Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/102
• Следующая

– О, это прекрасно! – Зинаида Петровна взялась за край ковра и руками приподняла его. – Какой он тяжелый!

– Чистая верблюжья шерсть, – спокойно ответил Кодар.

– Не знаю, чем вас благодарить. Вы такой милый… Да, да! – В подтверждение своих слов она протянула ему для поцелуя руку.

Но Кодар только низко поклонился. До протянутой и повисшей в воздухе руки он не дотронулся.

Ей понравился этот степной богатырь, который не раболепствовал перед ней, как это делали другие, и держался с достоинством.

– Где вы купили такую прелесть?

– Нигде не покупал, сам делал.

– Вы умеете ткать такие замечательные ковры? – удивилась Зинаида Петровна.

– Да. Этому научила меня моя мать, – тихо ответил Кодар. В его словах слышалась гордость и уважение к матери.

– У вас прекрасная мать! Вы понимаете, что это… это… – Печенегова, ища подходящее слово, пощелкала пальцами. – Это искусство, талант! Понимаете?

– У нас в аулах многие умеют так делать; только одни мастерят хорошо, другие хуже. Мать наша хорошо знала это дело. Умела коня из глины вылепить, коров и разных птиц.

– От кого же она научилась?

– От своей матери.

– У вас ковры ткут обыкновенно женщины, а вы… джигит.

– Когда маленький был, помогал матери. Теперь без такой работы не могу.

– Но чем же я отплачу за этот великолепный подарок? Садитесь, гостем будете! – Зинаида Петровна пододвинула ему кресло. Сама взяла колокольчик, позвонила. Потом прилегла на диван и сбросила с маленьких ног раскрашенные туфли.

– У вас очень хорошие кони, – присаживаясь на кресло, заговорил Кодар. – Я знаю эту породу. У меня есть небольшой косяк кобылиц. Я бы хотел пустить их в ваш табун.

– Вы хотите улучшить породу коней? Но, кажется, ваши аксакалы противятся этому?

– Наши аксакалы любят сильных лошадей и не хотят, чтобы ушла от них выносливость. Слабые кони не могут вынести наших буранов. А я думаю, что если жеребенок родится здесь, то он привыкнет и к этому. У нас так говорят: от хорошего дерева растут и хорошие листья.

«Он, кажется, умен», – подумала Печенегова, внимательно рассматривая его.

– Вы грамотны?

– Могу читать, писать. Арабскую письменность знаю.

Говорил он мягким, приятным голосом, делая твердые, но неправильные ударения.

– А по-русски?

Вошла Даша и позвала Зинаиду Петровну завтракать.

– Хочешь, я буду учить тебя русской грамоте? – неожиданно для самой себя проговорила Зинаида Петровна, когда девушка вышла.

– По-русски тоже умею, – ответил Кодар. – Меня научил один очень хороший человек, он…

– Кто он такой? – спросила Печенегова.

– Он – русский учитель…

В столовой, куда пригласила своего гостя Печенегова, Кодар увидел много незнакомых ему людей. Здесь был Владимир Печенегов, молодой офицер с белокурыми волосами и неприятным, угристым лицом, и его новый друг Бен Хевурд, одетый в простую русскую косоворотку. Кодар принял его за купца. Рядом с ними сидел рыжий Иван Степанов, напротив – инженер Шпак.

Кроме Ивана Степанова, хорошо знавшего Кодара, на гостя все посмотрели, как на большую и необыкновенную в этом доме редкость. Увидев вытканный Кодаром ковер, особенно заинтересовался им Хевурд-младший. Но он стал спрашивать Кодара не о коврах, а о породах лошадей, их выносливости и резвости. Бен Хевурд даже полюбопытствовал, сколько «мистер Кодар» надаивает в день кумыса.

– Один турсук, – неохотно ответил тот.

– Почему так мало?

– Нам хватает. Больше жеребятам оставляю.

Кодар пил чай из блюдечка, поставив его донышком на вытянутые пальцы.

– На скачках будешь? – спросил его Иван, знавший лошадей Кодара и чувствующий в нем соперника.

– Не знаем. В байге будем скакать.

– Значит, козла драть станешь! Вот, барин, умора-то!

Иван запросто ткнул локтем в бок Хевурда и, не замечая гримасы на его лице, продолжал:

– Посмотрите, как они будут козленка потрошить.

– А что это такое? Я в детстве слышал об этом, но никогда не видел.

– А вы расспросите его, он вам расскажет.

Бен Хевурд повернулся к Кодару.

– Так просто говорить – непонятно будет. Надо посмотреть…

– Нет, ты все-таки скажи, – приставал захмелевший Иван. – На наших казачьих скачках участвовать будешь? Вот этот господин, – кивая на Хевурда, продолжал Иван, – заморских лошадей привел, хочет наших степных обтяпать! Да мы на своих мухортеньких всех позади оставим! Видал, каких аргамаков наша любезная Петровна пригнала! Львы!

Печенегова, изобразив на своем лице улыбку, кивнула головой. Развязность Ивана последнее время начинала ей надоедать, да и по станице о ней шли самые нелестные слухи. Но приходилось пока терпеть. Все оплачивалось чистым шиханским золотом.

– Вы имеете свой косяк? – с любопытством рассматривая Хевурда, спросил Кодар.

– Он имеет самых породистых лошадей, – заметил Владимир Печенегов, не принимавший до этого участия в разговоре.

Владимир Печенегов был недоволен обстановкой в доме. Половину дома занимали чужие люди, какой-то нелепый Митька Степанов, напомаженный Иван, почти все время торчавший около мачехи и без всякого стеснения заходивший к ней в спальню. И этот еще инженер Шпак с усиками, хитро косившийся на Митькину Марфу. «Препротивная рожа», – думал о нем Владимир.

Шпак был мрачен и молчалив. Не дождавшись конца завтрака, он уехал на прииск. Последнее время его начал беспокоить новый бухгалтер, оказавшийся довольно опытным служащим, отлично знающим свое дело. Он сумел быстро войти в курс не только учета и отчетности, но и в процессы всех работ. С особенной тщательностью он занялся капитальными затратами. Новый бухгалтер потребовал, чтобы образцы пород складывались в особые ящики и в запечатанном виде доставлялись в специально открытую для этого лабораторию. Там золотоносная порода обрабатывалась и устанавливался процент содержания золота под личным наблюдением самого Тараса Маркеловича. Кроме того, по настоянию того же бухгалтера управляющий издал приказ о введении на прииске двойной бухгалтерии и о количественном учете всех материально-технических ценностей.

Шпаку ничего другого не оставалось, как внешне смириться с этими мероприятиями, но он отлично понимал, что Суханов при помощи бухгалтера нанес ему ответный удар. Тарас Маркелович почти переселился на Родниковскую дачу и занимался вместе со своим кучером Микешкой какими-то дополнительными исследованиями, которых Шпак опасался больше всего. Побаивался он и кучера. Этот смуглый широкоплечий парень стал настоящим телохранителем управляющего и ходил за ним по пятам, как волкодав, не признавая никакой другой власти. На Шпака он смотрел с презрением и явной насмешкой.

На Родниковскую дачу Шпак ехал по срочному вызову Суханова для каких-то объяснений. Приказание Суханова Шпаку передал Микешка грубо и резко, взбесив этим инженера до последней степени.

…После завтрака Зинаида Петровна задержала у себя Кодара.

Не спуская с гостя смеющихся, прищуренных глаз, она стала расспрашивать его о жизни. На вопрос, почему он не женится, Кодар загадочно улыбнулся, но ничего не ответил.

Прощаясь с гостем, Зинаида Петровна просила его заезжать в любое время. Кодар в знак благодарности низко поклонился и, попрощавшись, уехал.

Под утро, когда пропели вторые петухи, Зинаида Петровна еще лежала на кровати с открытыми глазами. Только что она с большим трудом выпроводила Ивана. Его ласки и заносчивое чванство становились для нее тягостными, невыносимыми. Кроме того, Зинаиду Петровну смутил и заставил задуматься этот вольный кочевник. Раньше все азиаты, ходившие в широких пестрых халатах, были для нее полудикими существами, которых можно было и не считать за людей. Но Кодар…

Зинаида Петровна закрыла глаза, и сразу же ей показалось, что она видит перед собой могучие плечи в зеленом бешмете, широкий сиреневого цвета кушак, высокий лоб Кодара. Узкие с насмешливым прищуром глаза, казалось, неотступно следили за каждым ее движением. «Уж не больна ли я? – подумала Печенегова. – А если… хуже?» – охваченная удручающим предположением, она быстро вскочила с кровати и подошла к висевшему на стене зеркалу.

• Предыдущая
• 62/102
• Следующая