Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 74

• Предыдущая
• 74/102
• Следующая

– Значит, закрывать… а как же убытки? – спросил Петр Николаевич. Он уже порядочно освоился на прииске и был в курсе многих дел.

– То-то и оно, что убытки, – подтвердил Суханов. – Я тогда говорил братцам. Да разве им втолкуешь! С Иваном сладу нет. Пьет. Если правду сказать, так нами не хозяева управляют, а госпожа Печенегова. Хоть бы Авдей скорее приехал. Он хоть подлец, да умен.

В приоткрытой двери юрты показалась Маринка. Она была в широких шальварах зеленого цвета, в белой тонкой косынке, завязанной на затылке тугим узлом; вдоль стройной спины на васильковой кофточке лежала заплетенная коса.

– Вы здесь, тятя? Выдьте-ка на минутку, – сказала она рассеянно.

– Да ты зайди, – проговорил Петр Николаевич. – Чего в дверях-то стоишь? Случилось что-нибудь?

– Посидите с нами, молочка выпейте, – предложил Суханов. – Ну как, наездница, приз нам выиграешь? Я на тебя поставлю, – весело добавил Тарас Маркелович.

– Не знаю, – тихо ответила Маринка, перешагивая через порог. Движения ее были вялы, осторожны, точно она боялась, что не удержится на ногах и упадет на кошму. Смуглые щеки горели возбужденным румянцем, яркие черные глаза подернулись влагой и странно блестели.

Петр Николаевич сразу угадал, что с дочерью случилось неладное; вытер густые вислые усы чистым холщовым платочком и приподнялся.

– Может, с конем что? – спросил он с тревогой в голосе.

Маринка отрицательно покачала головой, повернувшись, вышла. Следом за ней направился и отец.

Пропустив Маринку и Петра Николаевича, вертевшийся около двери Кунта заглянул в юрту. Увидев Кондрашова, крикнул:

– Здравствуй!

– А! Кунта! Здравствуй, здравствуй! – повернув голову, ответил Василий. С Кунтой они были давнишние приятели. Когда Василий жил у Кодара, Кунта носил ему кумыс и не раз бродил с ним по степи. Вместе ловили рыбу в реке и озерах. Василий тогда купил ему перочинный нож в подарок и русскую рубашку. До этого у Кунты рубахи не было, он надевал бешмет или баранью шубу на голое тело.

– Откуда знаешь черномазого-то? – спросил Суханов, с любопытством посматривая на загорелого мальчишку в синей сатиновой рубахе. Кунта уже успел забежать к матери и надеть чистую рубаху.

– Тут у меня друзей много… Жил с ними, а Кунта меня лечил. Садись, Кунта, пей кумыс.

– Спасибо. Я постою немножко, – искоса посматривая на незнакомого бородатого старика, робко проговорил Кунта.

– Садись! – решительно сказал Василий и потянул Кунту за пеструю штанину. Снял с него грязную тюбетейку, погладил ладонью по стриженой голове и, усадив рядом с собой, добавил: – Это же братишка нашего знаменитого Мурата!

Кунта одной рукой неловко потянул к себе наполненную кумысом деревянную чашку, другая его рука была сжата в кулак. Чашка была большая, широкая, и поднял он ее не сразу. Василий заметил это и спросил:

– Что это у тебя в руке-то?

– Денга тут у меня, – смущенно ответил Кунта и показал Василию два медных пятака.

– Ну и положи их, никто не возьмет. Кармана нет?

– Нету кармана. В тюбитяй положим… – Кунта бережно положил пятаки в перевернутую тюбетейку.

– Кто тебе денег-то дал? – спросил Тарас Маркелович. Бойкий, но вежливый мальчишка ему понравился.

– Мой брат дал, – охотно ответил Кунта. – Мой старший брат теперь богатым человеком стал. Много денга нашел. В кармашке у него брянчат много денга. Он мне показал вот столько… – Кунта поставил чашку на скатерть и сложил ладони в пригоршню. – Очень много денга у моего старшего брата.

Суханов и Кондрашов переглянулись.

– Вот тебе и секрет, – проговорил Суханов. – Значит, богач твой брат?

– Ба-алшой богач! Я тоже стану скоро богатым человеком, – сказал Кунта, потягивая кислый кумыс.

– Как же ты думаешь разбогатеть? – сдерживая улыбку, спросил Суханов.

– Сегодня выиграю белого верблюда… пахать на нем буду, просо сеять.

– Вот оно что! – кивая головой, сказал Василий. Лотерею с белым верблюдом он видел и понял, на что рассчитывает пастушонок.

– Такой красивый верблюд! Он так шибко бегает! – восторженно воскликнул мальчик. Глаза Кунты загорелись.

– Нет, малый, верблюда ты не выиграешь, – сказал Василий. – Лучше на эти деньги конфет купи.

– Зачем мне брюхо набивать сладким? Когда стану богатый, буду есть сладко, а сейчас мне нужно выиграть верблюда!

– Нет! Не попадет тебе верблюд, – решительно заявил Василий.

– Почему не попадет? Обязательно мой будет! Раз Кунта говорит, значит, он правду говорит!

– Пустышка тебе попадет – вот и все.

– Я сам буду бумажку тянуть! Я видел, как одна старуха большой ножик вытянула, а парень – самовар. Мой старший брат тоже самовар хочет выиграть. Зачем же я буду пустую бумажку тянуть? Что, Кунта глупый, как баран? – с досадой в голосе говорил мальчик.

– Как раз и вытянешь пустую, – подтвердил Суханов.

Сколько ему ни растолковывали, сколько ни убеждали, Кунта твердо стоял на своем.

– Да у тебя и денег-то мало, – взяв тюбетейку с пятаками, заметил Василий.

– Мало, конешно. – Кунта нехотя поскреб пальцем за ухом. – У матери просил, не дает… Тоже говорит, что это глупости. Не понимает, что я выиграю нара, – добавил мальчик и огорченно вздохнул.

– Ну что ж, делать нечего, придется помочь. – Тарас Маркелович порылся в кармане и бросил обрадованному Кунте полтинник. – На твое счастье, сынок! Может, пофартит, чем черт не шутит.

– Тогда надо идти всем вместе! – сказал Василий.

Допили кумыс, вышли из юрты и направились к лотерее.

Сквозь шумную толпу прорывался легкий ветерок. Ржали кони, кричали люди. Серые юрты окутывал дым. Пахло конским потом, жареным салом и вареной бараниной.

Петр Николаевич и Маринка стояли у коновязи, где был привязан знаменитый Ястреб, и о чем-то тихо разговаривали.

– Ну ладно, дочка, раз неможется, не скачи, – говорил Петр Николаевич. Маринка была чем-то сильно взволнована, но объяснить причину волнения не хотела. – Значит, мне придется, – добавил Петр Николаевич. – Лошадь выхожена, приз верный, так я думаю.

– Поезжайте. Только вес у вас тяжелый, тятя. Это для Ястребка непривычно будет. Да и сбросить он может, вы же его норов знаете, – холодно и безразлично ответила Маринка, стараясь не смотреть на отца.

Сегодня во время проездки она встретилась с Микешкой. Они поздоровались и поехали рядом. Оба растерянные, обрадованные и в то же время смущенные. Микешка крепко держал поводья. Надвинув на лоб до темных сросшихся бровей новую узорчатую тюбетейку, он молча смотрел на острые концы вздрагивающих конских ушей. Маринка, слегка повернув голову, разглядывала коричневое лицо Микешки с пушком пробивающихся усов на утолщенных губах, поджатых в виноватой улыбке. Что-то новое, чужое было во всей его внешности. Одет был ее старый товарищ в голубую рубаху, в суконные шаровары, в платовские сапоги и, по мнению Маринки, выглядел этаким станичным женишком из богатенькой семьи, приехавшим высмотреть богатенькую невесту.

– Ну как живешь, Микеша? – спросила Маринка и сразу же почувствовала, что не с этого бы нужно начать разговор. Укоротив быстрый шаг Ястреба, добавила: – Ты сердишься на меня?

– Да нет, не сержусь, чего там. Я уже давно забыл, – солгал Микешка. Случай в степи, когда она прогнала его с телеги, он вспоминал с обидой и до сего времени так и не понял, за что рассердилась тогда Маринка.

– А я вот не забыла. Ты не сказал все-таки, как живешь-то. Видно, неплохо. Научил свою Дашу верхом ездить? – не скрывая жгучей ревности, проговорила она сердитым голосом.

– Да я всех, кого хошь, могу научить. А тебя не научил ковры ткать Кодар? – резко повернув голову, спросил Микешка.

Маринка, словно от толчка в спину, качнулась в седле и побледнела. Она не сразу нашлась с ответом. А Микешка продолжал хлестать ее словами:

– Люди видели, как ты с ним под вязом калякаешь. Да и за Уралом встречались. Все ведь знают и разное говорят, да еще такое! А я и не виню тебя! Возьми да всем назло выйди за него замуж, ежели он тебе люб, как это моя мать сделала. Теперь другие времена. Камшат по всему аулу разболтала, что Кодар тебя на ковре разрисовал в казачьих штанах с лампасами.

• Предыдущая
• 74/102
• Следующая