Ловушка для горничной (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 10

Мне казалось, детка играет и набивает цену. Слышались в ее тихом «нет» кричащие «да», но я стою дороже. Поднял ценник – девочка и правда того стоила. Мне казалось, ее сопротивления и грубый отказ – это торги. Заводило и подогревало ее сопротивление, возбуждало то, как она бьётся и расцарапывает мои плечи в кровь. Все, словно в пелене животной похоти.

Цепляло то, что еще ни одна женщина настолько меня не заводила. Я трахал ее, как одержимый, ничего не замечая, и охреневал от кайфа и ощущений, которые дарила мне эта женщина. Наваждение какое-то – как наркотик – глотнул её и не смог остановиться.

Когда Василиса прекратила сопротивляться и стала меня принимать, я вообще съехал с катушек. Казалось, она тоже получает своё извращённое удовольствие.

Но мне казалось…

В себя я пришёл только после. На следующее утро.

Сожалею? Да. Но…

Я изнасиловал?

Да.

Мое опьянение и фантазии не в счет. Это не оправдание. Я всегда адекватно воспринимаю свои поступки и готов взять ответственность. Только вот Василиса ни хрена не похожа на жертву насилия. Или она ненормальная, или я что-то не понимаю в этой жизни.

Готов был расплатиться. А чем я мог искупить вину? Только деньгами. Ну нет другого варианта. Мое «прости, я был пьян» прозвучало бы лицемерно.

Кому от этого стало бы легче?

Оставались только деньги.

Да, я пытался замазать свой грех деньгами. Мне действительно стало бы легче, если бы она их взяла. Но Василиса жёсткая девочка, она швырнула этот откуп мне в лицо. И мой гештальт не закрылся.

Дальше стало только хуже. Проще было бы, если бы я больше не видел Василису. Но она рядом, и каждый новый день напоминает мне, какое я дерьмо. Девочка отыгрывается. Я по-своему глотаю. Никогда, ни одной женщине не спускал такое обращение со мной, а ей прощаю. Принимаю ее ответные реверансы.

Но мне снова не стало легче. Что может быть проще – уволить ее к чертовой матери и забыть. Но это не проще. Не могу и не хочу терять Василису из виду.

Пытался не думать о ней. Ни единой мысли, но долго не выдержал. Она здесь, рядом, если я не вижу ее, то чувствую запах. Такой нежный, сладкий, жасминовый аромат. Он душит меня, и я с удовольствием задыхаюсь. Это снова одержимость. Пока непонятная мне. Я в очередной раз ее хочу. Нет, уже не просто трахать, хочу намного больше. Нормально хочу, несмотря на то, что дал себе слово – никогда не пускать женщин в себя. Василису тоже не впускал, но она меня не спрашивала, хочу ли я. Просто ворвалась в мою голову. Играет.

Снова играет и провоцирует, мать ее!

И я ведусь, как мальчишка. Потому что не могу иначе. В ту ночь эта женщина что-то со мной сотворила такое… И я уже готов играть по ее правилам, принимая все. Хотя где-то внутри меня есть понимание, что уже невозможно сгладить все то, что я сотворил. Эта девочка всё-таки кинет меня в бездну, но лететь я буду один, на самое дно. Отыграется детка. Уже начала. Почувствовала мою слабость. Я снова выбрал не ту женщину… Но кармические долги нужно отрабатывать. Если ей от этого станет легче, то я готов.

Андрей

Паркуюсь возле дома. Василиса молча выходит, не сказав мне ни слова. Окей, холопы должны молчать и исполнять распоряжение барыни.

Осматриваюсь – не нравится мне ни этот район на окраине в промзоне, ни сам дом. Большой, но совсем не ухоженный: ворота ржавые, вокруг все заросшее, штукатурка осыпалась, окна грязные, словно их не мыли годами. Странное, совсем не приятное место, сильно напрягает. Особенно то, что там сейчас Василиса. Но если я вмешаюсь и внаглую пойду за ней, Василиса этого мне не простит. Я никто в ее реальности. Нет, чувства она все же ко мне испытывает. Только это чувства ненависти и презрения. Заслужил. Да… Хаваю.

Выхожу из машины, надеваю черные очки, облокачиваюсь на капот машины, прикуриваю сигарету, осматривая запущенный дом.

Что ты там делаешь, детка?

Почему попросила меня тебя сопроводить?

Логично же было вызвать такси, если я настолько неприятен. Моя близость ее душит. Но она готова задохнуться…

У меня много вопросов, но ответов я, к сожалению, не получу. Чувствую себя бродячим псом, таскаюсь за ней с виноватыми глазами, а хозяйка отталкивает. Понимаю, что заслужил, поэтому и глотаю все.

Давай, Вася, жги. Пришло твое время.

Выкуриваю сигарету, подхожу, совершая пару рабочих звонков, прикуриваю еще сигарету.

Давай, детка, выходи из этого дома.

Что ты там делаешь?

Минут через десять Василиса почти выбегает из ворот, прижимая к груди какие-то папки. За ней мужчина лет шестидесяти, может, моложе, но выглядит он плохо. Худощавый, заросший, в каком-то бесформенном старом спортивном костюме, цвет лица неестественный, желтоватый. Напрягаюсь, замечая кровь на ладони Василисы.

— Стой! Дрянь такая! — хрипит мужик, догоняет ее возле машины, хватает Василису за локоть, дергая на себя.

— Не прикасайся ко мне! — шипит девушка. — Я взяла то, что принадлежит мне, — Василиса дергает локтем, толкая мужика. — Иди на хрен, урод!

Мужик хватает ее за волосы, дергая на себя. От неожиданности у Василисы выпадают из рук папки, и бумаги разлетаются.

Ах ты, мразь!

Подлетаю к мужику и, не задумываясь, на эмоциях бью в челюсть. Так, что он теряется, отпуская девушку. Мужик начинает оседать, и я укладываю его мордой в асфальт, прижимаю, чтобы не смел рыпаться. Прихожу в ярость, оттого что эта мразь трогает девочку, словно тронули мое. Хочется постучать его грязной башкой об асфальт, но я сдерживаюсь, стискивая зубы.

— Ты кто такой, мудила? — скулит мужик. — Ааа, ты себе нового еб*ря нашла, что ли? Тимур-то знает? — скалится. — Маленькая шлюшка, — сплёвывает кровь из разбитой губы.

И все…

Хватаю тварину за волосы и впечатываю в асфальт. Я не знаю, кто эта мразь, но мне хочется крови. Это уже становится традицией, меня всегда срывает именно из-за этой женщины.

— Все, Андрей! Все! — кричит мне Василиса. — Оставь его!

Отпускаю мразь, только когда Василиса прикасается к моему плечу, сжимая его. Это в общем ее первое прикосновение ко мне. Тот момент, когда она меня трогает, а не я. Ладно. Отпускаю мужика.

Садимся в машину. На нервах и бушующем в крови тестостероне резко срываюсь с места. Обращаю внимание на Василису, которая прижимает к себе папки. Кровь с ее руки капает на белую рубашку.

Сворачиваю в проулок, торможу, молча выхожу из машины, достаю аптечку и снова сажусь за руль.

— Дай руку, — прошу ее я. Не реагирует, смотря в лобовое, словно вообще не заметила, что мы остановились. — Василиса, — стараюсь гасить свое состояние и говорить с ней спокойно. Беру ее папки, вытягивая из рук.

— Не трогай! — шипит на меня, как разъярённая кошка, прижимая к себе папки.

Замираю. Рассматриваю. Это не папки, это альбомы – торчит кусочек фотографии. Что же ты так их охраняешь от меня? Я не чудовище, ничего отбирать насильно у тебя больше не буду.

— Василиса, мы просто положим их сюда, — указываю глазами на панель. — У тебя кровь. Руку нужно обработать, — почти ласково произношу я. Не нравится мне ее состояние. Совсем не нравится. После того как я ее взял, она кусалась и била в ответ, а здесь полная фрустрация. Словно это не привычная мне Василиса вовсе.

Но самое удивительное, что она слушается, отдает мне альбомы и рассматривает свои руки.

— Вот так, малышка, — опускаю альбомы на панель, раскрываю аптечку. — Давай обработаем руку, — разговариваю с ней, как Диной. Она сейчас похожа на маленькую девочку. Такая уязвимая, потерянная, беззащитная.

И это пи*дец.

Я сам немного потерян. Вынимаю антисептические салфетки, беру ладонь Василисы, начиная аккуратно протирать. Позволяет, внимательно наблюдая за моими действиями.

Позволяет мне прикасаться!