Ловушка для горничной (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 39

Кивает. И я благодарен ей за то, что она не спрашивает подробностей.

Эта падаль, конечно, еще дышит, загрязняя воздух своим смрадом. Но он уже не выйдет живым из подвала.

— Люблю тебя, — хриплю я. Выходит болезненно, внутри что-то рвется, словно впервые ей признаюсь. Наверное, я впервые осознаю, что люблю ее настолько глубоко.

— Не оставляй меня больше одну, — тоже шепчет Василиса, обнимая за шею.

— Завтра я отвезу тебя в усадьбу к Дарине, к Любе, Марк там, полечишь его. Я оставлю тебя в этой крепости, ненадолго, и все.

— Тебе этот очень надо?

— Жизненно необходимо, или я не смогу нормально существовать.

Да, мне жизненно необходимо казнить Бая самому. Это дело принципа, иначе не будет покоя. Нужно выплеснуть накопившуюся жажду крови. Не могу я так это оставить, не могу доверить это Демону или его людям. Мне принципиально посмотреть ему в глаза, чтобы осознал, за что он сдыхает.

— Хорошо, — кивает Василиса. — Иди ко мне. Мне холодно без тебя, — так отчаянно просит она.

Поднимаюсь, зарываюсь в ее волосы, целую. Целую то долго, то нежно, то грубо, пью ее всхлипы и стоны, одновременно разрывая на ней майку. Василиса не пугается моих агрессивных порывов, наоборот, кусает мои губы, забирается под мою футболку, царапая грудь, подогревая наше животное сумасшествие. Нам так нужно, чтобы выплеснуть всю боль.

Во мне столько нежности и любви к ней, но я показываю их сегодня слишком эмоционально. Раньше сдерживался, боясь спугнуть, навредить, сделать больно, а сейчас не могу, мне хочется это болезненной страсти.

— Ты тормози меня, если что. Мои тормоза сейчас не работают, — предупреждаю ее.

Василиса не отвечает, только дергает мой ремень, расстегивая его.

Срываю с нее маечку, заваливаю на диван, хватаю шортики, сдергиваю вместе с трусиками.

— Раздвинь ноги. Да, вот так, — удовлетворённо рычу, когда она раскрывается, скользя по мне поплывшим пьяным взглядом. Моя красивая кошечка выгибается от нетерпения, содрогается, хотя я сейчас не трогаю.

Снимаю футболку, брюки, боксеры, накрываю Василису своим телом, спускаюсь поцелуями к шее, покусывая кожу, ощущая, как ее ножки обхватывают мой торс, как дрожит ее тело, как рвется дыхание.

Девочка просит большего.

Ее губы отыскивают мои, и я срываюсь с агрессивным стоном. Резко, под ее вскрик, переворачиваю Василису, усаживая на себя сверху.

— Давай, детка, садись на меня, — давлю ей на бедра, когда член прикасается к ее горячему, тесному лону.

— Ах! — вскрикивает Василиса, когда я сам снизу грубо вколачиваюсь в нее. Замираем на секунды, глотая воздух, веду рукой по ее животу, выше, сжимаю грудь.

— Двигайся немедленно! — требую. И девочка послушно раскачивается на мне. Но слишком медленно, слишком лайтово. — Иди сюда, — дергаю ее на себя. Девочка падает на меня грудью. Сжимаю ее попку, трахаю снизу, глубоко, жестко, ловя губами ее стоны, не разрешая сдерживаться. — Кричи, моя хорошая, если хочется.

Ее ноготки расцарапывают мои плечи, вызывая очередную волну нереального кайфа. Ускоряюсь, вколачиваюсь в нее резче, быстрее.

Василиса уже громко, надсадно стонет, отпуская себя. Поднимаюсь вместе с ней, подминаю под себя, закидывая ее ноги себе на плечи, прижимая к ее груди, наваливаюсь сверху для максимально глубоко проникновения.

Последние мои толчки довольно грубые, но Василиса плывет, поднимая бедра, разводя ноги шире, вынуждая меня не останавливаться. И я срываюсь в какой-то бешеный темп, кусая ее губы, шею, грудь, оставляя красные глубокие засосы. Мы кончаем почти одновременно. Ее дрожь, сжимающие меня изнутри мышцы лона… Запускаю мой оргазм, вызывая яркую вспышку и волну кипятка.

Падаю на нее сверху, сжимаю, утыкаясь в мокрую шею, дышу нашим общим кайфом. Все, я окончательно потерял себя в этой женщине. И мне не страшно, я хочу, чтобы так случилось. Я хочу этих чувств, чтобы до последнего вздоха, чтобы раствориться в этой женщине. Мне этого не хватало.

Ее пальчики оживают, нежно поглаживая мою спину. Приподнимаюсь, упираясь руками в диван, заглядываю Василисе в глаза, там поволока. Красивые глаза блестят.

— Я не слишком нажестил?

— Да ну прекратите, Андрей Сергеевич. Мне, знаете ли, зашло, не сдерживайтесь больше в своих порывах, — усмехается она.

— Хорошо, — улыбаюсь, снова переворачиваю нас, укладывая девочку на себя сверху.

Мы просто лежим, дышим, чувствуя друг друга. В какой-то момент мне кажется, что Василиса засыпает, перебираю ее волосы, целую нежное плечо.

— Андрей, — сонно мурлычет Василиса.

— Да, детка?

— Я люблю тебя, — вдруг признается она. Мое беспокойное сердце сжимается. И я наполняюсь чем-то очень теплым, плавленным, моим. — Ты не оставляй меня никогда, ладно?

— Даже не смей думать в эту строну. Все, ты моя, и это пожизненно.

Андрей

Перед входом в подвал прикуриваю сигарету. Вроде тепло сегодня, а меня знобит.

— Живой хоть? — интересуюсь я у охранника.

— Живее всех живых, орал тут с утра, — ухмыляется Димон. — Угрожал.

— Даже так? — еще одна глубокая затяжка, закатываю рукава рубашки. — Кастет мне и ствол.

Димон вынимает из стола новенький блестящий кастет и ствол, забираю. Ствол – за пояс, кастет – на руку, сжимаю кулак. Чувствую себя хреново. Я вообще никого и никогда не казнил, это была прерогатива Демона, либо ребят с охраны.

— Камера выключена?

— Да, сейчас отключу, — начинает суетиться парень.

Забираю у него планшет, выключаю, нахожу проводку с камеры, срываю на хрен. Вот теперь точно выключена. Последние события показали, что доверять вообще никому нельзя, даже себе.

— Погуляй, на обед сходи, — отсылаю Димона. Парень кивает и уходит.

Прохожу, спускаюсь вниз. Холодно здесь. Пахнет плесенью, все обшарпано. У Демона есть возможность установить вентиляцию и сделать ремонт. Но не нужно. Такие места должны психологически давить.

Открываю железную дверь, прохожу внутрь, запираюсь.

Бай сидит на полу, упершись руками в колени. Поднимает голову, смотря на меня. Морда заплывшая. Это я его вчера припечатал в капот.

— Добрый день, — здороваюсь. Это ирония. Его день далеко не добрый.

— Добрый, Андрей, — так спокойно произносит он. Знает падаль, что сейчас злить меня нельзя. Но его расположение ко мне не поможет. — Говори, — разрешает он мне. Усмехаюсь. — Тебе же есть что сказать, или сразу пулю в лоб?

— Ну что ты, Тимур, сразу – неинтересно.

— Понимаю, — кивает. — Я бы так же поступил.

— Тогда ты знаешь, что тебя ждет.

— Догадываюсь. Дай хоть сигарету выкурю.

Вынимаю сигарету, отдаю Баю в руки, щелкаю зажигалкой.

— Вот скажи мне, ты же вроде человек, супруга у тебя, сын. Целый, бордель бл*дей на любой вкус. Не хочешь шлюх – есть куча баб, которые так тебе отсосут. Зачем трогать невинную девочку? Жизнь ей ломать, психику?

— А тебе она зачем? — прищуривается.

— Ты не сравнивай. Я встретил ее уже взрослой девочкой.

Хотя тоже мудак. Тоже изнасиловал. Но Баю это знать не нужно.

— А неважно, сколько ей лет. В ней есть что-то такое, что превращает в животное.

И здесь вынужден согласиться. Моя похоть к этой женщине появилась с первого взгляда.

— И потом, какую жизнь я ей сломал? Что ее ждало с отцом-нариком? Я же ее из детдома вытащил, деграданта этого в кулаке держал, чтобы не обижал ее. А потом… Образование, жилье, шмотки, украшения. Она же могла попросить у меня что хотела. Я бы дал. А она тварью неблагодарной оказалась. И с тебя выгоду поимеет и свалит, попомни мои слова, — предупреждает он меня.

— Ммм, да ты, оказывается, прям добрая фея, — сквозь зубы проговариваю.

— Да в принципе, это уже твои проблемы. Забирай ее. Не претендую, — выставляет руки. — Зачем нам ради бабы бошки сносить? С тебя же спросят за меня? Проблемы будут. А так я признаю, был неправ. Буду должен тебе за жизнь, может, и пригожусь когда. Ты же знаешь, я против Демона не рыпнусь. Погорячились, и ладно.