Я тебя заберу (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 18

Злотников кивает.

— Еще какие-то распоряжения? — Он подходит к двери.

Я задумываюсь всего на миг. О том, как сильно хочется закончить это дурацкое представление, и о том, как рванул бы сейчас в сторону одного уютного питерского дворика.

Это даже не мечта. Потребность. Как дышать.

Но сказать о своем желании вслух не успеваю.

Кирилл вдруг подносит к уху телефон:

— Да? Твою мать! В чем?.. — Оглядывается по сторонам.

— Что? — спрашиваю, не дожидаясь окончания разговора.

— В блоке посторонний. Какая-то женщина. Одета как врач, поэтому парни заметили ее слишком поздно.

— Врач?

— Да. В белом халате. Пронеслась так быстро, что даже лицо разглядеть не успели. — Кирилл включает громкую связь.

— Мы перехватим ее в лифте! — слышен голос одного из моих охранников.

Следом в трубке раздается звук шагов. Быстрых, больше похожих на бег.

Но вместо тревоги в груди рождается совсем другое чувство. Яркое, как вспышка сверхновой. И пока Злотников не нажал отбой, я отдаю ему и всей охране новый приказ:

— Назад! Не трогать! Пропустить!

Я чувствую ее.

Нутром, интуицией, беспокойной штуковиной, что бьется за ребрами. Чувствую, как в первый день нашего второго знакомства, несмотря на изменившееся лицо, фигуру и новую биографию.

Ощущаю близость, как ощущал всю эту неделю... Семь долгих дней, когда я отпускал водителя, пересаживался в личную машину и ехал по уже знакомому адресу.

Чтобы сидеть под подъездом старой пятиэтажки. Часами пялиться на окна третьего этажа. И по сто раз за ночь перечитывать короткую записку, написанную красивым немедицинским почерком: «В следующий раз пробью шины». И точка. Жирная, как дыра от пули.

Только одна девчонка в моем прошлом не знала, что такое тормоза.

Лишь одна женщина в моем настоящем могла прорваться сквозь охрану, придирчивых вахтерш и целую толпу медперсонала.

Язва.

Сумасшедшая.

— Лиза! — произношу я вслух, когда дверь палаты распахивается настежь.

— Ты?..

От эмоций на лице Лизы сердце на мгновение останавливается, а потом начинает биться так быстро, будто хочет вырваться из груди.

— Ты! — произносит она уже без удивления. Громко. С яростью.

С таким блеском в глазах, что я задыхаюсь от восторга. Впитываю эту ее злость и с трудом могу сделать хотя бы один вдох.

— Живой! — На той же скорости, с какой влетела в палату, Лиза подбегает ко мне и с замахом бьет по одной щеке. — Здоровый! — Затем по другой. — Невредимый. Сволочь!

Она сгибается пополам как от удара под дых. И, вздрагивая, по стеночке опускается на пол.

— Лиза...

Вторая папка — с надписью: «Градская» — все еще на тумбочке. У меня было много времени, чтобы открыть ее и убедиться в своих догадках. Злотников всегда делал работу качественно. Искал и там, где можно, и там, где нельзя.

Но сейчас это не имеет значения. Самое главное живое доказательство передо мной. Злое и красивое. Такое свое и такое испуганное, что не могу удержаться от искушения и подхватываю на руки.

— Что ты сделала с ушами? — Самый глупый вопрос из тех, что можно сейчас задать, однако в голове всплывает именно он.

— Твоя жена и Савойский подменили донора. — Лиза меня словно не слышит. Отвернув лицо в сторону, смотрит на капельницу и дрожит все сильнее.

— Ты так изменилась. Лицо, фигура... — Мой взгляд останавливается на скромном декольте.

Девчонка из прошлого стеснялась своей маленькой груди. Приходилось насильно выбивать эту дурь из ее головы, затрахивать до бессознательного состояния, чтобы и не вспоминала.

Но те упругие округлости, что скрываются сейчас под халатом... Душу можно отдать ради того, чтобы потрогать это совершенство. Подарить что угодно, лишь бы позволила увидеть себя новую.

— У меня нет доказательств, только донор точно ее знакомый. Он спрашивал об Анастасии у лаборанта. Называл твою фамилию. — Лиза вскидывает голову и с вызовом смотрит мне в глаза.

— Я думал, что с ума схожу. Глядел на тебя и видел... тебя, прежнюю. — Утыкаюсь носом в темную макушку и чуть не кончаю от запаха.

Ее! Того самого! От которого месяц рвало крышу и я всерьез начинал верить в психическое расстройство.

— Меня отстранили от дел. Закрыли все доступы.

— Ты охрененная. — Целую лоб и щеки.

— Твоя Анастасия беременна.

— Какая же ты сладкая... — Скольжу губами по подбородку. Шизею от того, какая она вкусная.

Моя горячая девчонка с новым телом и прежним диким темпераментом. Моя личная сумасшедшая.

— У них получилось.

Мы все еще говорим на одном языке, но о разном. Как в параллельных реальностях.

— Похер на них! — Не остается больше никакого терпения. Лопается.

Вжимаю упругую попу Лизы в свой каменный пах и загибаюсь от кайфа.

— Шаталов!

— Сдохнуть можно, как хочу тебя.

— Псих! — Испепелив меня взглядом, Лиза отстраняется. — Я думала, они тебя убили!

Она жадно втягивает носом воздух и, качнувшись вперед, кусает меня за нижнюю губу. Как злая, дикая зверушка. Без жалости. До крови. До такого бешенства, что у меня будто чеку срывает.

— Познакомишь с сыном? — Разворачиваюсь и бросаю Лизу на кровать.

Нужно быть ласковым и осторожным. Нельзя спешить и пугать. Но не могу. Все недели ожидания, все эротические сны, все запреты, которые я ставил перед собой, детонируют в один момент как долбаная бомба.

Хочу Лизу до одури. Не только членом, а каждой клеточкой своего тела.

Смять.

Подчинить.

Заполнить до отказа, чтобы пропиталась мною насквозь. Пропахла от кончиков волос до маленьких красивых пальцев на ногах.

— Вот роди себе сына и знакомься!

Моя маленькая разъяренная ведьма выплевывает слова, как проклятия. Убивает взглядом. Но уже в следующую секунду тянет за ворот рубашки к себе и снова кусает.

— Я твоего хочу! Нашего! — Облизывая кровь, развожу ее ноги и чуть не задыхаюсь.

Лиза без колготок. В чулках. Доступная настолько, что достаточно сдвинуть в сторону тонкую полоску кружев, и подушечки уже скользят по влажной бархатной плоти.

— Ты своего упустил! — Лиза насаживаясь на мои пальцы, и крупно вздрагивает.

— Другой мне не нужен. — От взгляда на ее подпухшие складки в голове перемыкает.

Становится плевать на место, время и защиту. Не думая ни о чем, я расстегиваю ширинку брюк, спускаю их вместе с бельем. И толкаюсь членом в свою девочку.

Резко. До ее вскрика. На всю глубину.

Так, как ей сейчас нужно. Как нужно нам обоим.

— Сволочь... — срывается с пухлых губ словно самый лучший комплимент.

— Твоя сволочь. — Выхожу полностью. И толкаюсь второй раз.

Еще быстрее. Так жестко, что Лиза выгибает спину и скребет ногтями по отутюженной простыне.

— Гад... — Закатывает глаза.

— Твой гад! — Кладу ладони на пышную грудь и сквозь одежду сжимаю соски.

Сминаю их до первого стона. Глажу мягкие полушария. А когда Лиза второй раз вздрагивает, начинаю трахать ее уже по-настоящему.

Вколачиваю член без остановок и нежности.

Вылизываю нежный рот с таким рвением, что за грудиной горит как перед инфарктом.

Шизея от того, как моя ведьма течет на меня, проталкиваюсь в нежную плоть. Тараню членом до упора. Беру свое... С такой одержимостью, что кровать скрипит, стоны звучат все громче, а в голове остается только одна мысль:

«Я тебя заберу! У всех! Даже если будешь против. Даже если придется снова вывернуться потрохами наружу».

Лиза

От привкуса крови на губах тормоза отказывают напрочь.

Я вижу серые больничные стены и проклятую капельницу. Понимаю, где нахожусь и зачем. Но стоит Марку бросить меня на кровать, все становится неважным.