Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 79
- Предыдущая
- 79/102
- Следующая
– Говорят, вы от себя приз поставили, Роман Федотыч?
– Кинул сто рублей, веселее будет скакать… да еще золотые часы прибавил, – ответил Шерстобитов.
– Любопытно! – покачал головой Буянов.
– Еще бы! Девка-красавица скачет! А ей наряды нужны…
– Вам что… девица приглянулась аль конь ее? – хитро прищуривая глаз, спросил Буянов.
– Много знать хотите, Матвей Никитич!
– Так, к слову пришлось, Роман Федотыч… Значит, думаете, что она приедет?
– Думаю, что она приедет. Желаете пятьсот рублей против вашего коня? – неожиданно предложил Шерстобитов.
– Против моего Буйного?
Матвей Никитич хмыкнул носом, что-то соображая, медленно расстегнул полы суконной поддевки, вытащил из глубокого, потайного кармана туго набитый кошелек, хлопнул по нему ладонью:
– Могу и всю тыщу отвесить!
– Что ж… Тыща так тыща! Вы деньги-то уберите, я вам и так поверю… Только уговор, Матвей Никитич, такой: ставлю против, а кто первый будет, меня не интересует.
Шерстобитов своим высоким ростом выделялся из толпы. Расщепляя пальцами продолговатые китайские орехи, он небрежно кидал зерно в большой с крепкими зубами рот.
– Согласен! Значит, по рукам? – крикнул Буянов.
Роман Федотович протянул свою широкую ладонь. Шлепнули крепко и мирно встали рядом. Участники скачек выезжали на старт.
Какой-то казак на буланом коне, размахивая флажком, выстраивал всадников в длинный ряд. Кони горячились и ломали строй. Наконец казак, отъехав на правый фланг, взмахнул флажком. Кони дружно рванулись вперед и помчались к виднеющемуся на небольшом кургане всаднику – первому маяку с розовым на пике флюгером. Вытягивая шеи, скакуны пронеслись мимо него. На первом круге скачку повели Панкрат Полубояров и Спиридон Лучевников. Почти вровень с ними скакал Микешка. Позади него бежал Ястреб, почти на хвосте Ястреба шли Родион и Сашка на пегом жеребчике. Пастушонок скакал без седла, на войлочном потнике, крепко прижимая босые ноги к бокам лошади. Маринка велела ему держаться рядом и крепко натягивать поводья. Когда нужно будет выходить вперед, она махнет ему плеткой. Но это договорились сделать на третьем круге, а пока скакать и не отставать.
Во время тренировки Куленшак терпеливо учил Сашку, как надо во время бега правильно вести лошадь: не бить камчой, не отпускать поводьев, сохранять силы лошади до конца скачки, чтобы перед конечной чертой резко выпустить ее вперед. Маринка сначала нарочно немного отстала, потом стала постепенно прижимать рыжего Микешкиного жеребца, захватывая его с левой стороны. Ястреб, вытянув длинный корпус, шел легкими, плавными бросками, широко и круто подбрасывая задние ноги. Уже два раза проскакали мимо истошно орущей толпы. Впереди шел Спиридон. Крупный и тяжелый конь Панкрата Полубоярова покрылся серыми клочьями пены и начал сдавать. Суховатый, длинноногий конь Спиридона оказался выносливее. Он упорно продолжал вести скачку в прежнем темпе. К концу второго круга, резко усиливая ход, неожиданно всех обошел Владимир Печенегов. С оскаленными зубами на запыленном лице, он почти лежал на шее лошади.
Маринка, оторвав правую руку от повода, повернулась и махнула Сашке плеткой; клоня корпус влево, стала давать ему дорогу. Мальчик понял условный знак, потянул повод и, стукнув пятками, повел коня вперед, обошел Ястребка и коня Спиридона, догнал Владимира Печенегова и стал быстро захватывать его лошадь с левой стороны, поравнявшись с ним на полкорпуса.
Владимир оглянулся. Маринка снова увидела его злое лицо с белым оскалом зубов, с темными взъерошенными усиками. Вдруг, взмахнув нагайкой, он хлестнул по глазам Сашкиного коня. Пегий жеребчик, мотнув сухой головкой, рывком отпрыгнул в сторону. Только чудом пастушонок удержался на потнике и не был сброшен под копыта разгоряченных коней.
Видел это и Родион. Маринка скакала на хвосте у пегого жеребчика. Почти вплотную поравнявшись с хорунжим, она вдруг подняла плеть и несколько раз ударила по левому плечу Печенегова, задев концом плети и по щеке. От резкого на ходу удара погон оторвался и повис на одной пуговице. Бурно рвавшийся вперед Ястреб вынес Маринку вперед. Проскочил за ней и Родион. Так они пришли вместе вторыми, а Сашка первым. Воспользовавшись заминкой, когда Маринка расправлялась с Печенеговым, Сашка опередил их на несколько саженей. Его с ходу стащили с коня и подбросили вверх над разбушевавшейся толпой.
Взбешенный Матвей Никитич, засучив рукава, рвался к сыну на расправу, но его затолкали и оттеснили кричащие киргизы и казаки.
Маринка передала коня отцу и куда-то исчезла. Родион искал, но так и не нашел ее.
Роман Шерстобитов, получив с Буянова тысячу рублей, хохотал над разгневанным отцом, звал выпить магарыч. А когда выпили, прибавил на приз козлодерам еще сто рублей.
Тем временем Маринка пробралась к юрте Куленшака.
Она вымыла лицо, утерлась полотенцем, поднесенным женой Куленшака, повязала голову простеньким белым платком, опустив его почти на самые глаза, и вышла из юрты. Ей хотелось видеть Кодара, все ему рассказать. Казалось, что только он один может понять ее и сказать, что делать дальше… Она чувствовала, что сегодняшний день должен решить ее судьбу, понимала, что ей еще предстоят тяжелые испытания. Они начались со встречи с Микешкой, потом с Филиппом Никаноровичем на берегу лимана, с разговора с Родионом и кончились ударом плети по плечу младшего Печенегова. Осталась встреча с Кодаром, и тогда все будет кончено. Она искала этой встречи, ждала ее.
Около юрт никого не было, только одинокие женщины, согнувшись над очагами, доваривали праздничное угощение. На приколах, привязанные волосяными арканами, то ложась, то вставая, отбивались от мух хвостами поздние кумысные жеребята. За аулом, где только что закончились скачки, шумным базаром гудела толпа, пестрея цветистой восточной одеждой. Гул голосов улетал в неподвижную синеву осеннего неба, растворялся в сухой, некошеной траве.
Козлодеры, нетерпеливо подбадривая скакунов, выстроились в полукруглую шеренгу, готовые броситься на добычу каждую секунду.
Маринка подошла и смешалась с толпой.
Вдруг толпа смолкла, потом взорвалась разноголосым гулом, в азарте засвистели, завизжали ребятишки. Шеренга всадников стремительно изогнулась, смялась в кучу и с гиком помчалась по степи. Маринка даже не успела разглядеть, кто повез козленка. А после вообще что-нибудь понять было трудно. Несколько лошадей упало. Некоторые из них быстро вскакивали и бежали по полю без всадников. Джигиты-неудачники тоже поднимались, сверкая на солнце бритыми головами, пытались догнать умчавшихся коней. Другие, прихрамывая, плелись к юртам… От толпы отрывались не участвующие в байге конные, скакали по полю и ловили испуганных лошадей.
Группа козлодеров, пригнувшись к лошадиным шеям, гнала по степи, налетая друг на друга, сшибаясь конями. Вообще в этой скачке было что-то дикое, бессмысленное, для Маринки совсем непонятное, даже страшное…
Наконец она увидала приближающегося к юртам всадника. По крупному аргамаку, скакавшему сильными, вольными прыжками, цепко бросавшему тонкие передние ноги, она узнала Кодара.
Его трудно было узнать. Белая рубаха клочьями свисала с его плеч. На мускулистом, бронзовом теле виднелись кровавые царапины. Вид у него был такой, точно его только что рвала и грызла стая борзых… Однако горделивая посадка на коне, скупая улыбка в азартно поблескивающих глазах говорили о том, что он победитель. Поискав кого-то в толпе, он бросил истерзанного козленка к ногам аксакалов и судей, среди которых, блистая крупными золотыми серьгами в ушах, стояла Зинаида Петровна. Маринку, заслоненную широченным халатом какого-то старика, он не заметил…
Низко поклонившись озорно и буйно кричавшей толпе, Кодар слез с коня и сразу же затерялся в праздничной сутолоке.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Нигде в России в праздник не резали скота и не ели столько мяса, как в зауральских степях. В праздничные дни даже ковыль вокруг селений казался пропитанным запахом дыма, вареного и жареного мяса.
- Предыдущая
- 79/102
- Следующая
