Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Мусин Ринат - Страница 62

— Я люблю тебя, — просто сказал гном.

Вечерний воздух задрожал от смеха. Солнце давно зашло, женихи старались перещеголять друг друга целый день, и у многих уже просто не оставалось сил удивляться. Тилен взял возлюбленную за руку и повел сквозь толпу, на открытое пространство. Им не заступали дорогу — все хотели узнать, чем все закончится. Тилен остановился, и, продолжая держать невесту за руку, поднял другую руку вверх. Смех и шутки замерли на устах. Из черноты ясного неба, в обрамлении сверкающих звезд, на гномов, печально и ласково улыбаясь, смотрел лик прекрасной Сюмбике.

…Говорят, что иногда майар Тилион печалится, вспоминая своего друга Тилена. Тогда на время диск Луны скрывается, будто закрываемый неведомой тенью…

Силверлаг выбрала Сили. Множество гномов, богатых и знатных, опытных мастеров и талантливых умельцев принесли в тот день богатые подарки к ногам Силверлаг и ее прадеда — великана Тори, который в тот день исполнял обязанности «блюстителя традиций». Именно Тори после выбора Силверлаг провозгласил сочным басом: «Последнее слово за невестой!» Никто не решился вслух оспорить традицию. Со старейшиной Тори вообще никто не спорил. Старик говорил мало, но рука у него, несмотря на возраст, оставалась такой же тяжелой, как и в молодости. С приходом Тори в Совет старейшин авторитет последнего поднялся до немыслимых высот. Молодые гномы перестали звать его «скопищем стариканов», а сами старейшины завели правило рассматривать многие вопросы только после того, как с возмутителем спокойствия с глазу на глаз переговорят два неразлучных друга — Синьфольд и Тори. Бывали случаи, что после таких «переговоров» очередного гнома приходилось выносить на носилках. Даже Даин, Царь Под Горой, всегда будто невзначай поднимал руку и потирал ухо, когда маленький гном «под прикрытием» великана зачитывал очередное решение Совета. Балину пришлось совсем туго. Ведь Совет старейшин Казад Дума состоял всего лишь из двух гномов — все тех же Синьфольда и Тори. Но неожиданно для себя Государь Мории понял, что Синьфольд, не смотря на всю въедливость и возраст, говорит очень разумные вещи. Ну а если этой парочке поручить совершенно невозможное дело (например, восстановить газовые фонари, а затем проверить все глубинные горизонты Мории на предмет скопления горного газа) — то они даже не возразят в ответ.

Так или иначе, но многим, недовольным выбором Силверлаг, пришлось прислушаться к ее мнению. Она не могла ответить иначе своему сердцу. Стоит ли добавлять, что уже как год они тайно от всех встречались с Сили! Но когда в молодой семье родилась девочка, изумлению родственников не было предела. Силверлаг еще дважды радовала свой род девочками, а потом начала рожать мальчиков. Одного за другим, крепкими, горластыми малышами, по одному, а не двойняшками, как обычно рожают остальные. Все вокруг называли Сили и Силверлаг «благословленными Махалом». Чужие бабушки, с отвислыми животами и явными бородами, радовались за малышей, как за своих.

Но гномы-мужчины Сили все равно не жаловали. Многие считали, что гном с такой внешностью не может быть верным мужем. Прекрасно зная об этом, Балин постоянно, до прибытия в Морию Силверлаг, держал молодого гнома «под рукой», в оруженосцах.

И вот снова им выпало прощаться. Силверлаг было не по себе. Она понимала, что, скорее всего, прощается с мужем навсегда.

— Смотри не простудись. Не забывай вовремя есть, совсем худой стал, — она говорила только ради того, чтобы не молчать. Мысли убивали ее, все внутри холодело, и оттого…

Она сказала, совсем как в детстве, отцу, который укладывал ее спать, а сам, чтобы уйти, придумывал разные, смешные и ненужные дела. И всегда обещал ей: «Я сейчас приду». Уходил и… может быть — приходил, когда она засыпала.

— Приходи поскорей.

Она всегда была такой. Серьезной, умной, гордой и безумно красивой. «Моя семья», — с гордостью думал Сили, а сам чувствовал на щеках губы и кудри младшего сына, Тилена. Сили смотрел им вслед, не замечая, как промокают ноги. Маленький караван только еще выбрался на ровную дорогу по вершине холмов. Вода почему-то не успевала уходить из долины по Привратному Потоку, скопилась и поднялась даже выше уровня Ворот. Широкие круги возникли почти на середине разлившегося озера.

И тут женщины закричали. Им вторили дети, тонко, на грани слышимого звука. Старая Вандит, широко расставив ноги, взмахнула мечом и исчезла под тугими черными кольцами. Маленькие фигурки стали разбегаться в разные стороны, но одна, побольше, с ребенком на руках, бежала очень медленно, ведь Тилен такой тяжелый…

Сили показалось, что тело потеряло вес и сейчас беззвучно скользит над землей. С удивлением посмотрел вниз, на свои ноги. Чувства его обострились, он чувствовал каждую мышцу, дыхание мерно и мощно вырывалось из груди. Он успеет, он должен успеть. Расстояние сокращалось так быстро, что глаза перестали следить за мелочами, происходящими вокруг. Черные руки оплетают мягкое и податливое тело, высоко взлетает над землей головка с копной мягких кудряшек. Но они живы, конечно же, живы! Сейчас он просто обрубит эти щупальца и они отпустят, отдадут ему любовь и свет, чтобы жить дальше.

Но что это? Почему этот черный клубок ползет к озеру? Зачем? Биться надо на берегу.

Сили вбежал в воду, почувствовав, как сразу стало тяжело идти. Гном остановился, высоко поднял топор. Сердце его гулко билось, поддавая куда-то в шею, и каждое мгновенье Сили ожидал предательского удара в ноги, под водой. Многорукое извивающееся чудовище было прямо перед ним, но Сили ничего не мог сделать, дальше начиналась глубина. По горло в воде он будет беззащитен — как ребенок, если прежде его не утащат на дно тяжелые доспехи.

Гном с ненавистью рассматривал тварь, которая сейчас должна была убить его. Он видел в кишении щупалец массу, точнее часть тела, которую предположительно можно было назвать головой из-за черных глаз, смотрящих, казалось, прямо в душу, бестрепетно и даже с неким подобием любопытства. И вдруг что-то изменилось в этих глазах. Что-то похожее на тревогу и беспокойство пробудилось в немигающих зрачках. Сили почувствовал, что теперь может отвести глаза. Гигантские щупальца, каждое не тоньше торса Сили, пришли в движение. Сили сделал шаг назад и повернулся боком. То, что он увидел, повергло его в шок. Оин, более коротконогий, и не такой быстрый, как Сили, резким пружинистым шагом приближался к ним. Страх внезапно сковал сознание молодого гнома. Потом Сили долго расспрашивал сам себя об этом моменте, и каждый раз он вспоминал новые и новые подробности, чудовищные изменения, которые произошли тогда с Оином, на берегу озера.

Борода Оина не поседела. Пена изо рта медленно стекала, окрашивая ее в белый цвет. Корявыми побелевшими пальцами, больше похожими на когти, Оин, входя в воду, продолжал срывать с себя остатки кольчуги. Прочнейшая проволока рвалась как простая дерюга. Сначала Сили не мог понять, чтотак сильно изумило и даже напугало его влице Оина. Только потом, оправившись от увиденного, Сили вспомнил, что глаза Оина потеряли свой цвет. Обычные, темно-карие (у гномов других не бывает) глаза изменились так, как будто зрачок вдруг растворился в белке, и светились ярким, нереальным светом — это было до того жуткое зрелище, что к Сили вдруг вернулась надежда. Неистовый Оин вернет женщин и детей, Сили снова увидит Силверлаг и Тилена. Чудовище не может убить такого Стража Ворот Мории.

Еще на берегу, приближаясь к монстру, Оин запел. Сили узнал песню, но с трудом, до того жутко было слышать эти яростные и малопонятные звуки из уст родственника и друга, в мгновенье ока ставшего чудовищем, не менее страшным, чем сам Подгорный Ужас. Это была песня Дагор Браголах:

Мы вышли на смерть безымянными. Отцами, сынами и братьями. Лишь долгая сотня на орочьи тьмы. Надежда мертва и мосты сожжены. Деревья и люди — трава-сухостой Сгорели, но казад приняли свой бой.

Продолжая петь, Оин вошел в воду. Казалось, что земля продолжает нести безумного гнома, потому что там, где Сили было по пояс, Оин прошел, погрузившись по колено.