мир С-D24630/U,слыхал?

— Не.

— Эх, и никто-то про нас не слышал, — горестно вздохнул я. Сунул парню в руку свой стакан: — Давай выпьем. — Оглянулся на Робин. — Включите нам, пожалуйста, самую-пресамую лирическую песню. Такую, знаете — чтобы душа развернулась. Спят усталые игрушки, там, — и подмигнул.

Робин, сообразив, кивнула. Подошла к громоздкому, мигающему огоньками ящику в углу — больше всего он напоминал трансформаторную будку в миниатюре, — и принялась во что-то тыкать. А парень взял стакан. Посмотрел на меня. На лице отразилась мучительная работа мысли — видимо, сердцем чуял, что в раскладе чего-то не хватает, но не мог сообразить, чего. В итоге забил и приложился к стакану.

Мелодия из ящика полилась и впрямь лирическая. А в руках у Робин оказался микрофон.

— Я дорогу к милой искал,

Сердце мне томила тоска,

Сердцу без любви нелегко,

Где ты? Отзовись, Сулико! — нежным голосом запела она.

Жених своей девушки принялся раскачиваться на кресле в такт.

— Увидал я розу в лесу,

Что лила, как слёзы, росу.

Ты ли так цветёшь далеко,

Милая моя Сулико? — продолжала увещевать Робин.

Глаза жениха затуманились.

— Всегда! — торжественным, на удивление трезвым голосом произнёс он. После чего попробовал подняться, но вместо этого начал валиться с кресла вперёд.

— Окей, братан, — подхватывая парня, согласился я. — Всегда — значит, всегда! Не вопрос, как скажешь, — и прислонил к спинке кресла окончательно пьяное тело.