Пестрота отражений (СИ) - Жукова Юлия Борисовна - Страница 5

— А ты бы долго прожил с женой, которая с рассвета до заката на работе с какими-то чужими людьми общается? — подкалывает его Азамат, видимо, чтобы скрыть неловкость.

— Ой уж с рассвета до заката, — ворчу я.

Муж подмигивает, намекая, что он не всерьёз.

— Ты так спрашиваешь, как будто у меня большой выбор невест, — горько усмехается Рубчий. — Что мне за дело, надо — пускай общается, всё меньше мне бы нервы мотала. Ты же знаешь, я тихий человек, меня не трогай — я буду сидеть в своём углу. Я вот с тебя поражаюсь, ты же так любишь внимание, и чтобы всё было правильно… Как терпишь-то?

— Чтобы всё было правильно? — изумлённо повторяем мы с Киром, воззряясь на Азамата.

— От этого Лиза меня быстро отучила, — смеётся тот. — Примерно за два первых дня. А вниманием, наоборот, балует, особенно когда дети нас не растаскивают на кусочки.

Рубчий что-то отвечает, но в этот момент к нам заглядывает вышедший на дежурство Дэн, чтобы получить сводку по пациентам и отпустить меня на заслуженный отдых до рассвета.

Не то чтобы я в норме брала утренние дежурства, но Алёнка меня стабильно поднимает в шакалью рань, пока Алэк отвлекает всех трёх нянь каким-нибудь хулиганством. Говорила же, давай подождём, когда ему будет хотя бы пять… И Азамат не то чтобы спорил, просто так невыносимо страдал, хотел дочечку, шантажист клятый. И вот нет бы эта дочечка ему спать не давала по ночам, так нет же, всё внимание мне!

Вот так и выходит, что ещё в предрассветных сумерках на следующий день я уже сижу глушу кофе в ординаторской, когда туда является Арай.

Я сразу понимаю, что что-то не так: девушка бледная, прям синюшная, губы дрожат, глаза на пол-лица.

— Хотон-хон, — начинает она неверным голосом. — Я у… ухожу.

— Куда? — моргаю я, ещё не очень хорошо соображая. — В смысле, тебе сегодня надо отлучиться?

— Нет, совсем… Из программы.

— Так. Присядь-ка и расскажи толком, что случилось, — распоряжаюсь я, изо всех сил сбрасывая сонливость.

— У меня времени мало…

— На поезд опаздываешь?

— На шаттл…

Я бросаю взгляд на часы.

— До шаттла ещё два часа. Рассказывай.

Она нерешительно опускается на краешек дивана и так долго молчит, что я начинаю сомневаться, что она куда-то спешит.

— За мной отец приезжает, — выдавливает наконец.

— И что? — пожимаю плечами. — Он что, не знает, что ты учишься?

Она мотает головой.

— Я сбежала. А теперь он меня нашёл.

Вот тут я просыпаюсь на самом деле.

— В смысле — сбежала? Он что-то тебе сделал?

— Нет, — она пожимает одним плечом. — У него… ну, у него магазин… и дела идут не очень. И есть там в городе один богатей… В общем, отец хочет, чтобы я за него замуж вышла. А я не… не…

Она принимается мотать головой и наконец заливается слезами.

— Так, — снова говорю я. — По муданжским законам принудить к браку невозможно. Учишься ты бесплатно. Живёшь в общаге, так?

— Нет, снимаю, — всхлипывает она. — Украшения продала и…

— А чего ж не в общаге?

— Там нужно указать источник доходов, чтобы зарегистрироваться, и для незамужних женщин — контакты родителей… А это отец…

Я потираю переносицу.

— Ты бы раньше объяснила, придумали бы что-нибудь. Ну, в любом случае, максимум, что он может сделать, это не давать тебе денег. Ты можешь получить дотацию на обучение, она хоть небольшая, но если поселить тебя в общаге, то в принципе можно…

Она снова мотает головой, даже не дослушав.

— Он меня заберёт, ничего слушать не будет. Деньги у меня пока есть, я лучше уеду на Гарнет, там он меня не найдёт.

— В смысле — заберёт? — таращусь я. — Вызовем полицию.

— Полиция меня и сдала! — внезапно повышает голос Арай. — Он им сказал, что я пропала, они меня и нашли. Вчера вечером ко мне полицейский пришёл, говорит, вот, тебя отец ищет, а ты… И, мол, мы ему сказали, что ты здесь, он утром приедет. Утренним поездом.

— Ну хорошо, найти тебя они нашли, но всё равно он не может по закону тебя силком забрать. Полиция обязана тебя защитить, если ты объяснишь им всё чётко.

— Вы не понимаете, он же не оставит меня в покое! — рыдает Арай. — Он меня будет изводить, потихоньку, в мелочах, я всю жизнь буду озираться. Мне только бежать, и там за кого-нибудь замуж выйду, тогда отцу будет нечего с меня взять…

— Ну ты же не будешь выходить замуж за кого попало, лишь бы отмотаться от замужества, навязанного отцом, — пытаюсь урезонить девушку.

— Да мне всё равно за кого, лишь бы… Понимаете, этот его жених, я с ним встречалась уже, он меня посадит под замок на всю жизнь. Мне, вот честно, вообще всё равно, что за мужик, лишь бы ему до меня дела было поменьше. Здесь вот, в Доме целителей, так хорошо — никому дела нет, хочу — работаю, хочу — своими делами занимаюсь, никто нос не суёт. Отец во всё суёт нос, он всё про меня должен знать, и где у меня какое кольцо лежит, и каким кремом я на ночь руки мажу, и почему не тем, что вчера. Это невозможно, понимаете?!

— Понимаю, — соглашаюсь я. — Но я также понимаю, что Гарнет — это опасное место, а у тебя маловато опыта самостоятельной жизни, это во-первых. Во-вторых, ты уже прошла часть образовательной программы, за которую платит государство, и вообще-то в договоре об обучении написано, что ты обязана получить все часы, а потом ещё и, когда закончишь образование, проработать на Муданге десять лет. И твоя подпись стоит. Это не говоря уже о том, что мне не хотелось бы терять самую успешную студентку, к тому же образец для подражания другим девушкам, которые могут захотеть получить профессию. Ну и наконец, если уж тебе так всё равно, за кого выходить замуж, лишь бы не за того хмыря, почему не найти себе кого-то здесь?

— Сейчас уже не успею, — всхлипывает она. — Да и как знать, что он не такой же…

— Слушай, — меня внезапно посещает идея. — Я как раз вчера разговаривала тут с одним пациентом… Помнишь, который глаза лечит? Так вот, он, по-моему, как раз то, что надо. Он тут разглагольствовал, мол, хорошо, когда жена при деле и нервы не треплет. И он, кстати, вполне обеспеченный и живёт не в столице.

— Ну… я же не могу прямо так вот взять и за пять минут замуж выйти… — Арай настолько удивляется, что даже плакать перестаёт.

— А прямо так взять и улететь на Гарнет — можешь? Ты на всеобщем-то говорить умеешь?

— Ну… — тушуется она. — Читать умею. Говорить… не очень.

Я честно изо всех сил стараюсь вообразить себе какой-нибудь вариант будущего этой несчастной, в котором не фигурировал бы космопортовый бордель, но у меня не получается. Конечно, сводничество — это не то, чем я предпочитаю заниматься в свободное время, да и брак, особенно на Муданге, обычно проблемы не решает, а создаёт, но в данном случае я не вижу альтернатив вообще. Полиция-то на Муданге есть и даже неплохо справляется… с единичными, явными правонарушениями. А вот такие вещи, как преследование или эмоциональное насилие — это им пока не по зубам, тут у меня иллюзий нет, и девушка права, что не полагается на их защиту, тем более что рядовым исполнителям ещё придётся долго объяснять, почему дочь надо защищать от собственного отца.

Пока я думаю, зарёванная Арай утыкается в телефон, а потом робко говорит:

— Долхотский через час приходит… Думаете, можно успеть? В смысле, свадьбу?

— Ну, Дом Старейшин уже открылся, осталось жениха спросить.

— А… вы не могли бы?.. Мне как-то неловко…

— Только не сбегай, пока я поговорю. Если не хочешь, так и скажи, придумаем что-то другое. Я, естественно, не буду тебя заставлять.

— Нет, нет, я правда… Я так хочу тут остаться, тут так хорошо… А на Гарнет ехать очень страшно, и потом, я не знаю, отец, может и туда за мной поедет, а я не знаю, как там спрятаться… Если только он нормальный мужик, я хочу сказать, ну, вы поняли…

Я киваю и топаю к Рубчему.

К счастью, он уже проснулся и слушает своё радио, а то это было бы самое невероятное пробуждение в его жизни.