Киевский лабиринт - Любенко Иван Иванович - Страница 19

— Послушай, Терентий. — Клим Пантелеевич наморщил лоб. — Во-первых, я не частный сыщик, и даже когда входил в сословие адвокатов, частным сыском не занимался, потому что в России он запрещен. Это тебе не Америка, и не Англия. Во-вторых, я, будучи присяжным поверенным, в рамках своего соглашения с клиентом лишь помогал суду находить доказательства его невиновности. В‑третьих, как тебе прекрасно известно, я уже не практикую, то есть не работаю в судах. Я служу в МИДе. В‑четвертых, — все более распалялся Ардашев, — я приехал в Киев отдыхать, а не заниматься осмотром трупов. Вероника, как тебе известно, уже выразила свое недовольство тем, что я мало уделяю ей внимания. И она права…

— А в-пятых, барон ждет тебя в гостиной, — скороговоркой выпалил Могилевский и, умоляюще взглянув на статского советника, попросил: — Прими его, Клим. Пожалуйста. Я очень тебя прошу. Ну что тебе стоит? Он примчался, и я не мог ему отказать. Пока Вероника с Еленой совершают утренний моцион, ты можешь с ним побеседовать. А с меня — ужин в «Гранд Отеле». Ведь тот так и не состоялся. Только теперь ты больше не будешь там никого убивать, ладно?

— Ох, и послал господь родственничка, — покачал головой Клим Пантелеевич. — Ладно, веди, знакомь…

— Вот и славно, вот и договорились, — потирая ладони, произнес двоюродный свояк и первым вышел из комнаты.

Заложив руки за спину, в гостиной, перед окном, стоял незнакомец. Услышав шаги, он обернулся. Это был высокий, жилистый человек с уже седеющими бачками. Прямой нос, аккуратные усики пирамидкой, тонкие губы и пронзительный взгляд говорили о его целеустремленности.

— Александр Модестович Красицкий, — представился гость.

— Ардашев Клим Пантелеевич.

— Присаживайтесь, господа, беседуйте. Не буду вам мешать, — изрек хозяин и направился к выходу.

Когда дверь за ним закрылась, барон протянул свою визитную карточку и спросил:

— Терентий Петрович рассказал вам о несчастье, постигшем мою семью?

— Я читал об этом в газете.

— Тем лучше. Как вы знаете, согласно заключению полицейского медика, Мария захлебнулась. Только я в это не верю. Скорее всего, ее убили. Естественно, у меня нет никаких доказательств. Это только предчувствие. Я догадываюсь, для чего она пришла в этот номер. Вероятно, моя жена изменяла мне, но сейчас это уже не важно. — Он помолчал немного и вынул из кармана две сотенные купюры, собранные и заколотые таким образом, что они представляли собой бумажные розы. — Смотрите, это я нашел вчера, когда стал перебирать ее вещи. Оригинальный подарок, согласитесь… Кроме этого в прикроватной тумбочке лежали дорогие часы-кулон. Об этой покупке она мне ничего не говорила. К сожалению, все это подтверждает мои опасения по поводу ее измены.

— Позволите? — Ардашев взял «розу», распрямил ее, убрал две едва заметные иголки, и, вооружившись лупой, принялся внимательно, рассматривать «катеринку». Затем, он проделал то же самое и с другим денежным цветком. Наконец статский советник поднял глаза и сказал: — Это фальшивые купюры, вам следует отнести их в полицию.

— Правда? — удивился барон. — А как вы узнали?

— В предложении, предупреждающем об ответственности за изготовление фальшивых денег, вместо слова «виновные» написали «виновныя».

— Тогда получается, что ее любовник и есть возможный фальшивомонетчик? — неуверенно произнес Красицкий.

— Вполне возможно, но, может быть, это и не совсем так.

— Вообще-то отель «Люнивер» пользуется дурной славой. Там собирается очень разная публика, от честных игроков до шулеров. По ночам ресторан превращается в кафешантан. Есть там комната для игры в карты и на бильярде. В номерах верхнего этажа иногда проходят такие оргии!.. Вот уж не думал, что моя жена опустится до того, что станет ходить по «Люниверу». Ирония судьбы заключается в том, что по пятницам я сам часто там играю. Да‑с… — Барон закрыл лицо руками, потом снова взглянул на Ардашева и сказал: — Клим Пантелеевич, я вам хорошо заплачу… пожалуйста, отыщите этого негодяя. Он назвал портье вымышленную фамилию. Это неспроста. Иначе полиция уже давно бы арестовала убийцу.

— Об убийстве пока говорить рано. Я согласен, смерть странная, но нужны доказательства, подтверждающие вашу гипотезу. А их пока нет. Что касается денег, то я их не возьму, как и не стану обещать вам, что отыщу спутника вашей покойной супруги. Поверьте, полиция сделает это быстрее. К тому же я в Киеве ненадолго. Тем не менее я готов осмотреть место этого трагического происшествия, хотя и не знаю, — пожал плечами Ардашев, — будет ли с этого толк…

— Едем прямо сейчас?

— Да.

От дома Могилевского, расположенного на Большой Владимирской, до отеля «Люнивер» дорога заняла всего четверть часа. Надо отдать должное и барону. Автомобилем он управлял мастерски. Вскоре «Форд» остановился у главного входа гостиницы.

Портье узнал барона. Он вновь выразил свое соболезнование и безропотно предоставил ключ от номера. Да, комната была как раз на самом последнем этаже. Она ничем не отличалась от других номеров дорогих отелей: тот же ковер, большая кровать, два кресла, столик, стул и стол. А вот ванна удивляла своими размерами. Она была не меньше сажени. В ней могли сразу купаться два человека.

— Я понять не могу, как она в ней утонула, — тихо вымолвил барон. — Даже если представить, что она потеряла сознание…

— Но почему же? — произнес Ардашев. — Можно подмешать снотворное, дождаться, пока человек заснет, и потом просто утопить его спящим. И вода в легких окажется, и следов сопротивления не будет.

Красицкий оторопело уставился на Ардашева и проронил растерянно:

— Как просто. Почему же я сам об этом не догадался? Правда, полиция, произведя вскрытие, сказала, что ничего подозрительного не нашла. Но про снотворное никто из них даже не упомянул.

— Справедливости ради стоит заметить, что это не единственный способ лишения человека жизни в воде без нанесения ему телесных повреждений… Ну да ладно, не будем об этом. А что говорят горничная и портье? Запомнили они человека, снявшего номер?

— Нет. Горничная в номерах еще не успела убрать. А портье говорит, что постоялец так и не появился. Он оплатил номер на сутки. Увидев мою жену, портье постеснялся спросить, к кому она шла.

— Так-так, — задумчиво проронил статский советник, и, выйдя из ванной, остановился в прихожей. Рядом со шкафом в стене имелась небольшая дверца. Она оказалась запертой. — А что здесь, не знаете?

— Обычно хранят какой-нибудь инвентарь.

— А портье тот же самый, что был вчера?

— Да. Его напарник заболел, и он, бедолага, уже третьи сутки дежурит. Несмотря на это, хозяин решил его рассчитать. Провинился. Данные паспортов не записал. Уверяет, что все из-за усталости.

— Надобно с ним побеседовать. Пойдемте.

Портье выглядел измочаленным и на вопросы отвечал неохотно. Видимо, его уже изрядно извели полицейские, и ему наскучило повторять одну и ту же историю, в которой он выглядел не лучшим образом. Когда Ардашев попросил его описать внешность гостя, оплатившего комнату 145, служащий гостиницы только пожал плечами. Фамилия Ветров была выбрана, очевидно, в насмешку. Паспортные данные отсутствовали. Такая же картина обстояла и с постояльцем 146‑го номера. Он был зарегистрирован как Иванов. Выяснилось, что и его паспортные данные отсутствовали.

— Ну, хорошо. Допустим, вы не запомнили человека, который оплатил комнату под номером сто сорок пять, но, надеюсь, вы сможете описать мне человека, остановившегося по соседству?

— В сто сорок шестом? — переспросил портье.

— Именно.

— Обычный. Такой, как все. Я его видел дважды: когда он оплачивал и когда съехал.

— Это был высокий молодой человек лет двадцати пяти, с аккуратно постриженными усиками, в костюмной паре, белой сорочке, при галстуке и с тростью? И говорил он с легким польским акцентом, так?