Ловушка для горничной (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 28

— Что здесь происходит?!

Сердце пропускает удар, поскольку раздается голос Андрея. От растерянности замираю в объятиях Марка. А этот мерзавец не отпускает меня.

— Ничего, так просто валяемся. Отдыхаем, — выдает Марк с циничной улыбочкой.

— Да отпусти ты! — толкаю его со всей силы.

Поднимаюсь, поворачиваюсь к Андрею. Зависаю. Если быть объективной, он привлекательный. Это Марк малолетний обалдуй, хоть и смазливый, а Андрей взрослый, мужественный, харизматичный. Эти его строгие рубашки, всегда начищенные туфли и костюмы – идут ему.

Сначала хочу оправдаться, но потом заглядываю Андрею в глаза. Там огонь и холод одновременно. Нет, не страшно. Я уже давно перешагнула с ним эту красную линию страха. Начинаю злиться. Я, может, тут впервые ждала мужчину. Явился. Злится.

Молча беру тряпку, лейку и покидаю гостиную, проходя мимо Андрея.

Чувствую, что он идет за мной.

— Василиса, зайди ко мне в кабинет! — холодно велит он.

Даже не думаю разворачиваться и обращать на него внимание. Прохожу в комнату для инвентаря, оставляя там лейку и тряпку. Разворачиваюсь, чтобы выйти, но врезаюсь в грудь Андрея. Хочу его обойти, но он преграждает мне дорогу, не выпуская. Вздергиваю подбородок, заглядывая ему в глаза.

Все хорошо с ним, жив-здоров. А я даже позвонить ему не могла, ибо что-то случилось с моей сим-картой. И это проблема. Новую купить я не могу. Не так быстро, как это могут сделать нормальные люди.

— Что это было сейчас с Марком? — с претензией спрашивает он.

— Ничего, — не вырываюсь, глубоко вдыхая его запах, и внутри все снова сладко сжимается.

Вот так это происходит?

— Ничего, — повторяет Андрей. — Скажи мне, детка, какого… — закрывает рот, глотая ругательства. — Почему ты позволяешь Марку себя зажимать и смеёшься, а мне так просто это не дается?

— Ты знаешь ответ, — тихо отвечаю.

— Я полагал, что все изменилось, — тоже хрипло шепчет.

— Все изменилось, — подтверждаю я.

— Не позволяй ему больше к тебе прикасаться, — тянет ко мне руку. Замираю, чувствуя, как он убирает волосы с моего лица, аккуратно поглаживает щеку, подбираясь к губам. — Я ревную, детка. Тебя никто не должен трогать.

— Ты трогаешь, — улыбаюсь, потому что мне необъяснимо приятно.

— Я хочу, чтобы это право было только у меня.

— Ммм, да вы обнаглели, Андрей Сергеевич.

Я уже больше играю, чем паникую рядом с этим мужчиной. Мне вдруг стала нравиться эта игра.

— Что касается тебя, то моя наглость не знает предела.

Тянется к моим губам.

Отстраняюсь, качаю головой.

— Просто поцелуй, Василиса. Иначе меня перекроет ревностью.

— Поцелуй вы не заслужили, — мягко упираюсь ладонями в его грудь, с удивлением замечая, как сильно колотится его сердце. — У тебя аритмия?

— У меня… — усмехается. — У меня ты, Василиса. Побереги мое сердце.

Ах, как сладко он говорит. Так хочется этому верить. Становится жарко.

— И почему это я не заслужил поцелуй? Что я опять натворил? — вздергивает бровь.

— Где ты был эти дни? — претензия вырывается сама собой.

— Ммм, скучала? — триумфально ухмыляется.

— Нет! — слегка толкаю его в грудь. Ловит мои ладони, сжимает.

— Я тоже скучал, детка. Много работы навалилось. Решал еще кое-какие дела. Клянусь, не изменял тебе, — смеется, всё-таки прикасаясь губами к моему виску.

Похоже, у меня тоже аритмия. Этот его голос, горячее дыхание…

— Ладно… — выдыхаю.

— Что ладно?

— Ладно, целуй.

— Ооо, — глубоко втягивает воздух. — Ощущаю себя пацаном, который уломал девочку на поцелуй.

— Ты либо целуй, либо отойди, пацан, — смеюсь я, скорее истерично, потому что паника возвращается, еще минуту – и никакого поцелуя не будет. Я сбегу.

— Иди сюда, — обхватывает мой затылок сильной рукой, впечатывая мои губы в свои. Прикрываю глаза, замираю, пытаясь довериться Андрею и расслабиться.

Если быть честной, в моей жизни не было поцелуев, даже насильных, моё чудовище не целовало меня. Я все знаю о сексе и ничего о поцелуях. Андрей тоже на мгновение замирает. Всхлипываю, приоткрывая губы, и его наглые горячие губы оживают.

Он целует меня сначала нежно и аккуратно, другой рукой вжимает в себя теснее. Ноги подкашиваются, но уже далеко не от страха. Это так горячо, остро и чувствительно. Даже не подозревала, что у меня настолько чувствительные губы.

Снова всхлипываю в какой-то прострации, и его горячий умелый язык вторгается мне в рот, лишая дыхания. Щетина царапает кожу, и это тоже приятно… Голова кружится, уплываю, начиная несмело ему отвечать. Я забываю обо всем, зачем мне надо было бояться и почему я не позволяла себя целовать, хочется большего, тело тянет с удвоенной силой, требуя прикосновений и ласки. Мамочки…

Андрей отпускает мои губы, но целовать не прекращает. Мягко тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Горячие ожоги жадных поцелуев остаются на моих скулах, шее… Замирает, вжимая губы в мою кожу. Дышим тяжело. Если бы не его руки, я, наверное, сползла бы по его телу на пол.

— Ты ведьма, девочка моя, околдовала меня, одурманила. Садистка, — усмехается мне в шею. — Мне хочется большего, а нельзя… Это мучительно.

Ничего не отвечаю. Я и так много ему позволила, а большее пока пугает. Будет больно, и я все испорчу… Молчу, сжимая его плечи, не открывая глаза.

— Я выписал тебе выходной, — сообщает мне Андрей, водя губами по моей шее. — Собирайся, поехали в город.

— Куда? Зачем?

— Ты забыла, мы должны Дине поход в зоопарк, она ждет.

— О боже! Я же просила сказать, что не поеду. Почему ты не сказал?

— Потому что не захотел, — нагло усмехается, поднимает голову, заглядывая мне в глаза.

— Это нечестно, — растерянно отпускаю руки.

— Согласен, нечестно. Но в борьбе за любимую женщину все средства хороши.

Он сказал: «Любимую». Любимую. Я совершенно не понимаю, зачем это сказано. Возможно, для красоты. Но ответить ничего не могу. Это обезоруживает меня. Просто киваю, обхожу Андрея и иду к себе переодеваться.

Андрей

На Василисе опять что-то невообразимое и сексуальное. Лёгкий нежно-розовый комбинезон из струящейся ткани. Ничего пошлого и вульгарного, но сексуально. Для меня все, что связано с ней, сексуально. Ее волосы собраны в высокий хвост, а губы тронула матовая помада в цвет комбинезона. Моя красавица. Такую женщину нужно выгуливать, показывать всем, чтобы давились слюнями и понимали, что она моя. И одновременно прятать ее, чтобы, не дай бог, не украли.

Салон моей машины заполняет женский запах. Очень вкусный запах, голову кружит. Особенно после того, как позволила себя поцеловать. Это снова большой шаг, но мне опять мало. Отпустил ее только потому, что побоялся: опять сорвёт крышу, и остановиться не смогу.

Достаю с заднего сидения букет цветов. Декоративные белые и розовые розы. Молча опускаю букет ей на колени, завожу двигатель, выезжая на дорогу.

— Спасибо, — кивает Василиса, подносит букет к лицу, вдыхая. Ох, еще совсем недавно я получил бы этим букетом по лицу. Никогда не думал, что буду благодарен женщине, которая принимает от меня подарки. Должно быть наоборот.

— А для кого второй букет? — интересуется Василиса, поглядывая назад. Там небольшой букетик полевых цветов.

— Для еще одной прекрасной девочки.

— Какой еще девочки? — возмущенно спрашивает она. Эти капризные губы… Так и хочется их еще раз поцеловать.

— Ммм, а ты, оказывается, тоже умеешь ревновать, — усмехаюсь. — Неприятно? Вот и мне неприятны ваши с Марком заигрывания.

— Да нет у нас ничего с Марком! — капризно выдает Василиса. — Он малолетний мерзавец. Мы просто прикалываемся.

— Так и это цветы для Дины. Она девочка, я иногда дарю ей просто так, — поясняю.

— Ты тоже мерзавец, — фыркает Василиса. Утыкается носом в букет, пытаясь спрятать улыбку. — Сразу нельзя было сказать, что это для Дины?