Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Мусин Ринат - Страница 41

— Свинец, — прохрипел Синьфольд. Дверь и в самом деле оказалось сделана из цельнолитой свинцовой плиты. Друзьям пришлось немало потрудиться. Тори пыхтел и ругался, потом погнул кайло.

— Попробуй топором, — предложил Синьфольд.

Гигант только гневно глянул на товарища.

— Мой топор не для того, чтобы вскрывать древние двери, — отозвался он.

— Ну, тогда проруби им вход прямо в двери, — не унимался Синьфольд. — Ничего не случится с твоим топором. Чего ты над ним трясешься? Дай мне!

— Не дам, — буркнул Тори и утроил усилия. — Помоги лучше.

Через три часа, при помощи лома и винтового механизма, который Синьфольд прихватил от «давильного камня», им удалось приоткрыть дверь на фут. На гномов пахнул поток прохладного свежего воздуха.

— Вентиляция до сих пор работает, — ворчал маленький гном. Он запыхался и устал. Благоговение, с которым он подходил к древней мастерской, превратилось в раздражение. Он был в шаге от тайны — и все могла испортить старая свинцовая дверь непостижимой толщины. Конечно, маленький гном не мог знать, что в свое время цельнолитая плита открывалась при помощи хитроумного механизма — одним легким толчком руки.

— Это хорошо, что работает, — ворчал Синьфольд. — Светильники наверняка вышли из строя, а факела больно сильно коптят.

Тори достал из заплечной сумки факел и запалил его от ручного фонаря. Неровное пламя высветило большую залу, с множеством шкафов, столов, навесных полок, непонятных механизмов и приспособлений. У дальней стены Тори заметил большую серебристую статую.

Синьфольд же, пройдя несколько шагов, остановился в нерешительности. Он не совсем понимал, что с ним происходит. Он столько лет стремился сюда. Срок его ожидания измерялся столетиями. Четыреста лет назад, когда в Мории еще правил Трор, Синьфольду с группой единомышленников удалось спуститься почти так же глубоко, как и сегодня. О нет, они искали не мифрил. Их волновала больше судьба великого Тэльхара. Сам же Синьфольд желал лишь одного — найти отца, который, по имеющимся сведениям, оставался с Тэльхаром до конца. Это было делом жизни маленького гнома, навязчивой идеей и манией. На эту тему Синьфольд ни с кем и никогда не говорил.

Теперь он стоит на пороге тайны. Пожелтевшие страницы расскажут ему обо всем. Синьфольд посмотрел на столы, заваленные бумагами. В какой-то момент к нему пришла идея забрать все на поверхность и изучить там.

— Но кто знает, что таится в еще непрочитанных рунах, — тихо сказал он сам себе. Синьфольд подошел к ближнему столу, поставил шлем с самоцветом на пыльное дерево и развернул первый попавшийся свиток. Тори в недоумении посмотрел на друга. Лицо Синьфольда было торжественно и мрачно. Тори решил не спрашивать ни о чем. Ему хватало того, что его чересчур разговорчивый спутник наконец угомонился. Нелегко выдерживать нескончаемый словесный поток десятки лет подряд.

Тори осторожно пошел к статуе. Он обошел ее несколько раз — больше всего «это» походило на громадного медведя, отлитого из мифрила, на две головы выше самого Тори, широкая и даже на вид — очень тяжелая, с слишком длинными передними лапами, одна из которых заканчивалась длинной полой трубой. Кроме того, у «медведя» не было головы. Вместо нее между плеч имелся лишь небольшой вырост. Зато на спине нашлась тонкая трещина. Тори никак не мог взять в толк, для чего его прадеду могла потребоваться такой статуя. В растерянности гном оглянулся, словно искал ответа у своего спутника, но Синьфольд сосредоточенно перебирал бумаги.

После первого же свитка маленький гном решил не углубляться в сложные для его понимания чертежи, схемы и описания механизмов. «Нужно найти дневник Тэльхара», — решил гном. Искать пришлось недолго. Огромная книга лежала на самом высоком столе. Маленькому гному пришлось подставить железный стул, чтобы дотянутся до нее.

«Я не верю в магию», — было написано на первой странице. Четко и ровно прописанные руны говорили дальше: «Всю жизнь я верю только в себя. Сделано много ошибок и еще больше будет, но такова наша судьба. Самые благие идеи, самые лучшие начинания обращаются в разрушение и жажду смерти. Это закон природы и не в моих силах изменить его. Сегодня я спустился на самое дно Хадходронда и, наверно, останусь здесь до самой смерти».

Синьфольд погрузился в чтение. Тори, оторвавшись от странной статуи, подошел к нему. Но маленький гном только досадливо покосился на товарища. Тори, пожав плечами, хотел было отойти в сторону, но его внимание привлекла книга в свинцовой обложке. С недоверием он взял тяжелый фолиант в руки, перелистнул одну страницу, вторую. Он и не заметил, как увлекся чтением. Руны рассказывали о событиях почти тысячелетней давности. Тори хорошо помнил предание о «тяжелом теплом железе», но никак не думал, что история происходила на самом деле. Гном пропускал непонятные формулы, внимательно рассматривал схемы установки для обогащения руды, читал о свойствах вещества, найденного в глубинных рудниках Эред Луина. Тогда, казалось, сбылась заветная мечта гномов, и можно было изготовлять одежду из металла. Ведь до сих пор металлическая ткань, несмотря на все свои достоинства, обладала огромным недостатком — она почти не держала тепло. И вот найден металл, который, будучи добавлен в сплав, делал его теплым. Мастер Тэльхар лично руководил работами над сплавами. Металл оказался очень тяжел — вчетверо тяжелей обычного железа, но главные неприятности были впереди. Уже через год выяснилось, что этот металлическая ткань с добавлением сулимо (металл получил название по прозвищу Манвэ-веятеля)чрезвычайно вредна. Сначала у гномов, носящие такие одежды, с тела опадали все волосы. Потом у них ухудшалось самочувствие, кожа краснела и покрывалась язвами. Отказывали внутренние органы, наступала полная слепота, отказывала память и сознание. Эта болезнь не поддавалась никакому лечению — тот, кто долго носил одежды с добавлением сулимо умирал в любом случае. Гномы могли сопротивляться болезни десятилетиями, люди умирали гораздо раньше. Эльфы хоть и не умирали, но испытывали сильные боли. Именно по тому, как реагировали перворожденные, Тэльхар в конце концов догадался, что сулимо и силима, из которой были созданы Сильмарилли, не только созвучны, но родственны по своей природе. Вот только силима внутри кристаллов сияла ярче солнца, а металл сулимо был темен.

Тори не заметил, как увлекся неторопливым и обстоятельным повествованием. Иногда он отрывался от чтения и, цокая языком, удивлялся насколько легок и прост стиль великого Тэльхара. Не то что современные трактаты, в которых прежде чем читатель дойдет до реального дела, перелопачивается гора слов и пропасть всем известных фактов. А здесь под конец гном уже начал разбираться в казавшихся поначалу мудреных формулах и терминах.

Гном с трудом оторвался от чтения, всмотрелся в окружающий его полумрак. «Где же могила моего прадеда?» — подумал он. Тори еще раз прошел вдоль стен мастерской, несколько раз обошел странную статую. «Может быть, я найду что-то снаружи?» — сообразил гном. Он вышел за свинцовую дверь, еще раз поразившись ее толщине. Первым делом он хотел осмотреть странный камень на подставке, но тут услышал странные звуки. Как будто кто-то разговаривал шепотом в темноте. Но этот шепот проникал всюду, отражался от стен шипящим эхом, будил в душе тревогу. Тори приложил ладонь к уху. Гном даже не был уверен, на самом ли деле он слышит голоса. Он вернулся в мастерскую Тэльхара, чувствительно толкнул Синфольда, а в ответ получил лишь выговор, и сообщение о том, что маленький гном давно подозревал у своего друга расстройство слуха, стула и памяти.

— Оин же сказал, что не нашел никакого Ужаса, — презрительно проговорил Синьфольд, не отрываясь от бумаг и с особым негодованием произнося слово «ужас». — И Бьерн это говорил, и даже эльфы, трижды их кайлом в печенки, подтвердили…

Тори с укором посмотрел на него. Синьфольд был почти глух, хотя и не признавался в этом. Забавно было иногда видеть, как он влезает в разговор, уловив из сказанного лишь одно громко сказанное слово. Хотя однажды маленький гном слово в слово передал разговор, который вели шепотом Царь под Горой Даин и Балин, к большому смущению обоих. Синьфольд сидел за другим столом, а в обеденном зале в это время насыщались по крайней мере две сотни гномов. Из этого молчаливый Тори сделал вывод, что его друг умеет читать по губам. Или владеет магией. Но сейчас Синьфольд своей сваркотней совсем заглушил едва доносящиеся отзвуки странных голосов.