Киевский лабиринт - Любенко Иван Иванович - Страница 5

Когда дверь за офицерами закрылась, полковник расстегнул верхнюю пуговицу мундира и откинулся на спинку кресла.

Что может лучше и быстрее утешить женщину после долгой разлуки с любимым человеком? По мнению Клима Пантелеевича, на это годились только две вещи: любовь и дорогой подарок. И если с первым слагаемым проблем у Ардашева не было, то чтобы обрести второе, требовалось на следующий день посетить хотя бы несколько магазинов. Именно посетить, а не привезти презент с собой, потому что нет выше наслаждения для дамы, чем сладостное предвкушение скорого обладания предметом своего вожделения, с непременным фланированием у витрин, прилавков и полок, когда каждый раз сомневаешься, та или эта вещица тебе нужна?

Признаться, сама Вероника Альбертовна не могла ответить на вопрос, чего же ей, в самом деле, не доставало. И, переходя от одного магазина к другому, она все больше затруднялась в выборе подарка. Сие обстоятельство не ускользнуло от внимания Клима Пантелеевича. Дабы не проводить весь день в бесконечных скитаниях по Крещатику, он предложил зайти в один из ювелирных магазинов, который встретился на их пути еще на Царской площади.

— Позволь, дорогая, — сказал Ардашев, — подарить тебе часы. Твоя модель уже вышла из моды, да и к тому же там нет драгоценных камней, а это несправедливо по отношению к такой красавице, как ты.

Вероника Альбертовна зарделась, точно юная гимназистка. И трудно было сказать, какие именно слова были ей более приятны: о часах или о красоте. Да и какая разница? «Спасибо тебе, господи, — мысленно проговорила она, — что, несмотря на мой уже забальзаковский возраст, Клим по-прежнему в меня влюблен». Она зажмурилась и улыбнулась совсем по-детски, как когда-то радовалась теплому солнечному лучику, будившему ее летним утром или пушистому котенку, с которым играла на улице. А вообще-то, если говорить честно, она была счастлива рядом с мужем. Правда, иногда это счастье становилось беспокойным и напоминало разорванное в клочья небо во время грозы. Такое случалось, особенно тогда, когда он брался за расследование какого-нибудь опасного дела. Поиски преступника иногда ставили бывшего присяжного поверенного на край гибели, но — и опять хвала Вседержителю! — ему всегда удавалось выйти победителем. «Видимо, у Климушки много ангелов-хранителей, — рассуждала она. — А что будет, когда он исчерпает отпущенный ему лимит небесного покровительства?» В такие минуты, не найдя успокоительного ответа, Вероника Альбертовна старалась отогнать от себя плохие мысли, справедливо полагая, что они могут принести в их дом несчастье.

Между тем ювелирный салон «Часы и драгоценности Л. Гиршмана» уже отворил перед посетителями дубовые двери. Звякнул входной колокольчик. За стойкой засуетился приказчик. Напротив, у окошка с надписью «Починка хронометров», копошился какой-то старик в пенсне.

— Чем могу служить? — склонив голову в вежливом поклоне, осведомился полный господин с лысиной, которую чуть прикрывали редкие волосы. Господин источал запах одеколона «Гелиотроп», находился в прекрасном расположении духа и был явно доволен собой. «Вероятнее всего, это не приказчик, а хозяин, — рассудил статский советник. — Об этом говорят два перстня-печатки, жемчужная заколка в галстуке и толстая цепочка золотых часов, свисающая с жилетного кармашка. Как известно, иногда приказчики ювелирных салонов надевают на себя побрякушки, чтобы показать товар лицом… Но вот дорогой коверкотовый костюм, пошитый по английскому фасону, обошелся его обладателю рублей в тридцать-сорок. А это месячное жалованье продавца. Стало быть, нас обслуживает сам хозяин».

— Мы бы хотели выбрать золотые дамские часы, украшенные камнями, — пояснил Ардашев.

— Да-да, вы пришли по адресу, — задыхаясь от свалившейся на голову удачи, выпалил ювелир. Он улыбнулся, но, видно, от волнения у него свело скулы, и вместо улыбки на лице застыла гримаса не искренней радости, а излишнего подобострастия. — Соблаговолите полюбопытствовать, специально для вас, можно сказать, хранил… знал, что вот-вот появится серьезный покупатель. — Он вынул из-под прилавка красную коробочку. — Брегет, двухкрышечное исполнение (верхняя — золотая, нижняя — платиновая — усыпана алмазами). — Негоциант щелкнул механизмом. — Эмалевый циферблат с ажурно исполненными римскими и арабскими цифрами. С ним удачно сочетаются изящные стрелки. Стекло оптическое, полированное. Механизм собран на пятнадцати рубиновых камнях. Прилагается золотая поясная цепочка. И цена — сущий пустяк! — всего тысяча рублей. Согласитесь, для такого произведения ювелирного искусства это не деньги. Есть еще и часы-кулон, но они, сказать по правде, не составят конкуренцию этой вещице.

Вновь раздался звон входного колокольчика, и внутрь вошла довольно приметная пара: очаровательная брюнетка лет тридцати шести в голубой шляпке, с едва заметной родинкой над верхней правой губой, а за ней статный молодой господин с тростью, в костюме и котелке.

— Простите, покину вас на минуту, — извинился ювелир и шагнул к покупателям.

— Нравится? — осведомился Клим Пантелеевич у жены.

— Да-а! — восхищенно выдохнула она.

— Тогда берем.

— Милый, ты меня балуешь, — пропела на ухо мужу Вероника Альбертовна.

— Нет-нет, я просто люблю тебя, — шепнул он.

В это время до статского советника донесся голос незнакомца, который разговаривал с заметным польским акцентом. Оказывается, он тоже решил преподнести даме часы, украшенные дорогими камнями. Хозяин на миг растерялся, но потом ринулся к витрине и вернулся уже с кулоном, о котором только что упоминал. Пока парочка рассматривала изделие, ювелир вновь возник рядом с Ардашевыми.

— Определились? — заискивающе осведомился он.

— Да, мы покупаем эти часы.

Клим Пантелеевич достал из портмоне десять радужных[8] и положил на витрину.

Коробочка с часами была тут же упакована и вручена счастливой обладательнице редкого брегета.

— Пожалуй, покупку надобно обмыть. Предлагаю позвонить твоей кузине. Пусть подъезжают с Терентием на Крещатик, посидим где-нибудь.

— Прекрасно…

Испросив разрешения воспользоваться телефоном, Клим Пантелеевич переговорил с Могилевскими. Они были еще дома и с радостью приняли предложение. Терентий Петрович рекомендовал посетить ресторан гостиницы «Гранд Отель», который находился на Крещатике под нумером 22. Встретиться договорились без четверти двенадцать.

Уже на улице, улыбаясь, Клим Пантелеевич проговорил:

— Итак, до нашего праздничного обеда еще уйма времени. Предлагаю осмотреть город. Надеюсь, ты будешь моим чичероне?

— Я бы с удовольствием, но, если честно, кроме нескольких магазинов, я ничего не знаю, — опустив глаза, проронила супруга.

— Сей факт прискорбный, сударыня, — покачал головой Ардашев. — Но ничего. Попробую устранить этот недостаток. Тогда слушай. Начнем с Крещатика. Трудно поверить, что еще пятьдесят лет назад на месте этих величественных особняков стояли одноэтажные хатенки, обнесенные дощатыми заборами, выкрашенными в неприятный желтый цвет. Все изменилось с появлением железной дороги. Город стал быстро отстраиваться. Расцвела торговля, поднялась промышленность. В конце концов Киев превратился в то, что ты видишь. Сегодня здесь проживает полмиллиона человек. А свое название Крещатик получил от источника, ставшего местом крещения киевлян. Тогда он находился в самом конце Крещатицкой долины. Протяженность улицы — более версты. Она начинается отсюда, от Царской площади, и заканчивается у площади Богдана Хмельницкого, ее еще называют Бессарабкой. А вообще в Киеве восемнадцать площадей, двести тридцать две улицы и шестьдесят девять переулков.

— Откуда ты это знаешь, если раньше здесь никогда не бывал?

— У меня есть привычка: перед тем как ехать в незнакомый город, я стараюсь как можно больше о нем прочитать и изучить карту местности. Собственно, этим я и занимался всю дорогу. Зато нам теперь не нужен гид.