Плохой (ЛП) - Ловелл Л. п. - Страница 1

◈ Содержание: Пролог + 29 глав

◈ Переводчик: Lana.Pa

◈ Редактор: Настёна

◈ Обложка: Wolf A.

РОНАН

«Simple Man» — Deftones (трек)

Камин потрескивает, прежде чем рухнет полено, и крошечные угольки взлетают в дымоход. Мой отец пристально смотрит на меня с другого конца комнаты. Жар от огня ласкает мою кожу, и я борюсь с улыбкой, глядя в ответ на гнев, плавающий в его глазах.

— Что ты сделал? — произносит он сквозь стиснутые зубы.

— Я заключил сделку с американцами. — Я засовываю руки в карманы, осторожно обхватывая пальцами нож, который я постарался запрятать поглубже внутрь.

Он проводит рукой по лицу, его щёки краснеют. Его ноздри раздуваются.

— Ты заключил деловую сделку за моей спиной? Ещё и с американцами? — в его голосе так мало сдержанности, и я нахожу в этом нездоровое веселье.

— В этом есть смысл, — говорю я. — У них нет законов о торговле оружием. Это даёт нам плацдарм в Мексику. — Я улыбаюсь. — Картели бы хорошо заплатили.

Он качает головой, его челюсть подрагивает. Мой отец очень привержен старым обычаям Братвы. Честь. Достоинство, и, хотя я уважаю это, мой отец — лицемер. Я рано понял, что честь и достоинство ничего не делают, кроме как ограничивают твою власть.

— Я не заключаю сделок с американцами. Братва не заключает сделок с американцами!

— Я буду руководить Братвой, когда ты умрёшь, и…

— Тебе всего восемнадцать! — он встаёт со стула и подходит ко мне. Он хочет ударить меня, я это знаю, но настали дни, когда я намного сильнее его. Он знает, что больше не может заставить меня подчиняться. Его челюсть напрягается, когда он сталкивается лицом к лицу со мной, кипя от злости. — Ты слишком жаждешь власти, Ронан.

— Нет, это ты слишком слаб.

Мои пальцы сжимают рукоять ножа, и я жду, что моё сердце забьётся чаще или пропустит удар, но этого так и не происходит. Учитывая, сколько раз я думал об этом, сколько времени ушло на планирование, я надеялся, что этот момент покажется мне более важным, но я ничего не чувствую. И с этой мыслью я вытаскиваю руку из кармана и провожу лезвием по его шее, вокруг челюсти от уха до уха.

Его глаза расширяются, когда он хватается за горло, хватая ртом воздух, который ему уже никогда не поймать.

— Умный человек видит, что он хочет, и просто берёт, — молвлю я с самодовольной улыбкой, наблюдая, как кровь струится по его костяшкам красивым рубиновым водопадом. Часть меня хочет искупаться в ней, потому что это моё крещение. Момент моего истинного рождения, день, на который я буду оглядываться как на момент, когда я впервые взял власть в свои руки. Мой отец отшатывается к стене, прежде чем рухнуть на пол.

— Это всего лишь бизнес, — говорю я. — Я правда надеюсь, что ты понимаешь, что ты бы только встал у меня на пути. — С этими словами я разворачиваюсь и бросаю нож в камин. Игорь и Борис выходят из тени кухни, и я киваю в сторону тела моего отца. — Избавьтесь от этого.

— Да, босс, — говорят они в унисон.

Я выхожу из комнаты новым лидером русской Братвы, но обещаю, что на этом я не остановлюсь. Некоторые могут подумать, что то, что я только что сделал, было бессердечным, и я бы согласился. Так и было. Это очень жестоко, но истинная власть никогда не принадлежит хорошим людям.

РОНАН

12 лет спустя

«I Don't Care» — Apocalyptica, Adam Gontier (трек)

Виолончелист в углу бального зала играет унылую мелодию. Женщины в роскошных платьях порхают по залу, в то время как мужчины в смокингах следят за каждым их движением. Честно говоря, я ненавижу формальности политических кампаний. В конце концов, всё это шоу, силовая игра. По иронии судьбы, ни один из людей в этом зале по-настоящему не обладает властью. Ибо человек, стоящий у власти, должен быть самым совершенным из злодеев, а бессердечная сила — единственная существующая абсолютная власть.

Премьер-министр Василий отходит в сторону, и я замечаю Анастасию, цепляющуюся за руку Николая Деревичи. Пряди светлых волос обрамляют её элегантное лицо. Её платье сидит как раз впору. Боже мой, она — воплощение утончённой женщины… по крайней мере, на бумаге. Она смотрит на меня, лёгкий румянец окрашивает её бледные щеки, прежде чем Николай наклоняется, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Он отходит в сторону вместе с группой мужчин. Я отворачиваюсь, потягивая мягкое шардоне, потому что знаю, что Ана может подойти сюда в любой момент. Она такая предсказуемая. Как обыденно.

Через несколько секунд нежная рука касается моего плеча.

— Ронан? — шепчет Анастасия. Её пальцы скользят по моей руке, когда она появляется в поле моего зрения. — Где ты был?

— Ты не должна прикасаться ко мне на людях, Ана.

Я подношу бокал вина к губам, кивая через весь зал в сторону Николая, её мужа и президента России. Я заставляю себя наморщить лоб, как будто он меня беспокоит. Враньё. Это он должен беспокоиться обо мне.

— Ты нужен мне, Ронан. — Её взгляд скользит по моему телу. — Я жажду тебя.

Я вдыхаю, притворяясь, что разрываюсь на части.

— Ах, Анастасия… Осторожнее. — Взгляд Николая устремляется в нашу сторону. Лёгкая ухмылка играет на моих губах, когда наши взгляды встречаются через всю комнату — двое мужчин, борющихся за любовь одной женщины. Так напряжённо.

— Ронан… — скулит Анастасия.

Отчаяние — столь непривлекательное качество, которым обладает девушка. Дело не в том, что я хочу Анастасию, а в том, что она мне нужна. Каждый мой шаг спланирован, просчитан, и Анастасия — лишь фрагмент головоломки, на создание которой я потратил последние семь лет. Итак, я улыбаюсь и прикусываю губу, как будто сдерживаюсь, чтобы не вывести её в коридор и не трахнуть.

— Не здесь, — шепчу я, прежде чем отойти в сторону, направляясь во внутренний дворик.

Холодный воздух и шквал снега встречают меня, когда я открываю дверь. Я останавливаюсь в дверях, чтобы вытащить сигару из нагрудного кармана и прикурить её. Дым клубится перед моим лицом, когда я смотрю на огни Москвы, усеивающие горизонт. Интересно, на что это будет похоже, когда всё это станет моим? Улыбаясь при этой мысли, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, как все маленькие марионетки танцуют на моих ниточках, о которых они даже не подозревают.

Моя челюсть сжимается, когда я замечаю Ивана Менова, разговаривающего с Николаем. Мой пульс учащается. Когда Иван замечает, что я наблюдаю за ним, на его губах появляется неловкая улыбка. Он пожимает руку Николая, проводит пальцами по волосам и направляется к двери. Как только Иван ступает ногой на снег, он вздрагивает.

— Сегодня холодно, — говорит он.

Я медленно затягиваюсь сигарой, ярко-красный отблеск уголька отбрасывает тени на его лицо. Я не говорю ни слова. Я вижу беспокойство, появляющееся на его нахмуренном лбу. Страх подобен крови в воде, он манит меня. Он вызывает во мне выброс адреналина, разжигая жажду насилия.

— Ещё одна партия отправляется в Пакистан в эту пятницу, — произносит он.

Смеясь, я выдыхаю дым прямо ему в лицо, и он кашляет. У этого человека хватает наглости подходить ко мне? Я знаю, что его люди перехватывали поставки моих боеприпасов на Ближний Восток. И я не уверен, храбрый он или просто тупой, вот почему я не приказал его убить. Ещё. Глупость требует гуманной формы смерти, но храбрость — тсс, тсс.

— Мистер Коул, — говорит он. — Груз.

— Скажи мне, Иван. Ты что, принимаешь меня за глупца?

— Нет, конечно, нет. — В его голосе слышится лёгкая дрожь. Бедная душонка.

Я протягиваю свою сигару Ивану, и его лоб морщится от замешательства, прежде чем щёки белеют. Он заикается на непонятных словах. Глупость иногда действительно приводит людей к таким неприятностям… Я делаю один шаг к нему и прижимаюсь губами так близко к его уху, что чувствую тепло его кожи, запах дешёвого лосьона после бритья, которым он облил себя.