Я тебя заберу (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 30

— Почему ты меня бросил? Что случилось тогда? Что я сделала не так?

Нельзя ненавидеть мужчину, на которого похож твой сын.

Нельзя просто так взять и вычеркнуть его из памяти.

За девять лет я перепробовала все доступные способы. Отдавалась другим. Загружала себя работой. Запрещала вспоминать.

Иногда это работало. Давало передышку на месяц или больше. Бывало и наоборот — после сравнения и разочарования бумерангом возвращало к Марку. Гораздо чаще, чем хотелось бы. Будто готовило к новой встрече... к этому мгновению.

— Ты даже не представляешь, что я пережила! — Хочется ударить его, но я не бью. Вместо этого внимательно смотрю в глаза, надеясь хоть в них увидеть ответ.

— Лиза... Ты вообще ни при чем. — Марк прижимается лбом к моем лбу и тяжело вздыхает.

— Я чуть не чокнулась. Твой следователь силой затаскивал меня в машину, а бывшая жена наблюдала с крыльца и смеялась.

— Я не знал тогда, что она приедет. Все рабочие вопросы мы закрыли до этого.

— А нерабочие?

Наверное, глупо разговаривать с мужчиной, чувствуя, что в попу упирается налитой член, между ног пожар и от желания целоваться во рту целое озеро слюны. Противоестественно! Только когда у нас выходило правильно и красиво?

— Нерабочие у меня были лишь с тобой. — Шаталов осторожно касается губами скулы. Опаляет горячим дыханием.

До дрожи и позорного желания сдаться.

— Были. А потом я стала ненужной? Решил вернуться к прежней жизни? Свингерские вечеринки, групповой секс здесь, на диване. — Меня передергивает. — По-взрослому! Без необходимости кого-то чему-то учить и уговаривать подставить зад под член лучшего друга.

Знаю, что несет. Марк никогда не требовал ничего подобного. Когда один-единственный раз его друг предложил поделиться, Шаталов выставил того за дверь как грязного щенка. Моя жизнь с ним и его прошлые увлечения не пресекались. Однако остановиться не получается.

— Я бы ни за что не попросил тебя о подобном! — Сволочь даже не смеется. Сжимает все сильнее и смотрит как на умалишенную. — Убил бы любого, кто посмел прикоснуться к твоему потрясающему заду.

— И чтобы не убивать, ты отправил меня подальше? Такая логика?

— Нет. Все было не так. — Словно хочется закрыться, спрятать что-то внутри, Марк опускает веки. Но через несколько мгновений, стиснув зубы, поднимает их. — Я не скучал ни по каким вечеринкам. И на диване после тебя никого не было.

— Не ври мне! — Резко тяну за отворот рубашки. Так сильно, что отлетает пуговица.

С тихим стуком она падает на пол и под нашими взглядами катится за шкаф.

— Я не мог больше оставаться с тобой, — Марк говорит так медленно, будто все звуки ему приходится вырывать из себя с мясом.

— То есть у тебя были проблемы и ты решил сбросить меня как балласт? Вычеркнуть... навсегда?

— Это было небезопасно. В первую очередь для тебя.

— Небезопасно? Да ты сутками контролировал каждый мой шаг. Даже сейчас у меня больше свободы, чем было тогда.

— Я не всесилен. А выбор был... Или рискнуть тобой, или воспользоваться программой защиты свидетелей.

— И ты...

Не хочу даже озвучивать то, что он выбрал. Каждое слово из разговора со следователем намертво отпечаталось в моей памяти. И о деньгах, которые срочно нужно положить на счет. И о билете в Москву. И об институте, где меня уже ждут и зачислят на тот же курс.

— Я любила тебя как ненормальная. — Трусь щекой о его щеку. — Готова была поселиться на крыльце твоего дома и ждать. Хоть день. Хоть неделю.

— Меня не было. Меня очень долго не было.

— Я ведь чуть не вернулась. — Делаю быстрый вдох. — Когда узнала о беременности, первое, что сделала, — купила билет в Питер. Мне нужно было показать тебе все тесты. Бросить их в лицо. И сказать, что ты потерял не одну меня, а нас двоих. Я была такая злая и растерянная...

— Девочка моя...

Марк опускает меня на диван. Но не давит, не распластывает, как обычно. Держится сверху на вытянутых руках, едва касается своим телом.

— Я уже говорила... Не твоя.

Глажу сильные плечи. Царапаю сквозь рубашку спину. Трогаю каменные мышцы.

Он просто рядом, а мне уже хорошо. Он все такой же предатель, худший мужчина из всех, кого я встречала, а хочется кошкой льнуть к его груди и умолять о ласке.

Справедливо? Нет!

Нормально? Только если в какой-нибудь альтернативной реальности.

— Как ты мог, твою мать?! Я вообще для тебя хоть что-то значила?! — Приподнявшись, тянусь к его губам.

На каком-то интуитивном уровне уже знаю: ответов больше не будет. Чертов лимит. Та самая бронированная стена, о которую разбились оба его брака и мое глупое влюбленное сердце.

И все равно смотрю. Жду. Загибаюсь от этого молчания.

Секунды.

Минуту...

Не знаю сколько.

Пока у Марка не отказывают тормоза.

— Значила. — Он накрывает мои губы своими. — Лиза, ты для меня слишком много значила! — Царапая зубами нежную кожу, толкается языком в рот и вздрагивает всем телом.

Шаталов целует как зверь. Зло, голодно, жестко. Выносит своей бешеной страстью из головы все мысли.

Под его напором я забываю, почему запрещала Марку входить в дом, почему мы не должны заниматься сексом и все остальные «почему».

Внутри будто что-то ломается. Одной части меня хочется кричать и плакать, вторая как молитву шепчет: «Значила. Значила. Значила...»

Обычное слово. Даже не «прости» и не «люблю». Совсем не то, что когда-то мечтала услышать одна доверчивая девчонка. Но мне хватает.

Со стоном отвечаю на поцелуй Марка. С той же одержимостью облизываю его губы и посасываю язык. Кайфую от вкуса слюны и схожу с ума от роскошного тела, которое каменеет под моими пальцами.

Вспыхиваю как спичка.

Не спасают знакомый потолок и те же стены, что и девять лет назад. Вместо того чтобы напугать, чертово дежавю делает ощущения лишь острее. Требует большего. Здесь и сейчас.

— Только посмей остановиться! — рычу я Марку, стоит ему оторваться от моих губ.

— Откуда ты взялась на мою голову? Еще тогда...

— Проклял кто-то. Обоих.

Не дожидаясь, когда меня испепелят взглядом, сама расстегиваю ширинку. Сама тяну вниз боксеры. И раздвигаю ноги.

Прошлой Лизе прощалась такая смелость. Иногда ей даже разрешали играть сверху. Нынешней мне начхать на разрешения и прощения.

После сегодняшних событий на душе дыра размером с человека. Не представляю, как справиться со всеми открытиями. Ума не приложу, зачем мне это нужно.

— С тебя справка! И только посмей снова заделать мне ребенка!

На разговоры нет больше сил.

Обхватив ладонью тугой член, глажу большим пальцем уздечку. Обнажив головку, веду по кромке своего белья.

Убийственно-медленно один раз.

Быстрее — другой.

Вжимая сквозь ткань во влажные складки — третий.

— Тебе не рассказывали, что бывает от трения? — Терпение Шаталова лопается мыльным пузырем.

Стянув с меня трусы, он словно безвольную надувную куклу, переворачивает на живот.

— Огонь бывает... — шепчу я, когда ставит на колени и толчком загоняет в меня член на всю глубину.

— Умница.

Марк задирает платье до самых плеч. Пока я трясусь от холода, он склоняется к моей спине и начинает целовать каждый позвонок.

Обжигает нежную кожу отросшей щетиной. Обдавая дыханием, чертит языком восьмерку за восьмеркой. Облизывает меня с такой настойчивостью, словно не пробовал ничего вкуснее.

Долго. Старательно. Не позволяя вывернуться или двинуть бедрами.

— Прометей... долбаный.

Скованная по плечам собственным платьем, я чуть не плачу от каждого прикосновения. Глотая стоны, дрожу от этой ласки все сильнее. И как последняя шлюха, растекаюсь липкой влагой по твердому стволу.